Мне нужно было немного успокоиться. Просто, чтобы вдохнуть ее в себя. Чтобы прочувствовать каждое мгновение нашей близости и насладиться ею. Но она лишила меня даже остатков самообладания.
– Для тебя? Всегда, – шепнули ее губы.
Я застонал и вошел в нее, медленно и глубоко. Это было так хорошо… так горячо, плотно и влажно. Я просунул руки ей под мышки и обхватил ее груди. Ее твердые соски уткнулись в мои ладони, и она потянулась ко мне, призывая войти в нее еще глубже.
Я хотел бы оставаться вот так, внутри нее, до самого восхода солнца, но она шевельнулась, и удовольствие, которое я испытал при этом, стало почти невыносимым.
– Черт возьми, Холли, – пробормотал я и начал ритмично двигаться, наслаждаясь и желая, чтобы каждый толчок длился как можно дольше.
Это было слишком хорошо. Чертовски идеально. Слава богу, что она не ушла от меня сегодня вечером. Слава богу, что мы вместе. Всю эту ночь. Как же мне повезло, что я нашел эту женщину, которая могла заставить меня чувствовать себя чертовски хорошо! Я чувствовал себя так, словно в течение многих лет был лишен очень важной частички моей души, и вот она нашла ее и вернула мне. В эти минуты я ощущал себя более живым, чем когда-либо на моей памяти. Я чувствовал свое сродство с этой женщиной. Как будто стал теперь способен на все, что угодно, пока мы вместе.
Она отвела мою руку со своей груди и переплела наши пальцы, а я едва не зарычал от совершенства этого простого жеста. Как могло такое, казалось бы, неэротичное движение заставить меня желать ее еще сильнее? Но именно этот жест доверия – его чистота – по-настоящему сразил меня. В нем отразились все наши отношения, все мои чувства к ней.
Она начала дрожать подо мной. Ее ноги ослабли, все ее тело поглотил оргазм. Она еще сильнее подалась назад, и смена позы заставила меня глубже войти в нее. Ее оргазм пульсировал вокруг меня, сжимая мой член, заставляя меня тяжело дышать, хрипеть и трахать ее все сильнее и сильнее, пока я почти не ослеп от усилий. Все, на что я был сейчас способен, это чувствовать. И все, что я чувствовал, была Холли.
Я взорвался в ней с хриплым стоном и крепче обнял ее.
– Ты собираешься погубить меня, – прошептала она.
Если бы у меня оставалась хоть капля энергии, я бы спросил ее, что она имеет в виду. Я сомневался, что она говорила о шарфе. Но я отдал бы ей сейчас все, что бы она ни пожелала.
И делал бы это снова и снова, если бы она попросила.
В какой-то момент нашего сумасшедшего вечера – или уже ночи? – когда мы все-таки добрались до спальни, Холли высвободилась из моих объятий и пересекла комнату, направляясь в ванную.
– Я говорил тебе, что ты очень красива? – спросил я.
Она обернулась и посмотрела на меня так, словно я только что сказал какую-то несусветную глупость. С чего бы? Эти слова никак не должны бы ее шокировать. А значит, я опять не прав. У нее не должно быть никаких сомнений в том, что я считаю ее самой красивой женщиной на свете. Потому что это правда.
– Не возражаешь, если я зайду в ванную? – спросила она, а я усмехнулся тому, как быстро она освоилась в Англии. Лондон пришелся ей к лицу. И она обладала особым природным чутьем на то, как надо демонстрировать красоту камней, что было важно, если она собиралась заниматься этим бизнесом.
– Ты так и не сказала, действительно ли тебе понравились серьги, – крикнул я ей вслед.
Она снова появилась в дверях ванной, улыбаясь, как будто только и ждала, когда я заговорю об этом. Не стоило сейчас говорить о деле, но я хотел знать, что она думает.
– Ладно, давай сделаем пятиминутный перерыв и поговорим о работе. – Она подошла и схватила свой мобильник с тумбочки. – У тебя есть время до шести минут первого.
Я ухмыльнулся, забавляясь ее стремлением как устанавливать правила, так и пренебрегать ими.
Когда мы уже лежали, отдыхая, повернувшись друг к другу, она спросила:
– Знаешь, что я подумала?
– Нет, – фыркнул я, закатив глаза, всем своим видом выражая, что считаю ее совершенно несносной, а вовсе не самой сексуальной и очаровательной.
Она это просто проигнорировала.
– Мне кажется, серьги идеально подходят к диадеме, сделанной твоими родителями.
Ее слова заставили меня слегка растеряться. Я совсем не это ожидал услышать. Думал, она что-то скажет о мотивах, которые использовались в украшениях, или о технических инновациях. Какое отношение мои родители имели к этим серьгам?
– Знаешь, – продолжала она, – они очень современные и в то же время классические. Инновационные, но также и царственные. И, конечно, они прекрасны. Мотив изумительный, но есть и техническая проблема – как заставить их висеть прямо, чтобы не было слишком очевидно, что ты использовал снежинки в качестве противовеса. Мне понравилась каждая их деталь. Совершенно очевидно, что ты достойный сын невероятно талантливых людей.
