, что это мне действительно нравилось. – Господи, как бы я хотел, чтобы вы, американцы, выучили наконец нормальный английский.
– Так тебе нравятся эти ягоды? – спросила она с блестящими, широко раскрытыми глазами, словно впервые показывала ребенку океан.
– Конечно. Только монстры не любят ежевику.
Она откинула голову назад и заразительно рассмеялась.
– Может быть. Мы с сестрой часто собирали ягоды, когда были детьми.
– Я тоже, – сказал я. Мы с Бриджит часто ходили их собирать в зарослях за деревней ее родителей. – Забавно, – сказал я.
Те долгие ленивые летние месяцы, проведенные вместе с любимой девушкой, казались невероятно долгими и невероятно жаркими. Я когда-то думал, что их хватит на всю нашу жизнь.
– Забавно? – переспросила она.
– Не в том смысле, что «ха-ха-ха, как смешно», – попытался объяснить я. – Просто… ну, понимаешь, мы живем в разных частях света, но у нас обоих есть вот это общее.
– Держу пари, ты вырос не в трейлере, – сказала она. – Так что я не думаю, что у нас так уж много общего.
– Должен признаться, я не вполне понимаю, что ты подразумеваешь под этим словом – «трей-лер». Мне стоит обратиться к моему англо-американскому словарю?
– Ты сам очень забавный. – Она вытащила телефон из кармана джинсов, которые обтягивали ее довольно аппетитную попку. – Вот, – сказала она, показывая мне фотографию, на которой она стояла в обнимку с какой-то девушкой.
– Ты изумительно выглядишь. Это твоя сестра?
– Да, Отэм. Но суть не в этом – вот посмотри, то, что позади нас – это и есть трейлер. – Она указала на фургон.
– А, понимаю. Это как в парке отдыха, где люди проводят отпуск на природе, или что-то в этом роде?
– Наверное, – сказала она. – С той только разницей, что мы не в отпуске. Это просто очень дешевое жилье. Может, у вас в Англии их и нет. Мои родители никогда не могли удержаться на работе дольше трех недель, так что главное для меня была дешевизна, раз мне приходилось платить за аренду двух таких помещений.
Она говорила очень спокойным деловым тоном, явно не рассчитывая на сочувствие, которого, очевидно, и не видела никогда в своей жизни. Для поездки в Лондон ей многое потребовалось – не только деньги, но и новый взгляд на жизнь. Драйв, так сказать.
– Вы так и живете там? – спросил я.
Отсюда, из другой страны и, во многих отношениях, из другого мира, мне трудно было представить Холли в привычной ей обстановке. И я поймал себя на том, что хочу больше узнать, кем она была – до Лондона, там, в Америке, – кем она была в глубине души.
Ее губы немного дрогнули, как будто она обдумывала, какой мне дать ответ. Но потом просто пожала плечами и сказала:
– Это ведь не делает меня недостойным человеком.
И отвернувшись, снова направилась к холодильнику.
Я не хотел, чтобы она чувствовала, будто я пытаюсь судить о ее жизни. Встав с табурета, я подошел к ней сзади и обнял за талию. Почему она решила, что я имел в виду что-то подобное?
– Наверное, кое-что потерялось при переводе. Я и не думал говорить что-то обидное для тебя.
Она застыла.
– Если ты думаешь, что меня интересуют твои деньги, то это не так.
Я не мог сдержать смех.
– О чем ты говоришь? У меня в бумажнике сейчас около пятидесяти фунтов, и они в полном твоем распоряжении. Но мне и в голову не приходило, что тебя интересует именно это.
Мне все больше начинало казаться, что мы говорим на разных языках, не понимая друг друга. Она казалась чем-то взволнованной или расстроенной.
– Я сказал что-то не то? Наверное, я обидел тебя, только не знаю чем.
Она немного расслабилась в моих объятиях и откинула голову мне на грудь.
– Я и сама не знаю, что на меня нашло – почему я начала защищаться и вообще психанула. Я никогда раньше не встречалась с богатым парнем… нет, не то… Я просто никогда не встречала никого, похожего на тебя. Ты мне очень нравишься, а я не привыкла к такому. И это выводит меня из равновесия. – Она вывернулась из моих рук и начала остервенело чистить картошку, которую только что достала из холодильника.
Все это меня не устраивало. Я хотел, чтобы здесь, у меня, она ощущала комфорт.
– Ты так нервничаешь, потому что я тебе нравлюсь?
– Пусть так, мистер Гигантское Эго…
– Отлично, – сказал я, прислонившись к стойке, пока она сосредоточилась на овощах. – Будем считать, что начало положено. Я спрашиваю, чтобы понять, а не для того, чтобы подшутить над тобой.
Я сделал паузу. Как же давно у меня не было такого разговора с женщиной – о чувствах и эмоциях. И не потому, что женщины в моей жизни не пытались вести такие разговоры. То одна, то другая с киркой бросались на лед, покрывающий мою душу, но всякий раз мне удавалось удерживать оборону. В конце концов, они сдавались, или, возможно, я отдалялся… во всех смыслах. И вот теперь я фактически сам вручил Холли ледоруб или надеялся, что наш с ней лед может растаять в солнечных лучах, которые мы оба излучали.
