то спишем это на неудачный опыт.
— Это я виновата? — спросила Алекс. — Я что-то не так сделала?
Мне хотелось только одного — как можно быстрее попасть домой. Попасть домой, забраться в кровать и никогда больше оттуда не вылезать. Никогда. И меньше всего на свете в этот момент мне хотелось стоять посреди этой квартиры полуголым и разговаривать с практически незнакомой мне женщиной о предмете столь интимном, что одна мысль о нем причиняла мне невыразимые страдания.
— Послушай, Алекс, ведь ты, как-никак, «Самая горячая штучка на ТВ». Так что вряд ли дело в тебе.
С довольно потерянным видом она произнесла:
— В любом случае мне очень жаль.
— Поверь, мне жаль гораздо больше, — сказал я, ища глазами свои штаны. — Никому на белом свете не может быть так жаль, как мне сейчас.
Ни колбаски, ни сосисочки?
— Даффи, ты в порядке? Выглядишь ты как-то странно…
Я приехал к сестре. Накануне была бессонная ночь, и теперь мне просто необходимо было с кем-нибудь поделиться своими переживаниями. Я лежал, растянувшись на ее креслах, с видом обиженного ребенка, который только что доломал любимую игрушку. Чарли в этот момент подстригал газоны в саду, а Верни сидела рядом со мной, поедала мороженое и внимательно меня разглядывала. Вид у нее был такой, будто я был не в себе и это ее тревожило.
Немногие решились бы обсуждать подобного рода проблемы со своими сестрами, но обратиться за сочувствием к Дэну или Чарли мне казалось и вовсе невозможным. К тому же в данном случае мне требовался женский взгляд на вещи.
Женщины как-то проще относились к своему телу. Во всяком случае, Верни никогда не церемонилась, когда речь шла о ее святая святых. Не успела она достичь половой зрелости, как я только и слышал о менструальных периодах, набухших грудях и преимуществах ночного масла из примулы. В детстве я неоднократно пытался объяснить ей, что такого рода вещи меня мало интересуют. Я даже зажимал уши и начинал что-нибудь орать, но информация просачивалась, несмотря на все мои усилия. С годами я оказался столь сведущ в вопросах так называемых «женских проблем», что мои девушки спрашивали у меня совета по тем или иным поводам. В общем, я решил, что именно Верни, хоть в наших телах и есть определенные различия, сможет утешить меня нужными словами, а то и советом. Кто знает, может быть, ей удастся совершить какое-нибудь чудо, которое исцелит меня.
— Нет, я не в порядке, — мрачно ответил я. — Сложно быть в большем непорядке. Я считаю, что более дерьмового непорядка в моей жизни еще не было.
— Конкретно-то что не так? — спросила она.
— Да все не так, — уныло ответил я, после чего рассказал ей о вчерашнем вечере с Алекс со всеми ужасающими подробностями.
Сидя на краешке дивана, Верни самым внимательным образом слушала мою печальную исповедь, лишь изредка позволяя себе восклицания вроде: «Боже мой!», «Какой ужас!» или «Бедняжка моя!». Когда я закончил рассказ, она поставила пустую тарелку из-под мороженого на пол и уставилась в область моего паха.
— А ты уверен?
— Помнишь ту сцену из «В джазе только девушки», когда Мэрилин Монро в своем умопомрачительном платье целует Тони Кертиса? Мне всегда казалось, что только мертвый не возбудится при виде этой сцены. Так вот, ситуация та же — я почувствовал себя «Мертвым.
— Но уверен ли ты в причине? Может быть, дело в том, что ты просто разнервничался? Она все-таки телевизионная штучка, и все такое…
— Поверь мне, — мгновенно прокрутив в голове события той ночи, сказал я, — я был совершенно спокоен.
— Может быть, ты слишком много выпил?
— Да я едва прикоснулся к алкоголю.
Верни встала и, взяв тарелку, вышла. Вернулась она с целой банкой шоколадного (но обезжиренного!) мороженого. Из банки торчала огромная ложка. Кажется, Верни воспользовалась своей беременностью для того, чтобы наконец-то наесться вволю. Усевшись на место, она продолжила трапезу.
Съев пару ложек, она спросила:
— Ты думаешь то же, что и я?
— Что именно?
— Что мужчины мыслят посредством содержимого трусов.
— И?..
— И… я думаю, ты все еще влюблен в Мэл.
— Ты что, шутишь?
— Ничуть. Вспомни, ведь раньше он тебя никогда не подводил.
Я открыл было рот, но Верни не дала мне сказать:
— Ради бога, уволь меня от подробностей, милый братец. Просто скажи — да или нет?
Я кивнул.
— Ну, вот видишь! Здесь все дело в психологии. Ты… короче говоря, ты все еще любишь Мэл!
— Да это полный бред! — завопил я, не желая признавать очевидность ее открытия. — И ты сама прекрасно это знаешь.
— Хорошо, хорошо! — взмахнув руками, сказала она. — Я всего лишь сделала предположение.
— Ах, так! В таком случае не надо мне твоих предположений! — раздраженно сказал я и встал, собираясь уйти. — Я к тебе за советом пришел, а ты… И не думай, будто я собираюсь немедленно отправиться к врачу за лекарством от Мэл, или заскочить в «Холланд & Баррет»[56] за пищевой добавкой «Анти-Мэл», или того лучше — прикупить в аптеке противоподружковый пластырь! Дело совершенно не в Мэл. Ни в малейшей степени.
