– Так он же псих, – отвечает Пит. – Разве этого недостаточно?
– Возможно, но повторяю: как он узнал?
– Понятия не имею. Послушай, Билли, ты что-то недоговариваешь? Только честно?
– Нет.
– Я думаю, недоговариваете. – Изабель склоняет голову набок. – Эй, а вы с ней, часом, не спали?
Ходжес смещает взгляд на нее.
– А ты как думаешь, Иззи? Посмотри на меня.
Она держит его взгляд, потом опускает глаза. Ходжесу даже не верится, что она смогла так близко подойти к истине. Женская интуиция, думает он, и тут же приходит другая мысль: «Хорошо, что я не так сильно похудел и не покрасил волосы этим дерьмом под названием “Специально для мужчин”».
– Послушай, Пит, я хочу свалить. Прийти домой, выпить пива, постараться как-то осмыслить случившееся.
– Ты клянешься, что ничего не утаиваешь? Это уже между нами.
Ходжес упускает последний шанс уйти с чистой совестью.
– Абсолютно.
Пит просит его оставаться на связи. Завтра или в пятницу им понадобится формальное заявление.
– Нет проблем. И, Пит, на твоем месте я бы в ближайшем будущем внимательно осматривал автомобиль, прежде чем садиться за руль.
У двери Пит кладет руку Ходжесу на плечи, обнимает его.
– Очень сожалею. И из-за того, что все так вышло, и из-за наших вопросов.
– Да ладно. Это твоя работа.
Хватка Пита становится крепче, он шепчет Ходжесу в ухо:
– Ты что-то скрываешь. Думаешь, я принимаю пилюли глупости?
На мгновение Ходжес готов сдаться. Потом вспоминает Джейни: «Он наш».
Сам обнимает Пита, смотрит ему в глаза и говорит:
– Для меня это такая же загадка, как и для тебя. Поверь мне.
Ходжес пересекает общий зал департамента расследований с каменным лицом, которое отпугивает любопытные взгляды и предотвращает вопросы. Эта маска слетает лишь один раз, когда Кэсси Шин, с которой он часто работал, если Пит уходил в отпуск, говорит:
– Посмотрите на него. Живой и стал еще уродливее.
Ходжес улыбается:
– Да это же Кэсси Шин, королева ботокса. – Он шутливо поднимает руку, когда она берет со стола пресс-папье и угрожающе замахивается. Это кажется одновременно игрой и реальностью. Напоминает одну из девичьих драк послеполуденного телевидения.
В вестибюле Ходжес видит ряд стульев рядом с автоматами по продаже газировки и закусок. На двух сидят тетя Шарлотта и дядя Генри. Холли с ними нет, и Ходжес инстинктивно прикасается к очечнику в кармане брюк. Он спрашивает дядю Генри, полегчало ли тому. Дядя Генри отвечает, что да, и благодарит. Ходжес поворачивается к тете Шарлотте и спрашивает, как она.
– В порядке. Я тревожусь за Холли. Думаю, она винит себя за то, что стала причиной… вы знаете.
Ходжес знает. Причиной того, что Джейни сидела за рулем его автомобиля. Разумеется, Джейни все равно поехала бы в его «тойоте», но он сомневается, что это изменило бы настроение Холли.
– Я хочу, чтобы вы с ней поговорили. Вы с ней как-то связаны. – В ее глазах появляется неприятный блеск. – Точно так же, как были связаны с Джанель. Есть в вас что-то притягательное.
– Поговорю, – обещает Ходжес и обязательно сдержит слово, но первым с ней должен поговорить Джером. При условии, что номер на очечнике свяжет его с Холли. Как знать, может, телефон зазвонит… Где? В Цинциннати? В Кливленде?
– Надеюсь, от нас не потребуют опознать ее, – говорит дядя Генри. В одной руке у него пластиковая чашка с кофе. Дядя Генри едва пригубил его, и Ходжеса это не удивляет. В полицейском управлении кофе отвратительный. Это все знают. – Как мы сможем? Ее разорвало в клочья.
– Не идиотничай, – одергивает его тетя Шарлотта. – Нас об этом не попросят. Незачем.
– Если у нее когда-нибудь снимали отпечатки пальцев, – говорит Ходжес, – а у большинства людей снимали, этого будет достаточно. Возможно, вам покажут фотографии ее одежды или уцелевшие драгоценности.
– Да что мы знаем о ее драгоценностях? – кричит тетя Шарлотта. Коп, покупающий банку газировки, оборачивается и смотрит на нее. – Я даже не заметила, в чем она была.
Ходжес уверен, что тетя Шарлотта оценила каждый стежок, но не комментирует.
– У них могут быть и другие вопросы. – Некоторые о нем. – Много времени это не займет.
Есть лифт, но Ходжес выбирает лестницу. Спустившись на один пролет, приваливается к стене, закрывает глаза, несколько раз глубоко, со всхлипом вдыхает. Приходят слезы. Он смахивает их рукавом. Тетю Шарлотту заботит Холли – Ходжеса тоже, – но она ни слова не сказала о разорванной в клочья племяннице. Он полагает, что тетю Шарлотту по части Джейни интересует только одно: что случится с тем жирным куском, который Джейни унаследовала от сестры?
«Надеюсь, она завещала все деньги гребаной собачьей лечебнице», – думает Ходжес.
Он садится, крякнув от натуги. Используя ступеньку вместо стола, кладет на нее очечник и достает из бумажника листок с двумя длинными числами.
– Алло? – Голос мягкий, нерешительный. – Алло, кто это?
