– Наверное, я что-то перепутал, – сказал Том. – Извините за беспокойство.
Чтобы привести в порядок мысли, Том сделал круг по саду. Как он и предполагал, Дэвид Притчард – если это его настоящее имя – затеял какую-то игру и нагородил гору лжи. Но что на самом деле тревожило Тома, так это Цинтия Грэднор. Вот загадка, которая требует немедленного решения. Том остановился и сорвал с газона лютик, нежный и яркий, как маленькое солнце. Откуда Притчарду стало известно ее имя?
Том перевел дыхание и повернул к дому. Что тут можно сделать? Попросить Эда или Джеффа позвонить Цинтии и спросить напрямик, знакома ли она с Притчардом? Он позвонил бы и сам, но подозревал, что, услышав его голос, она бросит трубку или наврет с три короба, лишь бы ему досадить. Тома она ненавидела больше, чем остальных.
Не успел Том пройти в гостиную, как в парадную дверь дважды позвонили. Он напрягся, непроизвольно сжимая и разжимая кулаки, вернулся в прихожую и приник к дверному глазку. За дверью стоял незнакомец в синей кепке.
– Кто там?
– Экспресс-почта, месье. Для месье Рипли.
Том распахнул дверь.
– Хорошо, спасибо.
Курьер вручил Тому небольшой плотный конверт из манильской бумаги, вяло отсалютовал и удалился. Должно быть, добирался из Фонтенбло или Море, подумал Том, а потом разузнал адрес в местном баре. Итак, таинственный предмет от Ривза Мино из Гамбурга прибыл. Его имя и адрес были аккуратно написаны в верхнем левом углу конверта. Внутри находилась небольшая белая коробочка, а в ней – нечто, похожее на миниатюрную ленту от пишущей машинки в прозрачном пластиковом футляре. Там же Том нашел еще один конверт, белый, меньше и тоньше, на котором рукой Ривза было написано: «Тому». Том вскрыл его сразу же.
«Привет, Том!
Вот эта вещь. Пожалуйста, отправь ее дней через пять Джорджу Сарди, Темпл-стрит, 307, Пикскилл, Нью-Йорк, 10569. Не заказным. Будь добр, подпиши, что это магнитофонная лента или лента для пишущей машинки. Отправь авиапочтой.
С наилучшими пожеланиями, как обычно,
Р. М.»
Интересно, подумал Том, складывая прозрачный футляр обратно в белую коробочку, что там за тайны? Секреты международной политики? Сведения о финансовых махинациях? Отчет о перемещении денег от торговли наркотиками? Или какие-нибудь отвратительные подробности чьей-то личной жизни, запись неосторожной беседы людей, полагающих, что они одни? Вообще-то, Том был рад, что ничего не знает о содержимом пленки. Денег за свои услуги он не получал, и это его полностью устраивало. Ни за какие деньги он не полез бы в это дело и не взял бы их, даже если бы Ривз предложил.
Том решил, что сначала попросит Джеффа Константа поговорить с Цинтией Грэднор и выяснить, откуда Притчард знает ее имя. Пусть разузнает, как она сейчас живет, где работает, не вышла ли замуж. Том был готов даже надавить на Джеффа, если понадобится. Джефф и Эд хорошо устроились, с горечью подумал он. Томаса Мёрчисона, который был опасен для всех, ему пришлось устранять единолично. И вот теперь над ним и его домочадцами нависла угроза в виде Притчарда.
Том подозревал, что Элоиза уже вышла из ванной и поднялась к себе, но все же предпочел рискнуть и позвонить из своей комнаты, просто прикрыв дверь. Он взбежал по лестнице, перескакивая через ступеньки. Потом набрал номер Сент-Джонс-Вуд, ожидая, когда включится автоответчик. Незнакомый мужской голос сообщил, что мистер Констант сейчас занят, но Том может оставить для него сообщение. В данный момент мистер Констант занимается фотосъемкой.
– Не могли бы вы передать мистеру Константу, что Том на линии и желает перекинуться с ним парой слов немедленно?
Через тридцать секунд Джефф был у телефона.
– Извини, Джефф, – сказал Том, – но дело не терпит отлагательств. Я хочу, чтобы вы с Эдом напряглись и выяснили, кто сообщил Притчарду имя Цинтии. Это очень важно. И еще: узнайте, встречались ли они друг с другом. Притчард – самый отъявленный лгун, какого я встречал, ему ничего не стоит и соврать о встрече. Кстати, позапрошлой ночью я разговаривал с Эдом. Он тебе звонил?
– Да, сегодня утром. Еще и девяти не было.
– Хорошо. А у меня свежие новости. Вчера утром Притчард фотографировал с улицы мой дом. Как тебе такое?
– Фотографировал? Он что, коп?
– Пытаюсь выяснить. Сам понимаешь, время не терпит. Через несколько дней мы с женой уезжаем в отпуск. И до отъезда мне нужно обезопасить свой дом. Ты, кстати, можешь пригласить Цинтию выпить или даже пообедать, чтобы вытянуть из нее нужную информацию.
– Это не будет…
– Я понимаю, что это будет непросто. Но попробовать стоит. Причем стоит это доброй половины твоего дохода, Джефф, и Эда тоже.
Том не хотел распространяться по телефону о том, чем грозит обвинение в мошенничестве им всем и в убийстве первой степени – лично ему.
– Я постараюсь, – сказал Джефф.