– Здесь, в Лондоне, все по-другому. Наверное, потому, что я очень далеко от дома… во многих отношениях. Это ненормальная ситуация. Ты не из тех парней, с которыми я обычно встречаюсь… Не знаю, как тебе это объяснить. Я привыкла встречаться с мужчинами, которые мне не очень нравятся. – Она оставила картофелину на столешнице и подошла к кухонному острову.
– А зачем тогда ты с ними встречаешься? От скуки?
Она высыпала ежевику в сито и подержала под струей воды, прежде чем переложить в миску. Затем снова вернулась к картошке.
– Формально мы вроде бы подходим друг другу, понимаешь? Одинаковое социальное происхождение, похожие семьи. Но физический мир и мир моих представлений – то, что находится у меня в голове, – это два разных места. Поэтому мы совпадаем с точки зрения географии, но ментально… – Она покачала головой. – Похоже, я несу какую-то чепуху. Но суть в том, что мы с тобой – уж точно полная противоположность. Ты суперуспешный парень, живешь в Лондоне и, уж конечно, знать не знаешь, что такое вырасти в трейлер-парке. Но вот здесь… – Она постучала картофелиной по голове. – Здесь все так, как будто… не то что мы находимся в одном месте, но… ты там, куда я очень хочу попасть.
Она достала скалку из ящика стола, пока я пытался переварить ее слова. То, о чем она старалась сказать, называется духовной связью. Мы предназначены друг для друга.
Я ее понял, потому что чувствовал то же самое.
– Я не признаюсь тебе в вечной любви, не волнуйся, – сказала она, возможно, чтобы заполнить тишину, потому что я молчал.
– Я так и не думал. У меня есть предложение. – Я видел, что она слишком взбудоражена, и мне захотелось, чтобы она почувствовала себя спокойнее. – Полагаю, нам пока не стоит попытаться анализировать то, что происходит с нами. Давай просто наслаждаться этим.
Она решительно кивнула:
– Ты прав. Мне нужно расслабиться.
Я не был полностью уверен в том, что прав на все сто, но сейчас это казалось самым разумным. Мне вовсе не хотелось переживать о том, что она чувствовала ко мне, или что я чувствовал к ней. Она мне нравилась – и этого достаточно. Я хотел общаться с ней. Хотел попробовать ее стряпню. И в этот самый момент – как и в любую минуту, когда я был с ней, – мне отчаянно хотелось раздеть ее догола.
– Знаешь, какой самый лучший способ очистить свой разум? – спросил я. Она искоса взглянула на меня:
– Целоваться?
Я обнял ее за талию и уткнулся носом в изгиб ее шеи.
– Угу. Очень расслабляет.
Она опустила скалку и повернулась ко мне.
– Покажешь?
– Подожди, – охнул я, когда она схватила меня за задницу. – Ты только что тайком вытерла свои руки о мои штаны и притворилась, что ощупываешь меня?
Она попыталась сдержать улыбку.
– От тебя ничего не скроешь.
Это было не так, но мне очень бы того хотелось. Я наклонил голову и впился поцелуем в ее губы, при этом напряжение медленно отпустило мои мышцы. Я не лгал, по крайней мере, в отношении себя – поцелуи с Холли были сродни медитации. И, похоже, я уже подсел на это средство.
Ее хриплые вздохи действовали на меня опьяняюще, я обхватил ее за спину рукой и прижал к себе.
– У тебя стоит что-нибудь в духовке? Что-нибудь, что может сгореть, в чем ты не преминешь меня обвинить? – спросил я.
Она покачала головой, ее глаза затуманились от желания.
– Нет. Ты хочешь, чтобы я познакомила тебя со своим оркестром?
Я усмехнулся, поднял ее и перекинул через плечо.
– Надеюсь, что там есть валторна. Духовой оркестр – ничто без валторны.
Я вышел из кухни и прошел по коридору в свою спальню, где уложил ее на кровать.
– Вау. Эта спальня просто чудовищна.
Я огляделся, а затем обхватил Холли за бедра и подтащил ее к краю кровати.
– Здесь может поместиться целая гостиная. Два дивана и… Да весь наш трейлер меньше одной этой комнаты.
Я вытащил край ее топа из-за пояса джинсов, стянул его через голову… и едва не задохнулся, любуясь ее гладкой кожей кремового оттенка. Еле сдержался, чтобы сразу не сорвать с нее лифчик, но понимал, что должен проявить хоть немного терпения.
– Ты, наверное, самый богатый человек в Англии? – спросила она серьезно, как будто для нее это было очень важно.
– Не говори глупости, – пробормотал я, занятый тем, что расстегнул и принялся стаскивать с нее джинсы. Она пошевелила бедрами, помогая мне. Я немного отстранился, чтобы полюбоваться на нее, лежащую на моей кровати в одном нижнем белье. – Но самый везучий, это точно.
Она застонала.
– Что за ерунда!
– Почему, если это правда? – переспросил я и, надвинувшись на нее, украл поцелуй.
– Как же, как же, – ответила она, пока ее пальцы торопливо расстегивали пуговицы на моей рубашке. – Особенно если это говорится перед сексом. Звучит так, будто ты уговариваешь меня раздеться. А меня не нужно уговаривать. Только не тебе.
– О да, – пробормотал я, опускаясь на колени перед кроватью и скидывая расстегнутую рубашку. – Оркестр. Музыканты. – Я зацепил большими пальцами ее трусики и потянул их вниз. – Итак, где они?