Он был взбешен, полубезумен, когда наконец догнал «Изиду» и взобрался на борт, мокрый, в синяках, но его рана почти не кровоточила, хотя Руперт никогда не слышал, чтобы с кем-то так случалось. Лишь в течение пяти дней пути к Фивам ему удалось успокоиться, собраться с мыслями и понять, как ему помогла его неуклюжесть. Если бы бандиты не поверили, что он мертв, они бы постарались убедиться в этом.
Теперь они его не ждут. Они не ищут его. Он должен воспользоваться этим.
А сейчас он изголодался по ней, по ее близости, по ее теплу и ее страсти.
– Я скучала по тебе, – прошептала Дафна, не отрываясь от его губ. Она потерлась о его щеку так, как умела делать только она, и что-то темное, таившееся в глубине его, пробудилось. Руперт не понимал, что с ним происходит и почему.
Но он вспомнил, как пусто было без нее. Он вспомнил, как он увидел необыкновенную птицу и повернулся, чтобы указать Дафне на нее, а Дафны рядом не оказалось.
Он помнил, как заглядывал в ее каюту, где они не спеша в молчании занимались любовью. Он не мог сдержаться, чтобы не взять подушку и, прижав ее к лицу, жадно искать ее аромат… как гладил пальцами переплеты и корешки ее книг… как вглядывался в ее тетради, в аккуратный почерк и слова, которые не понимал, и в ее рисунки: маленькие фигурки и значки, не поддающиеся расшифровке.
– Я тоже скучал по тебе. – Он тосковал. Он даже не мог представить, что способен так страдать. Ему хотелось снова завладеть ее губами, овладеть ею самым примитивным образом. Но не было времени!
Он отпустил ее.
– Нам лучше поторопиться, – сказал он.
– Мы уходим? – словно сквозь сон спросила она. – Мы уходим?
– Да, сейчас же. Ты и я. В окно. – Руперт сел и подавил в себе вожделение. – Где твоя одежда? Не важно, сойдет и накидка. Твоя одежда на судне.
– Не думаю…
– У нас нет времени думать. Нам надо уйти прежде, чем охрана протрезвеет или кто-нибудь почувствует запах гашиша и что-то заподозрит.
Она вытерла лицо.
– Гашиш?
– Помнишь своего одурманенного сторожа? Такого веселого и ни к чему не годного? Как же еще я мог взобраться по стене, не поднимая шума?
– Я не могу бросить Майлса, – сказала она.
– Знаю, но сейчас он находится в очень неудобном месте. Я не сумею добраться до его окна и пройти через дом. Мы не могли одурманить всех, и в доме еще много людей. У твоей двери спит служанка. Остальные слуги где-то внутри. И стража ходит по коридорам.
– Как ты…
– Лина все разузнала для нас, – сказал он. – Подружилась с болтливой служанкой. Можно мы поговорим об этом позднее? Нам нельзя терять время.
– Я не могу оставить Майлса, – повторила Дафна. – Если я исчезну, за это заплатит он.
– Нет. Он представляет для них слишком большую ценность, чтобы они с ним что-то сделали. Мы придумаем хитрый план, как вызволить его отсюда к завтрашнему дню. Обещаю. – Руперт встал с дивана. – Где твоя накидка?
Она медленно поднялась.
– Он не представляет никакой ценности, – сказала она.
– Это знаешь ты и знаю я, – возразил он.
– Ноксли знает мою тайну.
Наступила короткая напряженная пауза.
– Да, конечно, – сказал Руперт. – Мне следовало догадаться, что возникнут трудности.
– Я сказала ему, мне пришлось это сделать. Майлс не мог бесконечно притворяться. Он начал пить, чтобы избежать трудных вопросов, а он совсем не умеет это делать.
– Понимаю, – сказал Руперт. – Я думал, этому уже нельзя помочь. Мы разберемся с этим. А тем временем…
– Майлс думает, что Ноксли сумасшедший. Я не уверена в этом. Я согласна, что он ничего не сделает Майлсу. Ноксли нравится выглядеть благородным и добрым. – Еще одно притворство, как у Верджила. – У него есть люди, которые выполняют для него грязную работу: пытки, увечья, убийства.
– Дафна…
– Тсс… – Она зажала ему рот.
Послышались шаги и голоса за дверью. Руперт взглянул в ту сторону, он тоже слышал.
Дафна толкнула его к окну.
– Беги.
– Только с тобой.
Ей тоже не хотелось, чтобы он ушел без нее, но выбора не было. И не было времени для споров.
Она сжала кулак и, размахнувшись, ударила его в грудь.
– Ты жив, – сказала она. – Живи, иначе я никогда не выберусь отсюда. Уходи.
Звуки приближались.
Дафна бросилась к дивану. «Уходи, – беззвучно попросила она. – Пожалуйста, уходи».
Она скорее почувствовала, чем услышала, как он уходит.
В дверь нетерпеливо постучали. Голос служанки тихо спросил, все ли в порядке у леди? Дафна легла и натянула на себя одеяло. Дверь распахнулась. Дафна порывисто села и огляделась, как неожиданно разбуженный человек.
В дверях стояла служанка с масляной лампой в руках. Позади нее виднелась высокая мощная фигура.
– Сторож услышал шум, – сказала служанка, поднимая лампу. – Он говорит, «голоса».