Тут я немного успокоился, сообразив, как глупо, должно быть, выглядело мое негодование.
— Я ухожу. Вместо того чтобы искать ответы на свои вопросы у тебя, надо было вести себя как мужчина и самому во всем разобраться. При следующей нашей встрече, дорогая сестрица, ты увидишь перед собой совершенно здорового во всех смыслах этого слова мужчину. Прощай.
В течение следующей недели я дважды виделся с Алекс. Оба раза мы прекрасно провели время, веселя друг друга и слегка флиртуя, но достаточно было малейшего намека на предстоящую интимность, как у меня… в общем, ничего не происходило. Самое удивительное заключалось в том, что на Алекс это действовало возбуждающе. Как будто ее титул «Самой горячей штучки» зависел от того, затянет ли она меня в постель, и в страхе потерять свой титул, она прилагала всевозможные усилия, чтобы добиться меня. Она снова и снова приглашала меня подняться к ней «на чашечку кофе», а я все время отказывался, смертельно боясь вновь оконфузиться. Чем больше я отказывался, тем больше она настаивала. В каком-то смысле ситуация была уникальной, в юности я и мечтать не мог ни о чем подобном. Если бы тогда, в шестом классе, я смог убедить моих одноклассниц в том, что это мне не нужны их сексуальные посягательства, а не наоборот, жизнь моя в то время протекала бы совершенно по-другому. Впрочем, все это не имело никакого значения, ибо факт оставался фактом — никаких подвижек, несмотря на трусы большего размера, поедание кукурузных хлопьев «Брэн» и рассматривание каталогов женского нижнего белья.
— Дафф, ты в порядке?
Неделю спустя я вновь оказался на кушетке скорой сексуальной помощи в доме у моей сестры. На этот раз я был готов прислушаться к любому ее совету, даже если бы речь пошла о целебных пиявках, потере какой-нибудь конечности или о Мэл.
— Нет, — уныло ответил я.
— Он по-прежнему?.. — она вопросительно подняла брови, указывая взглядом на мои колени.
— Да.
— И ничего не происходит?
— Ничего.
— Ни колбаски, ни сосисочки? — давясь от смеха, Верни чуть с дивана не свалилась.
Вытерев глаза, она еле-еле успокоилась и с трудом выговорила:
— Ты уж прости меня, Даф! Просто не могла удержаться!
— Понятное дело. Как не посмеяться за чужой счет…
В отчаянии обхватив голову руками, я задумался над тем, суждено ли мне когда-нибудь избавиться от этого кошмара.
— Ты правда думаешь, что все дело в Мэл?
— А сам ты как думаешь?
— Да не знаю я! Похоже на то, но ведь…
Тут в прихожей послышался звук открывающейся двери, и наш разговор прервался. Чарли вернулся с работы. В прихожую он вошел с двумя вместительными пакетами в руках, в которых что-то явственно позвякивало.
— По дороге домой наткнулся на Дэна, — радостно сообщил он, тем самым объясняя Верни причину собственного опоздания и ощутимого гиннессовского амбре. — Он скоро будет.
— Да что ты говоришь! — не скрывая раздражения, сказала Верни. — А домой позвонить было трудно?
Как умный человек, Чарли сделал вид, что не расслышал вопроса, и попытался перевести разговор на другую тему:
— А над чем это вы только что смеялись?
— Ни над чем, — не дал ему ускользнуть я. С какой это стати я должен был помогать ему за счет собственной неполноценности?
Чарли, однако же, не сдавался, прекрасно понимая, что во мне единственная его надежда.
— Но ведь я слышал, как вы хохотали! Ну же, в чем дело?
Верни открыла было рот, но тут я завопил «Нет!» и даже попытался заткнуть ей рот рукой.
Чарли с изумлением воззрился на нас. Прекрасно понимая, что еще чуть-чуть, и он сумеет избежать праведного гнева жены, Чарли продолжал допытываться:
— Ну же, колитесь! Все равно я рано или поздно все узнаю…
— Это очень личное, — сказал я, пытаясь удержать хохочущую Верни.
Тут она меня укусила, и пришлось отпустить руку.
— Он ведь мой муж, и у меня не должно быть от него секретов, — давясь от смеха, сказала она. — Мы рассказываем друг другу абсолютно все, не так ли, милый?
— Ну конечно же, радость моя! — ответил ее муженек ангельским голосом.
Они явно надо мной издевались.
— Так что же твой любезный братец не желает рассказать собственному зятю?
— Не смей ему ничего рассказывать! — рявкнул я.
— Но, Даффи, милый! Ведь Чарли, наверно, захочет помочь! И потом — разве не лучше тебе обсудить такого рода проблему с другим мужчиной? У него может найтись полезный совет для тебя.
— Вот какой пример ты подаешь своему первенцу! — Я картинно указал на ее весьма выросший за последнее время живот. — А ведь он тебя сейчас наверняка слышит. Слышит и думает про себя: «И почему только мама ведет себя так нехорошо по отношению к дяде Даффи? Разве так ведут себя добрые мамы? Нет! И за это я устрою ей веселье часов на пятьдесят во время родов!»