И он протянул кувшин Артуру. Тот взял его и попытался вылить немного вина себе в рот, как это только что сделал Старик. Повторять это, однако, оказалось не так-то просто: Артур больше облился вином, чем проглотил. Только лучше бы он вообще его не глотал. Оно безбожно отдавало лакрицей, а горло от него попросту вспыхнуло.
Медовые плюшки оказались гораздо съедобнее, хотя и были весьма липкими. В свежем, сочном тесте ощущалась апельсиновая цедра, и Артур одну за другой сжевал целых три штуки. Старик, получая видимое удовольствие, съел остальные девять.
– А теперь рассказывай, – велел он, смахивая с подбородка и груди последние крошки. – И не забывай горло промочить, когда пересохнет!
От протянутого кувшина Артур отказался, но тем не менее поведал Старику все без утайки, начиная с момента самого первого появления Мистера Понедельника и Чихалки. Гигант слушал очень внимательно, поставив кулак на колено и оперев на него подбородок. Время от времени он пересаживался, чтобы цепи, увлекаемые движущимися стрелками, поменьше его дергали.
К тому времени, когда Артур завершил свою повесть, стрелки стояли на без двадцати девять. Старик сидел внутри круга часов, мальчик же – возле цифры девять, с безопасной стороны минутной стрелки. Здесь, на поверхности циферблата, было уютно. От каменной поверхности шло несильное, но очень приятное тепло: так греет солнце в тихий и ясный зимний денек. И наверное, от этого тепла Артур все отчетливее чувствовал навалившуюся усталость.
– Занятная история… – пророкотал тем временем великан. – И похоже на то, что мне следует непременно вмешаться. Вот только каким образом? Да, я враг Зодчей, чье Волеизъявление сделало тебя своим исполнителем. Но я не слишком дружен ни с Мистером Понедельником, ни с Грядущими Днями, чьи мелкие притязания, право, достают меня больше, чем непреходящая вражда с Зодчей. Так должен ли я тебе помочь, или помешать, или просто отпустить с миром?.. Нужно подумать. Ты отдохни пока, Артур, а я поразмыслю…
Артур сонно кивнул. Как же он вымотался! И как ему хотелось растянуться прямо здесь и подремать хоть немного! Мешали лишь мысль о жутковатых дверцах посередине циферблата да предупреждение Правуила. Может, Ключ и сумеет его уберечь от погибели… Однако рисковать не хотелось.
– Могу я попросить тебя разбудить меня до двенадцати? – спросил он Старика.
Ему начало казаться, что великан заслуживает доверия. По крайней мере, такое незначительное обещание он вроде должен был выполнить.
– До двенадцати? – пробормотал Старик. И тоже покосился на дверцы. – Мои раздумья не продлятся так долго.
– Обещаешь? – повторил Артур.
У него сводило зевотой челюсти, так что трудно было говорить, а глаза непреодолимо закрывались.
– Непременно разбужу, – пообещал Старик.
Артур улыбнулся и прилег на теплую поверхность циферблата. Старик некоторое время наблюдал за ним, потом свел руки, тихонько звякнув цепями.
– Но вот задолго ли прежде двенадцати, пока сам не знаю, – пробормотал он некоторое время спустя, прикрывая ладонью глаза. И снова покосился на дверцы. – Может, позволить им забрать твое зрение, и тогда я хоть одну ночь посплю без мучений?.. Или мне принять страдания, как всегда, а тебе – помочь чем могу?..
Артура разбудил крик. Крик, громко отдавшийся буквально во всем теле. Ему даже показалось, будто этот звук сорвал его с места и бросил вверх, хотя на самом деле, конечно, это сработали мышцы, ужаленные адреналином.
– Просыпайся, Артур! Просыпайся и беги, не то они тебя заберут!
Какое-то мгновение Артур просто стоял, не слишком понимая, на каком свете находится, и крик Старика эхом отзывался у него в голове. Но потом где-то совсем рядом ударил огромный, чудовищно громкий колокол. Звуковая вибрация оказалась сродни землетрясению: Артур едва устоял на ногах. И почти тотчас две дверцы у центральной оси со стуком распахнулись, причем откуда-то изнутри послышалось жуткое, отвратительно тонкое хихиканье…
Окончательно проснулся Артур уже на бегу. Ноги стремительно унесли его прочь с циферблата, а потом – со всей мыслимой скоростью – дальше, туда, где начинались угольные пирамиды.
Он почти добрался туда, когда колокол грянул снова, поколебав землю. По-видимому, это часы отбивали двенадцать – то ли полдень, то ли полночь. Колокольный удар снова сопроводило кошмарное хихиканье. Заскрипела, разворачиваясь, пружина, затрещали бегущие шестеренки…
Артур бросился за ближайшую пирамиду практически одновременно с третьим ударом. Снова все кругом затряслось, и на голову мальчику посыпались кусочки угля.
Теперь, когда от сонной одури не осталось и следа, Артуром овладел жуткий страх, порождавший единственное желание – удрать, не разбирая дороги, в угольные поля. Куда угодно, только подальше от чудовищного колокола, жутких смешков и звуков пружинного механизма!.. Этот страх в самом деле поднял Артура на ноги, и мальчик сделал несколько первых шагов, держа Ключ над головой ради света. Но очень скоро принудил себя остановиться. «А от чего я, собственно, удираю? Это же просто шум. И ничего более… Удеру вот, а потом не смогу заново отыскать ни циферблат, ни Старика! Мне отсюда выбраться надо, а это, может быть, мой единственный шанс… Еще не хватало упустить этот шанс из-за того, что испугался какого-то шума».
