Том расслабил плечи, встряхнул кисти рук и проверил ногти. Все аккуратно и пристойно. Он вспомнил, что Бернард Тафтс всегда отказывался от своей доли в растущей прибыли от продажи подделок. Он брал ровно столько, сколько нужно, чтобы не умереть с голоду и не замерзнуть до смерти в его маленькой лондонской студии.
Допустим, тип вроде Притчарда разоблачит аферу с подделками (каким образом, позвольте спросить?), тогда Бернард Тафт, пусть даже покойный, тоже попадет под удар. Джеффу Константу и Эду Бэнбери придется раскрыть имя фальсификатора, и Цинтия Грэднор должна это понимать. Вопрос был в том, хватит ли у нее уважения к памяти возлюбленного, чтобы не предать его? Том ощутил странное желание защитить ребячливого и идеалистичного Бернарда, который в конце концов расплатился за собственные грехи, прыгнув со скалы в Зальцбурге. Том тогда сказал полицейским, что Бернард оставил у него сумку, пошел искать новый отель, куда он хотел перебраться, и больше не вернулся. На самом деле Том проследил за Бернардом и видел, как тот прыгнул с обрыва. На следующий день Том кремировал его труп, а потом заявил, что это тело Дерватта. Как ни странно, ему поверили.
Забавно, что жгучую обиду Цинтии, судя по всему, подпитывает именно этот вопрос: «Почему не нашли тело Бернарда?» Том знал, что она ненавидит и подозревает его и его ребят из Бакмастерской галереи.
Самолет пошел на посадку и резко накренился вправо. Том приподнялся с сиденья, насколько позволял ремень безопасности. Место у иллюминатора занимала Элоиза – Том сам настоял на этом, – и теперь она могла любоваться роскошным видом на порт Танжера – два загнутых внутрь зубца, выступающих в пролив, были похожи на полуоткрытую пасть.
– Ты помнишь карту? Вот она у нас перед глазами! – воскликнул Том.
– Oui, mon chéri. – Элоиза не сияла от восторга, как Том, но тоже не отрывала взгляда от иллюминатора.
К сожалению, стекло было грязным и мало что можно было увидеть. Том наклонился поближе, пытаясь разглядеть Гибралтар, но не смог, зато хорошо рассмотрел южное побережье Испании, ту часть, где находился Альхесирас. С такой высоты все казалось трогательно миниатюрным.
Самолет выровнялся, потом накренился в другую сторону, развернувшись влево. В иллюминаторе осталось только синее небо. Но вот опять опустилось правое крыло, и Том с Элоизой увидели, уже гораздо ближе, белые как мел домики с крошечными квадратными окнами, теснящиеся на холмах. Самолет коснулся земли и минут десять катился по посадочной полосе, так что пассажиры, сгорая от нетерпения, начали расстегивать ремни безопасности.
Они прошли в зал паспортного контроля с высоким потолком и высокими окнами, через которые, несмотря на жалюзи, лился солнечный свет. Том сразу же покрылся испариной, снял пиджак и перекинул через руку. Две медленно движущиеся очереди в основном состояли из французских туристов, с некоторым вкраплением марокканцев в джеллабах[52] и без. В следующем зале Том разыскал свои чемоданы среди груды чужих вещей и обменял тысячу франков на дирхамы. У сидящей за информационной стойкой темноволосой женщины он поинтересовался, как быстрее всего попасть в город. Такси, ответила она по-французски. А какова цена? Пятьдесят дирхамов.
Собираясь в дорогу, Элоиза «проявила благоразумие», и теперь они могли справиться с багажом без носильщиков. Том обещал ей, что она сможет купить себе в Марокко все, что пожелает, и дополнительный чемодан в придачу.
– Пятьдесят до города, идет? – предложил Том таксисту, распахнувшему перед ними дверцы своей машины. – Отель «Минза»? – Он знал, что тут не смотрят на счетчик.
– Садитесь, – последовал лаконичный ответ по-французски.
Вдвоем с водителем они загрузили чемоданы.
Тому показалось, что машина рванула с места и помчалась вперед со скоростью ракеты, хотя, может, ощущение скорости обострялось из-за ухабистой дороги и ветра, врывавшегося в открытые окна. Элоиза сзади вцепилась в сиденье и ремень безопасности. Пыль летела в окна вместе с ветром. Но по крайней мере, дорога была прямой, и они неслись по ней к тем белым домам, которые Том видел из самолета.
Вскоре по обеим сторонам дороги появились грубые строения из красного кирпича, в пять или шесть этажей. Потом они свернули на центральную улицу, с пешеходами в сандалиях, наводняющими тротуары, какими-то кафе и кучей сопливых ребятишек, перебегающих дорогу прямо перед носом их автомобиля, так что водителю приходилось то и дело бить по тормозам. Несомненно, это и был город, пыльный, серый, шумный, кишащий продавцами и покупателями. Такси свернуло в переулок и через несколько ярдов остановилось.
Отель «Эль-Минза». Том расплатился с водителем, добавив десять дирхамов за скорость. Навстречу ему вышел портье в красной униформе, чтобы помочь с багажом и регистрацией. Вестибюль оказался просторным, с высокими потолками, и очень скучным. Но по крайней мере, он выглядел чистым, и ему попытались придать шик, добавив к кремово-белым стенам алые и бордовые элементы оформления.