– В самом деле? – сказала Дафна. – Должно быть, я говорила во сне. У меня бывают очень странные сны.
4 мая
В пятницу Дафна с Ноксли и Майлсом снова отправились в Карнак. Удивительно, каким чудесным казалось это место теперь, когда тяжелый камень свалился с ее сердца. Она быстро исписала свою тетрадь, и лорд Ноксли послал слугу в Луксор за другой. Вторую половину дня она провела в небольшом помещении, называемом Царской комнатой, где под скульптурными изображениями различных фараонов были иероглифами написаны имена, с которых Дафна делала копии.
– Я думаю, вам не будет скучно, если мы вернемся сюда завтра? – спросил ее лорд Ноксли, когда уже на закате они возвращались в Луксор.
– Я могла бы провести здесь месяц и не скучала бы. Но еще одного дня будет достаточно, если у вас другие планы.
– Мы можем вернуться в любое время, – сказал Ноксли. – Но возможно, если вы сделали общий обзор Фив, вы могли бы выбрать самые интересные для ваших занятий места. Я предполагал на следующей неделе показать вам западный берег. Уверен, там вам понравится еще больше, миссис Пембрук. Там можно осмотреть не только храмы и дворцы, но и гробницы. В усыпальницах знати вы пополните свою коллекцию папирусов.
Далее он осудил жителей западных Фив, Курны, которые разграбили гробницы, разодрали на куски мумии и сожгли богато разукрашенные деревянные гробы, используя их вместо дров.
– Можете не сомневаться, это их предки вынесли все из гробниц в Бибан-эль-Мулуке. Это племя жадных грабителей давно бы следовало уничтожить, но турецкие власти не желают беспокоиться. Беда в том, что здесь никто не считает разграбление могил серьезным преступлением. Турки усердствуют, лишь собирая налоги и взятки и запугивая крестьян. Это варвары, которые не понимают или не интересуются исчезнувшими цивилизациями. Они сносят древние храмы, чтобы строить на их месте фабрики.
– Мы не так уж от них отличаемся, – сказала Дафна. – Мы, как предполагается, принадлежащие к просвещенным нациям, тоже грабим и разрушаем. Нельзя нарушать покой мертвых, разрывать мумии в поисках драгоценностей и папирусов. Но как мы, ученые, не имея папирусов, сможем понять прошлое? Разве правильно оставлять памятники здесь, где они под угрозой разрушения? Или правильно увозить их за границу в наши дворцы, музеи и поместья? Я не знаю на это ответа. Я только знаю, что мой папирус извлечен из одной из этих гробниц благодаря жителям Курны.
Ноксли покачал головой.
– Ваш папирус не из простой фиванской гробницы, – сказал он. – Он из гробницы фараона, из Бибан-эль-Мулука.
– Так говорил Аназ, – подтвердил Майлс.
– Теперь, когда я имел возможность внимательно рассмотреть его и сравнить с многими другими, я склонен поверить ему, – продолжал Ноксли. – Например, картуши. Я видел их немало на стенах гробниц и храмов и на других монументах, но никогда на папирусе. И еще, многие папирусы написаны знаками, а не рисунками, и, может быть, я видел царские имена, не подозревая об этом.
Дафна не видела достаточного количества папирусов, чтобы делать такие обобщающие выводы.
– Сколько еще папирусов вы изучили? – спросила она.
– Я никогда бы не решился сказать, что я изучил их, как это делаете вы. Я исследователь, а не ученый. Но я видел много папирусов, и сейчас у меня их по меньшей мере около сорока.
– Это очень много.
– Вы можете пользоваться ими, – сказал он. – Я понимаю, ваш визит в Фивы начался не так, как надо, но я намерен все исправить. Позвольте мне начать все сначала и высказаться откровенно и честно, как вы явно предпочитаете. Мне бы очень хотелось найти царскую гробницу. А вы, насколько мне известно, хотите раскрыть секрет иероглифической письменности. Работая вместе, как союзники – в данный момент я не рассчитываю на большее, – но как союзники, как команда, мы вполне сможем реализовать наши амбиции, как вы думаете?
– А Майлс? – спросила Дафна. – Какая роль отводится ему?
Ноксли со сладкой улыбкой обратился к ее брату:
– Арчдейл, вы самым постыдным образом обманули меня. Сначала я очень сердился на вас, подумать только, каким дураком вы меня выставили. Но вы так поступили ради этой леди. И я прощаю вас. Я убежден, что вы предпочтете искать царскую гробницу, а не тратить время на изучение коптского языка и разгадывание словесных загадок. У вас есть кое-какие идеи, как мне кажется, как найти входы в гробницу. Может быть, нам подумать над этим вместе?
– Бесспорно, – согласился Майлс. – Это приятнее, чем лишиться головы.
Лорд Ноксли рассмеялся, как будто принял это за шутку, и продолжал говорить о гробнице, найденной Бельцони, и вероятности существования и других, еще более богатых и значительных.
Разговор вяло продолжался, пока они не добрались до Луксора и по узким переулкам не подошли к дому. Они не успели войти, как к Дафне обратилась старая женщина и предложила погадать.
Ноксли дал ей монету и велел прийти в другое время: сегодня леди очень устала. Старуха взяла деньги и предложила леди взять у нее амулет на счастье. Ноксли пожал плечами.
Гадалка взяла руку Дафны и тихо, чтобы ее никто не услышал, шепнула: