При вдумчивом рассмотрении, взимание штрафов за бродяжничество с миллионеров не было полностью безумным шагом. Любой прокурор мог подтвердить, что с юридической точки зрения в этом нет нарушения закона. Казалось, стоит попробовать.
Один из самых первых ордеров, которые Лейл «запустил в оборот» в сентябре 1930 года, был выдан на имя Капоне. Аль обдумывал, не сдаться ли властям добровольно. С другой стороны, Лейл мог не согласиться с выходом под залог, а у Капоне были две причины держаться подальше от судьи.
Во-первых, он планировал следующее убийство. Когда Капоне был в Филадельфии, Джо Айелло, мечтающий о возмездии, стал главой Unione Siciliana. По слухам, Айелло снова вошел в сговор с Мораном, до недавнего времени находившимся в Миннесоте, а теперь в округе Лейк, к северу от города. Не представляя смертельной угрозы или серьезной конкуренции, Айелло, тем не менее, хронически раздражал Капоне.
Операция была разработана в классическом стиле.
Айелло был уверен в собственной безопасности.
Он скрывался в квартире партнера по итало-американской компании. Паскаль Престоджакомо (которого обычно звали Пэтси Престо) проживал в доме 205 на улице Колмар. Шпионы Капоне быстро нашли Айелло. Примерно за десять дней до убийства два приличных молодых человека (один назвался Моррисом Френдом) сняли квартиру на противоположной стороне улицы Колмар в доме 202. Окна квартиры выходили на входную дверь жилища Пэтси Престо. Рядом с домом располагалась аллея. Парень, назвавшийся Генри Джейкобсоном, снял квартиру на третьем этаже дома 4518 по улице Уэст-Энд, куда выходила тыльная сторона дома Престо. Окна квартиры смотрели на аллею.
Джо Айелло не показывал носа на улицу. Наблюдатели не смыкали глаз двадцать четыре часа в сутки. В четверг вечером у дома остановилось заказное такси. В половине девятого водитель Джеймс Руан стоял около машины, когда на пороге появились Айелло и Престо. В кармане у Айелло был билет на поезд в Браунсвиль, штат Техас. В этот момент из дома на противоположной стороне улицы началась стрельба.
Присевший на корточки Руан не получил ни царапины; Престо нырнул обратно в дом и остался цел и невредим, несколько автоматных очередей изуродовали стены, разбили окна и покалечили тысячедолларовую кушетку в гостиной. Шатающийся Айелло, попытался обойти угол здания, но был встречен очередью из дома на Уэст-Энд. Он умер, получив более тридцати ранений. Хотя некоторые жители видели боевиков, выбегающих из квартиры на Уэст-Энд, полиция никого не нашла. Арестов не последовало.
Вторая причина, по которой Капоне не мог сесть за решетку даже на короткое время, требующееся на поиск более покладистого судьи, носила политический характер. Лейл решил помешать мэру Томпсону баллотироваться на четвертый срок. Капоне палец о палец не ударил, чтобы помочь Лейлу. В конце декабря, до того как Лейл официально выдвинул свою кандидатуру, Капоне отправился во Флориду, где был вне зоны досягаемости ордера на арест за бродяжничество.
В начале ноября Капоне попытался достигнуть компромисса. Он отправил Майкла Дж. Гальвина из профсоюза водителей к Джону П. МакГорти, главному судье Чикагского уголовного суда, с предложением. Капоне пообещал убраться из профсоюзного рэкета, если ему дадут возможность свободно заниматься пивной деятельностью и перестанут устраивать облавы. МакГурти назвал предложение Капоне исключительно наглым.
Федеральные агенты не были подотчетны МакГурти, поэтому судья просто отклонил предложение Капоне.
Капоне стремился расстроить планы Лейла. Он не присутствовал на свадьбе Мафальды и Джона Дж. Мариотта, младшего брата Фрэнка Даймонда Мариотта, 14 декабря 1930 года. Говорили, что молодожены были едва знакомы и не особенно радовались браку, заключенному из необходимости сплотить две семьи. Однако девятнадцатилетняя Мафальда утверждала, что любит Джона с детства.
После свадебной церемонии гости отправились в клуб Ральфа Cotton, а члены семей и самые близкие друзья перебрались в соседнюю квартиру для более близкого приема. Для них приготовили свадебный торт стоимостью $2100 в виде яхты девять футов в длину, четыре в высоту и три в ширину с надписью «Гонолулу» и обледенелым глазурным форштевнем. На медовый месяц молодожены отправились на Кубу, так как по возвращении в страну у Джона, родившегося в Италии, были проблемы с процессом натурализации из-за ложных деклараций.
Капоне принял верное решение не присутствовать на празднике. Церемонию прервала полиция, пытаясь обнаружить бродягу в соответствии с ордером, выданным Лейлом. Полицейские задержали пятерых гостей с оружием. Позже Капоне подарил паре дом и $50 000. По другим сведениям, сумма составляла $75 000.
Ходили разные слухи, но Капоне и члены семьи не обсуждали этот вопрос публично.
Глава 27Полученное…
Элеонора Медилл Паттерсон, кузина полковника МакКормика и сестра Джозефа Паттерсона, владельца нью-йоркской газеты Daily News, руководила отделением вашингтонской газеты Herald и в конечном итоге купила ее, объединившись с Washington Times.
В начале января 1931 года, подчиняясь внезапному импульсу, Элеонора остановила машину на Палм-Айленд, 93. «Входите, – пригласил Капоне, – позвольте все вам показать. – Элеонора охарактеризовала Капоне как «доброго, гостеприимного хозяина, гордого за свой особняк…»
«У него, – писала Паттерсон, – шея и плечи борца. Это один из потрясающих итальянцев с грудью колесом, ростом около шести футов. Кажется, широкие плечи с трудом помещаются в пиджаке. Мне довелось посмотреть ему в глаза. В них застыл серый лед, проще было заглянуть в глаза тигра».
Он жаловался на несправедливое отношение. «Я не связываюсь с большим бизнесом. Ни один из серьезных бизнесменов не может сказать, что я хотя бы раз в жизни отнял у него доллар, – говорил Капоне. (Наверное, забыл про сеть кинотеатров Balaban and Katz[199], у которой его люди собирали $1000 долларов в неделю с каждого кинотеатра, угрожая взрывами в зрительных залах газовых гранат.)
Капоне продолжал действовать и на фронте трудового рэкета. Например, ему удалось предотвратить забастовку против одной крупной газеты. Дэнни Серрителла, руководитель группы журналистов, писал, что Капоне урегулировал забастовку против газеты Tribune, устроенную водителями, которым всячески угрожали. Полковник МакКормик все отрицал. На самом деле забастовка действительно готовилась, и Капоне отозвал ее.
– Что я получаю за то, что помогаю? – спросил Капоне. – Меня сживают со свету. Почему бы просто не оставить меня в покое?
– Может быть, просто покинуть страну? – предложила Паттерсон. – Как насчет проживания в Италии?
– Зачем? Моя семья, моя жена, мой ребенок, мой бизнес – все находится в Чикаго. Я не итальянец. Я родился в Нью-Йорке тридцать один год назад.
Паттерсон вспоминала, что ее гипнотизировали руки Капоне: «Огромные и мощные, чтобы справиться почти с каждым, одновременно казались завораживающе мягкими из-за полного спокойствия и прекрасного маникюра». Описывая Капоне, Элеонора продолжала возвращаться к его глазам: «Даже отсутствующий взгляд пронзал меня насквозь. Это были глаза гангстера, как описывают в дешевых бульварных романах. От них веяло холодом, и на несколько мгновений мне стало нехорошо, пришлось бороться с желанием вскочить и бежать сломя голову. Он кликнул прислугу, и через мгновение в кабинет вошел человек в белом фартуке.
«Боже мой, – прошептала я, – жаль, у меня дома нет такой прислуги».
– Скажите, мистер Капоне, – продолжила Паттерсон, освежившись поданным лимонадом, – что вы думаете о сухом законе? Его когда-нибудь отменят?
– Я убежден, это временная мера. Сухой закон не принес ничего, кроме неприятностей для всех. Это худшее, что когда-либо случалось в нашей стране.
Капоне проводил Элеонору до ворот, которые охраняли семь или восемь аккуратно одетых молодых людей спортивного вида. Было заметно, что они постоянно находятся настороже.
– До свидания, мистер Капоне, желаю удачи. – Элеонора пожала ему руку и завела мотор. В последних словах она была совершенно искренна.
Как неоднократно было замечено, женщины испытывают особую симпатию к бандитам. Если не понимаете, почему, обратитесь к доктору Фрейду.
Судебное слушание по давнему федеральному обвинению Капоне в неуважении к суду было назначено в Чикаго на 25 февраля 1931 года. Капоне отправился в Чикаго на четыре дня раньше, чтобы организовать ход выборов в пользу Большого Билла Томпсона против судьи Лейла перед праймеризом 24 февраля. Капоне по-прежнему старался избежать ордера за бродяжничество. Во время кампании Томпсон назвал Лейла «самым чокнутым судьей». Лейл не остался в долгу, обозвав Томпсона «рыдающим бегемотом из джунглей». С помощью Капоне победоносный бегемот получил 296 242 голоса против 228 401 голоса Лейла. «Лейл попытался устроить мне проблемы, – заметил Капоне, – но общество сказало свое слово». Теперь не имело значения, выполнила бы полиция заказ по ордеру Лейла.
На суд Капоне явился в роскошном синем костюме, дополненном белым шелковым платком, короткими серыми гетрами и платиновыми часами с цепочкой. Одна из газет с сарказмом написала, что сотрудники суда, полицейские, а особенно толпы восторженных поклонников смотрели на эту показную роскошь как на должный имидж самого крутого парня города Чикаго. Капоне разглядывал зал, впечатленный белым мрамором, тускло-золотым потолком и преамбулой Конституции над входом. Судья Уилкерсон рассматривал дело без присутствия присяжных. Перед началом суда Капоне беседовал с прессой.
Нет, он не вернется во Флориду, там сейчас слишком плохая погода. Нет, он не будет писать автобиографию – последнее предложение составляло два миллиона долларов, но его это не искушает: «Я не собираюсь заниматься литературным бизнесом, это отберет работу у других пишущих парней». Да, он прочитал одну книгу и не узнал себя: «Думаю, смог бы написать лучше, но это не мой профиль». Нет, он не будет сниматься в кино: «Я не Мэри Пикфорд».