– Тебе понравился сыр? – спросил он, чтобы перевести разговор в другое русло.
– Chéri, а не этот ли Прикшард звонил нам под видом Гранелифа? – не унималась Элоиза, аккуратно намазывая на ломтик сыра каплю горчицы.
То, как она произносила фамилию Гринлифа, не упоминая его имени, превращало Дикки, а значит, и его труп в нечто далекое и даже вовсе несуществующее.
Том заговорил уже более спокойно:
– Крайне маловероятно, дорогая. У Притчарда глубокий, низкий голос. Уж никак не юношеский. А ты говорила, что голос был как у подростка.
– Верно.
– Телефонные звонки… – задумчиво продолжал Том, выкладывая приправу на край тарелки. – Мне вспомнился один глупый анекдот. Хочешь послушать?
– Да. – В лавандовых глазах Элоизы мелькнуло любопытство.
– Психушка. Maison de fous[61]. Врач замечает, как пациент что-то пишет, и спрашивает его, что это. «Письмо». – «Письмо кому?» – говорит доктор. «Себе», – отвечает пациент. «И что там написано?» – продолжает доктор. «Не знаю, я его еще не получил».
Элоиза не рассмеялась, но, по крайней мере, улыбнулась.
– Глупая история.
Том перевел дыхание:
– Радость моя, открытки! Мы забыли купить открытки! Скачущие верблюды, базары, барханы, цыплята вниз головами…
– Цыплята?
– На открытках они часто вниз головами. В Мексике, например. Когда их везут на рынок.
Том не стал добавлять: «Чтобы свернуть им шею».
Еще два «Хейнекена», чтобы достойно завершить обед. Бутылки ну просто крохотные. Затем – назад, к шику и высоким потолкам «Эль-Минзы». Опять в душ, на этот раз – вместе. И там они почувствовали, как их охватывает послеобеденная дремота. До поездки в аэропорт оставалась еще куча времени.
Том проснулся в четыре пополудни, натянул джинсы и рубашку и спустился купить почтовые открытки. Он выбрал дюжину на стойке регистрации. Чтобы начать письмо преданной мадам Аннет, к которому позже Элоиза могла бы что-то добавить, он захватил с собой из номера шариковую ручку. Ах, прошло то время – и сколько его утекло? – когда он слал открытки из Европы тете Дотти, причем только для того, чтобы заслужить ее благосклонность, а значит, и наследство. Она оставила ему десять тысяч долларов, но дом, который он так любил, завещала другому человеку, имя которого Том вычеркнул из памяти.
Он сел на высокий стул в гостиничном баре – там, где освещение было лучше. Надо бы отправить открытку и Клеггам, вдруг подумал он, старым добрым знакомым, жившим в Мелёне, тоже англичанам, глава семьи – отставной юрист. Том принялся писать по-французски:
«Дорогая мадам Аннет,
у нас здесь стоит жара. Как-то мы видели пару коз прямо на тротуаре, и они были даже без поводка!»
Эта история была правдивой, но неполной: коз гнал мальчишка в сандалетах, и он неплохо с ними управлялся, таская за рога, когда назревала необходимость. И куда они втроем направлялись? Бог весть. Том продолжал:
«Пожалуйста, напомните Анри, что маленькой форсайтии, которая растет возле оранжереи, необходим полив.
A bientôt[62],
Том».
– Месье? – обратился к нему бармен.
– Merci, j’attends quelqu’un[63], – ответил Том, не сомневаясь, что бармену известно, что он из постояльцев отеля. Марокканцы как итальянцы, они сразу запоминают лица.
Том подумал о доме. Он надеялся, что Притчард не бродит сейчас вокруг Бель-Омбр, пугая мадам Аннет, которая наверняка тут же его заметит. Какой же у Клеггов адрес? Том сомневался в названии улицы, но решил начать писать текст. Элоиза всегда была благодарна, когда ее освобождали от рутинной писанины.
Том снова взял ручку, задумчиво обвел глазами полутемный зал и вздрогнул. Напрасно он беспокоился, что Притчард напугает мадам Аннет, – тот сидел здесь, в баре, уставившись на Тома безо всякого стеснения, и их разделяло всего лишь четыре стула. Он был в своих круглых очках, синей рубашке с короткими рукавами, перед ним стоял стакан, но взгляд был устремлен прямо на Тома.
– Добрый день, – сказал Притчард.
За спиной Притчарда открылась дверь, и внутрь ввалилась компания в сандалиях и купальных халатах, очевидно только что из бассейна.
– День добрый, – невозмутимо ответил Том. Похоже, его худшие опасения подтвердились: чертовы Притчарды заметили, как он выходил из туристического агентства в Фонтенбло, сжимая в руках билеты на самолет. «Пхукет», – с тоской подумал Том, вспомнив безлюдный безмятежный остров с плаката. Он посмотрел на свою открытку, которая состояла из четырех картинок – верблюд, мечеть, девушки в полосатых шалях на фоне базара, желтый песчаный пляж у синего моря, – и принялся писать:
«Дорогие Клегги!..»
– И давно вы приехали, мистер Рипли? – спросил Притчард, подходя к Тому со стаканом в руке.
– О… Думаю, мы завтра уезжаем. А вы здесь с супругой?
– Да. Но мы остановились не в этом отеле. – Тон Притчарда сделался ледяным.