Я не нашелся, что ответить. Я не испытывал грусти, когда Холли упоминала моих родителей, как это случалось почти всегда, когда кто-нибудь говорил о них. Я не спешил соглашаться с ней или менять тему. Мне нравилось, что она с уважением относится к моей неразрывной связи с ними, несмотря на то что их уже пятнадцать лет нет в живых. Едва ли кто-то другой мог сделать мне такой невероятный комплимент. Я потянулся к ней и притянул к себе, нуждаясь в ее тепле, наслаждаясь ее близостью.
Что бы ни происходило между нами, это не сводилось только к приятному общению и регулярному, потрясающему сексу. Это нечто большее. Я был рядом с женщиной, которую находил бесконечно очаровательной, чувствовал ее заботу обо мне и сам желал заботиться о ней. И еще я безумно хотел, чтобы она по достоинству ценила то, что было создано моим детищем – Daniels & Co. И все это вместе оказывалось намного больше того, что я когда-либо чувствовал за очень, очень долгое время.
Глава 18Холли
Оставалось всего полчаса до того, как я должна была идти на вечеринку по случаю дня рождения Гэбриэла, но я не разговаривала с Отэм уже целых два дня. Я освоила видеозвонки на корпоративном смартфоне, предоставленном мне Daniels & Co гораздо быстрее, чем программное обеспечение для дизайна ювелирных изделий – хотя и работала над этим, – так что мы с сестрой могли поболтать, пока я собиралась.
– А в каком костюме придет Декстер? – спросила Отэм, когда я вытащила свою красную пижаму-комбинезон из кучи постиранной одежды.
Декстер ошарашил меня, сообщив, что вечеринка по случаю дня рождения Гэбриэла будет не маскарадом в обычном смысле слова, а британской версией костюмированной вечеринки. У меня было два дня и ноль долларов, чтобы подобрать идеальный наряд.
– Он собирается изображать из себя Мэверика.
– Пилота из фильма «Лучший стрелок»?
– Ну да, ты же знаешь этих парней. Они все думают, что у них внутри сидит летчик-истребитель ВМС, готовый вот-вот вырваться наружу.
Хотя Декстер всегда казался мне образцом уравновешенности и совершенства, меня приятно грела мысль о том, что ничто человеческое ему не было чуждо и внутри него жил ребенок, мечтающий стать героем Тома Круза.
– А ты не собираешься одеться, как инструкторша летного училища, которую играет Келли Макгиллис?
Я застонала. Отэм обычно отличалась более творческим воображением.
– Могу перечислить по крайней мере пять причин, почему это плохая идея.
– У меня хватит терпения выслушать только первые три.
– Во-первых, это скучно и банально. Я первый раз встречаюсь с его друзьями и не хочу, чтобы они подумали, что у меня совсем нет фантазии. Во-вторых, почему мой костюм должен перекликаться с его костюмом? Мэверик – яркий персонаж. А ты наверняка даже не вспомнишь имя героини Келли Макгиллис.
– Хорошо, допустим, но ты могла бы нарядиться, как его напарник – курсант Гусь. И в любом случае, это только две причины.
– Ни в коем случае, – сказал я. – Не хочу иметь ничего общего с персонажами боевиков Симпсона и Брукхаймера.
– Но разве ты не хочешь, чтобы ваши костюмы были как-то связаны?
– Совершенно не хочу, – призналась я.
– Ты меня совсем запутала, – сказала она. – Почему нет?
Я не собиралась объяснять сестре то, о чем сама даже не хотела и думать. Но, как обычно, мои желания не имели никакого значения.
– Потому что, знаешь ли, мы с ним даже не помолвлены.
– Но вы же все-таки пара, правда?
Казалось, что мы, конечно же, были парой. До меня это постепенно начало доходить, но я пока еще не привыкла к этому ощущению, поэтому мне сложно пока это признать. После ссоры из-за шарфа в наших отношениях что-то изменилось. Он сообщил консьержу мое имя, чтобы я могла приходить к нему в квартиру одна, когда он задерживался на работе. Он целовал меня иначе, и в его глазах появилось пытливое выражение, прежде чем его губы касались моих. Между нами теперь возникла связь, которой не было раньше. Но мы не обсуждали этого, не пытались определить наши чувства, и мне это казалось замечательным.
– Не знаю, что у нас за отношения, – призналась я. – Но в любом случае получится слишком навязчиво с моей стороны, если я наряжусь в костюм, дополняющий его образ, и это явится для него неожиданностью. Так или иначе, но я возвращаюсь к своему первому доводу. Мне нужен собственный прикольный костюм. Мое решение при его выборе не должно определяться образом, который выбрал Декстер.
– О господи, Холли, – воскликнула Отэм. – Я не помню, чтобы тебя так волновал хоть один парень.
– И вовсе он меня не волнует. Я говорю как раз обратное. Я не хочу, чтобы мой костюм как-то перекликался с его.
– Ну, я бы не сказала, что он тебя не волнует, – сказала сестра. – Можно на пальцах пересчитать число случаев, когда ты приходила к парню на второе свидание. И тебя уж точно не волновало бы, что эти парни наденут на костюмированную вечеринку. Ты бы просто нарядилась так, как тебе заблагорассудится.
Сестра совершенно не умела слушать, и это меня порой бесило.
– Я только что тебе сказала, что собираюсь сделать именно это.