– Итак, Притчард. Американец, лет тридцати пяти, крепкого сложения, рост около шести футов. Носит очки в темной оправе. Волосы темные, прямые, но начинают редеть на лбу, так что скоро будет щеголять лысиной.
– Я запомню.
– Если по какой-то причине Эд больше подходит для этого задания… – Собственно говоря, Тому оба его партнера казались равноценными. – Конечно, Цинтия – крепкий орешек, – продолжал Том, смягчив тон. – Но, сам понимаешь, Притчард не просто так упомянул имя Мёрчисона.
– Я понимаю, – уныло подтвердил Джефф.
– Ладно, Джефф, вы с Эдом уж постарайтесь. И держите меня в курсе. Я уезжаю рано утром в пятницу.
Разговор был закончен.
Том выкроил полчаса, чтобы попрактиковаться в игре на клавесине. Ему удавалось лучше сконцентрироваться, если его занятия длились короткие промежутки времени – двадцать минут, полчаса. Тогда он добивался большего успеха, если можно так сказать. Он не стремился к совершенству или даже к правильности исполнения. Ха! Кто вообще решает, что в музыке правильно? Он никогда не играл и никогда не будет играть для публики, и чужие оценки его мало волнуют. Для Тома занятия музыкой и еженедельные визиты «шубертообразного» Роже Лепети стали формой самодисциплины, причем доставляющей удовольствие.
Телефонный звонок раздался, когда до окончания получасовых упражнений Тома оставалось две минуты. Том подошел к телефону, который находился в холле.
– Алло, мистер Рипли, пожалуйста…
Том сразу узнал голос Дженис Притчард. Элоиза подняла трубку в своей комнате, и Том поспешно сказал:
– Все в порядке, дорогая. Думаю, звонят по мою душу.
Раздался щелчок – Элоиза положила трубку на рычаг.
– Это Дженис Притчард, – продолжала она; голос у нее был высокий и напряженный. – Я хочу извиниться за вчерашнее утро. Моему мужу иногда приходят в голову абсурдные, чтобы не сказать беспардонные, затеи – как, например, фотосъемка вашего дома! Я уверена, что вы или ваша жена заметили…
Том вспомнил, с каким восхищением она смотрела на мужа в машине.
– Да, моя жена обратила на это внимание. Ничего страшного, Дженис. Но скажите на милость, зачем ему понадобились фотографии моего дома?
– Они ему не нужны, – тоненьким голосом проговорила она. – Просто ему захотелось вас позлить, ну и всех остальных заодно.
Том ограничился озадаченным смешком, решив не доставлять ей удовольствия жалобами.
– Он находит это забавным?
– Да. Я не понимаю его. Я пыталась сказать ему…
Том оборвал ее фальшивые извинения:
– Расскажите-ка лучше, Дженис, как вам удалось достать номер моего телефона.
– О, это было просто. Дэвид спросил у водопроводчика. Он оказался из местных и тут же поделился вашим номером. Мы вызвали его, потому что у нас появились проблемы…
Ну конечно, Виктор Жаро, неутомимо опорожняющий взбунтовавшиеся бачки, неустанно прочищающий засорившиеся трубы, – разве может такой человек иметь хоть какое-то представление о конфиденциальности?
– Понятно, – буркнул Том, кипя от злости: с водопроводчиком он поделать ничего не мог, разве что попросить больше его номер никому не давать. Однако та же история могла произойти с каким-нибудь истопником. Для таких людей мир ограничивается рамками их ремесла. – А чем на самом деле занимается ваш муж? – решил закинуть удочку Том. – Видите ли… Трудно поверить, что ваш муж изучает маркетинг. Кажется, что ему известно о маркетинге все! Вот я и подумал, что он меня разыгрывает. – Том не собирался признаваться Дженис, что звонил в INSEAD.
– Минуточку… О да, кажется, я слышу звук мотора. Дэвид вернулся. Я должна закончить наш разговор, мистер Рипли. До свидания! – Она повесила трубку.
Н-да, значит, ей пришлось звонить сюда тайком? Том усмехнулся. И с какой целью? Чтобы попросить прощения! Были ли эти извинения унизительны для Дженис Притчард? И действительно ли Дэвид стоял на пороге?
Том расхохотался. Игры, игры. Игры демонстративные, игры скрытые. Демонстративные игры, но со вторым, секретным дном… Как правило, самые интересные игры разыгрываются за закрытыми дверями. И люди, считающие себя кукловодами, на самом деле марионетки иных, неведомых им сил. Все это так просто.
Он бросил взгляд на клавесин, но желание заниматься музыкой пропало. Спустившись в сад, он подошел к ближайшей клумбе с георгинами и перочинным ножом срезал всего один цветок; это был его любимый сорт, который он называл «кучерявым апельсином». Лепестки цветка напоминали ему об эскизах Ван Гога в полях у Арля, на которых каждый листочек был выписан тщательно и с любовью, не важно, кистью или карандашом.
Том вернулся в дом. Его мысли переключились на тридцать восьмой опус Скарлатти, или сонату ре минор, как предпочитал называть ее месье Лепети. Том ее разучивал сейчас и надеялся, что достиг в этом определенного успеха. Ему нравилась одна из ее главных тем – тема атаки и борьбы, и при этом она оставляла впечатление абсолютной красоты и гармонии. Он боялся, что излишняя правильность игры может разрушить это впечатление.
И все это время он ждал телефонного звонка от Джеффа или Эда по поводу Цинтии Грэднор. Это было мучительно – сознавать, что в ближайшие двадцать четыре часа он ничего не узнает, даже если Джеффу удастся с ней поговорить.