– Меня зовут Джером Робинсон, мэм. Как я понимаю, Билл Ходжес говорил вам, что я могу позвонить.
Тишина.
– Мэм? – Джером сидит у своего компьютера, сжимает смартфон так крепко, что корпус почти трещит. – Мисс Гибни?
– Я слушаю. – Тихо-претихо. – Он сказал, что хочет поймать человека, который убил мою кузину. Это был ужасный взрыв.
– Я знаю, – отвечает Джером. В своей комнате Барб в тысячный раз запускает новый диск «Здесь и сейчас». «Поцелуи на мидвее». Пока он не свел Джерома с ума, но каждое прослушивание приближает его к черте, за которой – безумие.
Тем временем женщина, с которой он говорит по мобильнику, начинает плакать.
– Мэм? Мисс Гибни? Я очень сожалею о вашей утрате.
– Я едва знала ее, но она была моей кузиной и так хорошо отнеслась ко мне. Как и мистер Ходжес. Знаете, что он меня спросил?
– Нет.
– Позавтракала ли я. Он такой чуткий.
– Это точно, – отвечает Джером. Он до сих пор не может поверить, что очаровательной, веселой женщины, с которой он обедал, больше нет. Он помнит, как сверкали ее глаза, как она смеялась, как передразнивала Билла с его «ага». А теперь он говорит по мобильнику с другой женщиной, которую никогда не видел и которая, судя по голосу, очень странная. Говорить с ней – все равно что обезвреживать бомбу. – Мэм, Билл хочет, чтобы я подъехал к вам.
– Он приедет с вами?
– Не сразу. У него есть другие дела.
Молчание, а потом все тот же тихий, едва слышный голос:
– Я могу вас не бояться? Потому что люди меня пугают. Люди сильно меня пугают.
– Да, мэм. Меня вы можете не бояться.
– Я хочу помочь мистеру Ходжесу. Я хочу помочь поймать человека, который это сделал. Он наверняка безумец, вы согласны?
– Да, – отвечает Джером. В комнате чуть дальше по коридору начинается новая песня, и две маленькие девочки – Барбара и Хильда – радостно визжат, так громко, что едва не трескаются стекла. Он думает о трех или четырех тысячах Барбар и Хильд, которые завтра вечером будут визжать в унисон, и благодарит Бога, что быть сопровождающим выпало его матери.
– Вы можете прийти, но я не знаю, как вас впустить, – говорит Холли. – Мой дядя Генри включил охранную сигнализацию, когда они уходили, а кода у меня нет. Я думаю, ворота он тоже запер.
– С этим я разберусь, – обещает Джером.
– Когда вы приедете?
– В течение получаса.
– Если будете говорить с мистером Ходжесом, передадите ему кое-что от меня?
– Конечно.
– Скажите ему, что мне тоже грустно. – Пауза. – И что я приняла лексапро.
В среду, ближе к вечеру, Брейди снимает номер в гигантском «Мотеле-6» рядом с аэропортом, воспользовавшись одной из кредитных карточек Ральфа Джонса. Из вещей у него чемодан и рюкзак. В рюкзаке лежит единственная смена одежды, все, что ему нужно на оставшиеся несколько десятков часов. В чемодане – диванная подушка с надписью «ПАРКОВКА ЗАДА», мочеприемник «Уринеста», фотография в рамке, несколько самодельных детонаторных выключателей (требуется только один, но запасные не помешают), Изделие два, глэдовские пакеты с металлическими шариками и самодельная взрывчатка, которой хватит, чтобы отправить на небеса и сам мотель, и прилегающую к нему автостоянку. Брейди возвращается к «субару», вытаскивает большой предмет (не без труда, тот едва помещается в автомобиле), относит в свой номер и прислоняет к стене.
Ложится на кровать. Прикосновение к подушке вызывает странное ощущение обнаженности. Почти сексуальное.
Он думает: Я попал в полосу неудач, но выбрался из нее и по-прежнему на ногах.
Закрывает глаза. Вскоре начинает похрапывать.
Джером останавливает «рэнглер» у самых ворот дома 739 по Лайлак-драйв, выходит из автомобиля, нажимает кнопку вызова. По-хорошему делать ему тут нечего, и если кто-то из сотрудников охранного агентства, патрулирующих Шугар-Хайтс, остановится и начнет задавать вопросы, единственная его надежда – подтверждение от женщины, которая сейчас в доме. Он не уверен, что может на нее рассчитывать. Разговор по телефону убедил его, что у дамы определенно не все дома. В любом случае вопросов ему никто не задает, а через мгновение или два – Джером всеми силами стремится показать, что имеет полное право находиться здесь, но это один из тех случаев, когда он чувствует себя особенно черным – Холли отвечает:
– Да? Кто это?
– Джером, мисс Гибни. Друг Билла Ходжеса.
Пауза такая долгая, что он собирается вновь нажать кнопку вызова.
– У вас есть код, открывающий ворота?
– Да.
– Хорошо. И если вы друг мистера Ходжеса, тогда можете называть меня Холли.
Он набирает на пульте код, и ворота открываются. Проезжает дальше и наблюдает, как они закрываются за ним. Пока все хорошо.
Холли у парадной двери, всматривается в него через боковое окно, словно заключенная в зоне свиданий тюрьмы строгого режима. Она в халате поверх пижамы, волосы всклокочены. Джером на мгновение представляет себе кошмарный сценарий: она нажимает тревожную кнопку на пульте охранной сигнализации (рядом с которым сейчас наверняка стоит), а когда прибывает охрана, обвиняет его в том, что он грабитель. Может, еще и насильник, помешанный на байковых пижамах.