Несколько минут спустя Том и Элоиза стояли в своих «апартаментах» (слово, которое Тому всегда казалось донельзя претенциозным). Элоиза, по давнишней привычке, быстро ополоснула лицо и руки и принялась разбирать вещи, пока Том обозревал из окна окрестности. Их номер находился на четвертом (по европейским меркам) этаже, с видом на столпотворение сероватых и белых зданий в основном шестиэтажной застройки. Он увидел веревки с развешанным бельем, несколько флагов на флагштоках, настолько потрепанных, что было не разобрать, каким странам они принадлежат, целый лес телевизионных антенн, горы белья, которое для просушки просто разложили на крышах. Из другого окна были видны зоны для отдыха, где состоятельные постояльцы отеля, к коим принадлежал и он, могли принимать солнечные ванны и наслаждаться купанием в бассейне. К этому часу плавательный бассейн «Минзы» уже погрузился в тень. В шезлонгах лежали тела в бикини и плавках, за ними располагался ряд белых столиков со стульями, которые были скрыты от взглядов прохожих вереницей ухоженных пальм и цветущими кустами бугенвиллеи.
Кондиционер обдувал бедра Тома приятной прохладой, и он поднес к нему руки, чтобы холодок проник в рукава.
– Chéri! – Отрывистый вскрик, и следом короткий врыв смеха. – L’eau est coupée! Tout d’un coup![53] – Элоиза продолжила на английском: – Как Ноэль и предупреждала. Помнишь?
– Кажется, она говорила про четыре часа в день? – улыбнулся Том. – И как теперь быть с уборной? Или с ванной? – Том вошел в ванную комнату. – А не говорила ли она… Точно, глянь-ка на это! Ведро с водой! Вряд ли я стану ее пить, но вот умыться…
Тому удалось привести себя в порядок с помощью холодной воды, а заодно и помочь Элоизе распаковывать вещи, и они отправились на прогулку.
В правом кармане штанов у Тома звенели монеты, и он задумался, на что бы их потратить. На кафе, на открытки? Они вышли на площадь Франции – перекресток пяти улиц, включая улицу Свободы, на которой, согласно карте, находился их отель.
– Смотри! – Элоиза показала на тисненую кожаную дамскую сумочку, которая продавалась на прилавке рядом с магазином вместе с шарфами и медными мисками сомнительного качества. – Красивая, правда, Тома? Необычная…
– Мм… Здесь есть еще магазины, дорогая. Давай сначала оглядимся.
Было почти семь часов вечера. Кое-кто из лавочников уже начал убирать товары. Странное воодушевление овладело Томом, и он схватил Элоизу за руку.
– Разве это не потрясающе? Мы в новой стране!
Она улыбнулась в ответ. Том заметил темные лучики в ее лавандовых глазах, которые расходились от зрачка, как спицы из ступицы, – пожалуй, слишком громоздкий образ, чтобы передать прелесть ее глаз.
– Я люблю тебя, – сказал Том.
Они вышли на бульвар Пастера – широкую улицу, идущую под уклон.
Чаще начали попадаться магазины, гуще стала толпа.
Мимо них пробегали женщины и девушки в длинных платьях и сандалиях на босу ногу, юноши и мальчики здесь, похоже, предпочитали синие джинсы, кроссовки и рубашки из хлопка.
– Хочешь чая со льдом, золотце? Или коктейль? Наверняка они умеют их делать.
По пути к гостинице, на площади Франции, с помощью довольно схематичной карты из брошюры Тома они нашли кафе «Париж», которому принадлежал длинный и шумный ряд столиков вдоль тротуара. Тому удалось захватить последний свободный столик с единственным стулом, а второй пришлось стащить у соседей.
– Возьми немного денег, дорогая. – Том вытащил портмоне и протянул Элоизе половину бумажных дирхамов.
Элоиза всегда очень изящно открывала свои сумочки – эта была чем-то вроде переметной сумы, но меньшего размера, – и деньги исчезали из них в мгновение ока.
– Сколько там? – спросила она.
– Примерно четыре сотни франков. Сегодня вечером поменяю в отеле еще. Я заметил, в «Минзе» тот же курс, что и в аэропорту.
Элоиза, казалось, не обратила внимания на его слова, но Том знал, что она все запомнит. Он совсем не слышал вокруг себя французской речи, только арабскую или то, что он считал берберским диалектом. В любом случае он не понимал ни слова. За столиками сидели почти исключительно мужчины, в основном средних лет и довольно грузные, в рубашках с короткими рукавами. Фактически только за одним, дальним, столиком сидела пара – блондин в шортах со своей спутницей.
Официантов было немного.
– Тома, может, нам стоит разузнать про комнату для Ноэль?
– Вреда не будет, если мы лишний раз проверим бронь, – улыбнулся Том.
Еще при регистрации он поинтересовался насчет комнаты для мадам Хасслер, которая приезжает завтра вечером. Клерк заверил его, что номер для мадам подготовят в срок. Том в третий раз подал знак официанту в форменной белой куртке, который нес поднос с таким видом, будто окружающий мир для него не существовал. На этот раз тот уделил им внимание. Выяснилось, что ни пива, ни вина здесь не подают.