Артур перевел дух и повернулся посмотреть, было ли там чего в действительности бояться.
Ему пришлось прищуриться, ибо голубоватый свет сиял еще ярче прежнего. И он увидел, что руки Старика стянуты за спиной и плотно прижаты к концам стрелок, сошедшихся на двенадцати. Что удерживало его лодыжки, разглядеть не удалось, но было ясно – великан не мог даже пошевелиться.
И тут из распахнутых дверец разом выпрыгнули два человечка. Один из них деревянным, дергающимся шагом направился к цифре девять, другой – на противоположную сторону циферблата, к цифре три.
Первая фигурка была этакой карикатурой на дровосека. Человечек ростом примерно с Артура был облачен в зеленое, на его шапочке красовалось перо. Он держал в руках топор величиной чуть не с себя самого и неуклюже размахивал им на ходу, словно рубя что-то. Вторая фигурка принадлежала толстой низенькой женщине в переднике и чепчике с рюшами. Она несла здоровенный – фута два длиной – штопор. И резкими движениями ввинчивала его перед собой в воздух.
Оба казались вырезанными из дерева и в то же время невероятно, ужасающе живыми. Их глаза смотрели по сторонам, а рты кривились совершенно по-человечески, испуская наводящее дрожь хихиканье, которое так напугало Артура. Вот только руки у них были далеки от людских. Они были отчетливо кукольными и двигались дергано, без какой-либо плавности. И ноги не гнулись в суставах – фигурки продвигались вперед не то на колесиках, не то увлекаемые невидимыми проволочками, как у марионеток.
Добравшись до девятки и тройки, они развернулись к Старику и зашагали к нему. Минуя цифру десять, дровосек чаще заработал топором. А женщина, оказавшись у цифры два, проворнее завертела свой штопор.
Артур с ужасом следил за происходящим. Старик не мог шевельнуться, не мог защитить себя или как-то остановить кукольных уродцев. Которые – для Артура это не подлежало сомнению – намеревались сотворить нечто ужасное. Он чувствовал: надо срочно что-то предпринимать, но вот что? Просто так стоять и смотреть было свыше его сил.
Он посмотрел на Ключ, зажал его в руке наподобие ножа и шагнул вперед…
Как раз когда он вышел из-за пирамиды, где прятался, часы ударили снова. Кажется, это был пятый удар из положенных двенадцати. Эхо еще катилось вдали, когда деревянные мужчина и женщина остановились рядом со Стариком. Артур сделал еще шаг… И обе куклы тотчас повернулись на местах и уставились прямо на него.
– Нет! Не делай этого!
Кто-то вцепился Артуру в рукав. Он крутанулся, занося Ключ для удара… но перед ним был всего лишь Правуил. Подборщик угля хватал Артура за локоть и силился оттащить его обратно за пирамиду.
– Это наказание, на которое обречен Старик, и тут ничего сделать нельзя! Они просто отнимут глаза еще и у тебя! – торопливо пояснял Правуил. – А у тебя они вряд ли восстановятся так же легко, как у него. С Заводными шутки плохи!
– Они… что? – в ужасе переспросил Артур. – Они… глаза ему выколют?
Он покосился назад через плечо. И как ни кратко было это движение, успел о нем пожалеть. Кукольные человечки встретились у цифры двенадцать. Теперь они стояли прямо на груди Старика, над лицом. Штопор и топор были готовы опуститься…
– Давай отойдем подальше, – обеспокоенно предложил Правуил. – Видишь ли, они иногда сходят с циферблата. Да, теперь они выкалывают ему глаза. Хотя перед этим много столетий терзали печень.
– Печень?!
– Таково наказание, наложенное на него Зодчей, – пояснил Правуил, торопливо ведя Артура за большую угольную пирамиду. Он то и дело оглядывался назад. – Это происходит каждые двенадцать часов вот уже целую вечность. Часа через два или три глаза у него вырастают заново… правда, лишь затем, чтобы… э-э-э… пострадать еще через девять часов.
– Да что же он такого натворил, чтобы заслужить подобное? – поразился Артур.
– «Натворил»? «Заслужил»? О воздаянии по заслугам мне ничего не известно, – пробормотал Правуил. – Ну вот я, например, заслужил или нет это заточение? А что он натворил – не знаю и знать не хочу. Есть вещи, которыми лучше не интересоваться! Полагаю, впрочем, что он так или иначе вмешался в работу Зодчей где-то во Второстепенных Царствах… Она, знаешь ли, ревнивый творец! Или была таковым…
Часы ударили снова. Артур с Правуилом разом содрогнулись и съежились.
– Но теперь, когда Зодчая удалилась, почему Старик не освобожден?
– Сделанное Ею в Дому не может быть изменено, – сказал Правуил. – Низшие существа иногда лезут в дела Второстепенных Царств, но Дом – постоянен и неизменен. В смысле, может меняться мода на украшения, так сказать, на обои, но суть незыблема. Такие вещи, как эти часы и судьба Старика, установлены навечно!