– Кстати, – полюбопытствовал Том, – а как вы собираетесь распорядиться фотографиями моего дома? С теми, которые вы сделали в воскресенье? – Он помнил, что спрашивал об этом Дженис, но все же надеялся, что она не проболталась мужу об их рандеву.
– Воскресенье… Точно. Я заметил, как ваша жена выглядывала из окна, или, может, там был кто-то другой. Ну, фото сделаны просто так, для архива. Как я уже говорил, у меня на вас собрано неплохое досье.
Говорил ты совсем не об этом, мысленно усмехнулся Том.
– Трудитесь для какого-нибудь бюро расследований? Что-нибудь вроде «Интернационального Объединения Мародеров»?
– Ха-ха! Нет, для собственного удовольствия… Ну и мою жену это тоже развлекает, – добавил он многозначительно. – А вы просто поле непаханое, мистер Рипли.
Том подумал, что, вероятнее всего, Притчард заморочил голову какой-нибудь недалекой девице из турагентства: «А куда ваш последний клиент взял билет? Это наш сосед, мистер Рипли. Мы только что окликнули его, но он не обратил на нас внимания. Мы все еще не решили, куда поедем, но не хотели бы с ним столкнуться». Девица и ляпнула: «Мистер Рипли только что купил билеты в Танжер для себя и своей жены». Она даже могла по дурости предложить им тот же отель, подумал Том, тем более что агентство получает от гостиниц проценты с каждой брони.
– Вы с супругой проделали весь этот путь до Танжера только для того, чтобы увидеть меня? – спросил Том, всем своим видом демонстрируя, насколько польщен.
– Почему бы и нет? Развлечение не хуже других. – Притчард не сводил с него пристального взгляда. И взгляд этот начинал Тома сильно раздражать.
Каждый раз, когда Том встречался с Притчардом, тот, казалось, прибавлял в весе добрый фунт. Любопытная особенность. Том вздохнул и попытался разглядеть в вестибюле Элоизу, которая уже должна была спуститься.
– Тогда вы, наверное, расстроитесь, что мы пробудем здесь так недолго. Завтра мы уезжаем.
– В самом деле? Хотите посмотреть Касабланку?
– Вот именно, – кивнул Том. – Нам не терпится увидеть Касабланку. А в каком отеле остановились вы с Дженис?
– Э-э… В гранд-отеле «Вилла-де-Франс», вон там. – Он махнул рукой куда-то за спину Тома. – Примерно в квартале отсюда.
Том не очень-то ему поверил.
– Как поживают наши общие друзья? У нас их изрядное количество, не так ли, – усмехнулся Том. Он поднялся и положил левую руку с пачкой открыток на черное кожаное сиденье барного стула.
– Кто именно? – хихикнул Притчард в какой-то стариковской манере.
Тому нестерпимо захотелось заехать кулаком в его выпуклое солнечное сплетение.
– Миссис Мёрчисон, например? – наудачу предположил он.
– Да, мы поддерживаем связь. И с Цинтией Грэднор тоже.
Опять это имя легко, словно невзначай, слетело с языка Притчарда. Том сделал движение к двери, давая понять, что ему пора уходить.
– И вы вот так общаетесь друг с другом, через Атлантику?
– Ну да. А что такого? – Притчард обнажил в улыбке крупные зубы.
– И о чем же вы говорите? – поинтересовался Том, сделав вид, что удивлен.
– О вас, – ухмыльнулся Притчард. – Мы делимся информацией. – Он снова многозначительно хмыкнул. – И составляем планы.
– И какую вы преследуете цель?
– Удовольствие, – ответил Притчард. – Возможно, месть. – Теперь он хохотнул в полный голос. – У кого какие приоритеты.
– Удачи, – приветливо кивнул ему Том и вышел из бара.
Он нашел Элоизу в холле. С удобством расположившись в мягком кресле, она просматривала французскую газету, хотя, возможно, и местную, но на французском языке. На первой странице Том заметил колонку текста на арабском.
– Дорогая… – Том догадался, что она видела его с Притчардом.
Элоиза вскочила.
– Опять! Этот… не хочу говорить кто! Поверить не могу!
– Мне это так же неприятно, как и тебе, – пробормотал Том по-французски, – но давай успокоимся, потому что он может наблюдать за нами из бара. – Всем своим видом Том демонстрировал невозмутимость. – Он утверждает, что поселился с женой в гранд-отеле «Вилла-де-Франс», недалеко отсюда. Это вполне может быть очередной ложью. Но где-то, без сомнения, он поселился.
– И он проник в нашу гостиницу!
– Дорогая, любимая, мы можем… – Том внезапно замолчал, так резко, словно увидел впереди обрыв. Он собирался сказать, что они с Элоизой сегодня же сменят отель и никакой Притчард больше не испортит им отдых в Танжере, но понял, что для Ноэль Хасслер, которая, вероятно, предупредила друзей, что остановится в отеле «Эль-Минза» на несколько дней, это может быть не очень удобно. И вообще, почему они должны доставлять себе неудобства из-за какого-то негодяя, именующего себя Притчардом?
– Ты оставила ключи на стойке?
Элоиза кивнула.
– А жена Прикарда с ним? – спросила она, когда они вышли на улицу.
– Он уверял, что с ним, а значит, это неправда.
Жена! Что это за брак, если она сама призналась Тому в кафе Фонтенбло, что ее муж тиран и скотина. И все же они продолжают цепляться друг за друга. Отвратительно.