– Да… Решил вот зайти, поздороваться. Не уделите мне несколько минут? А может, торопитесь на какую-то встречу?
Узкие розовые губы Притчарда приоткрылись от удивления… Или это было удовольствие?
– Мм… Почему бы нет?
«Почему бы нет?», кажется, было его излюбленным присловьем. Том напустил на себя простодушно-приветливый вид и двинулся к выходу, но ему пришлось подождать, пока Притчард оставит на стойке ключи.
– Хорошая камера, – заметил Том, когда Притчард вернулся. – Я обнаружил недавно потрясающее место, прямо на побережье и совсем недалеко отсюда. Ну, да тут все на побережье, верно? – Он хохотнул.
Из гостиничной прохлады они снова вышли под палящее солнце. Том заметил, что было уже около половины седьмого.
– Вы хорошо знаете Танжер? – спросил он, изображая старожила. – Например, «Хаффу»? Захватывающие виды! А может… в кафе? – Том сделал круговой жест указательным пальцем, подразумевая ближайшие окрестности.
– Давайте попробуем то место, которое вы назвали первым. С видом.
– Возможно, Дженис захочет к нам присоединиться? – Том остановился.
– Ей как раз сейчас вздумалось немного вздремнуть, – солгал Притчард не моргнув глазом.
Не прошло и десяти минут, как им удалось поймать такси на бульваре. Том попросил таксиста отвезти их в «Ла Хаффу».
– Что за чудесный бриз, правда? – воскликнул Том, приоткрывая на дюйм окно. – Вы говорите по-арабски? Или на местном берберском диалекте?
– Немного, – буркнул Притчард.
Очередная ложь, удовлетворенно подумал Том. И еще одна деталь: Притчард носил белые туфли с плетеным верхом, а Том терпеть не мог такую обувь. Поразительно, как все в Притчарде его раздражало, даже наручные часы с золотым растягивающимся браслетом, дорогие и вульгарные, с позолоченным корпусом и золотистым циферблатом. Впору для сутенера, брезгливо поморщился Том. Сам он предпочитал консервативные «Патек Филипп», на коричневом кожаном ремешке, которые производили впечатление фамильных.
– Ну вот, кажется, мы уже приехали.
Как это обычно бывает, когда едешь в знакомое место, дорога показалась Тому короче, чем в первый раз. Несмотря на протесты Притчарда, он сам расплатился с таксистом, вручив ему двадцать дирхамов, и отпустил восвояси.
– Это чайная, – объяснил Том своему спутнику. – Мятный чай, ну и кое-что еще. – Том усмехнулся. Гашиш, марихуана – принесут все, что душе угодно, в этом он не сомневался.
Они вошли внутрь через каменные ворота и начали спускаться по мощенной камнем тропе. Том заметил, что на них обратил внимание официант в белой рубашке.
– Взгляните-ка на этот вид! – воскликнул он.
Солнце все еще висело над ослепительно-синим проливом. Глядя в океанскую даль, не хотелось думать о пыли, однако она была везде, справа и слева, покрывала тонким серым налетом жухлую траву, оседала на обуви, поднимаясь сизыми облачками при каждом шаге. Под ногами хрустел песок, там и сям валялись куски соломенных циновок, чахлые кустики по обеим сторонам дорожки, казалось, изнывали от жажды.
Одна из кабинок, или как там назывались эти строения, была битком набита: в ней сидели и полулежали шестеро мужчин, которые вели за чаем оживленную беседу.
– Может, здесь? – спросил Том, указывая на одну из соседних кабинок. – Чтобы мы смогли сделать заказ, когда подойдет официант. Хотите мятного чаю?
Притчард пожал плечами и принялся настраивать камеру.
– Почему бы и нет? – Том решил поддразнить Притчарда, произнеся первым его излюбленное выражение, но получилось так, что они произнесли его одновременно.
С каменным лицом Притчард поднес к глазам объектив и повернулся к морю.
Наконец подошел официант, босоногий мальчишка, с пустым подносом в руках.
– Два мятных чая, пожалуйста, – попросил Том по-французски.
Мальчик кивнул и ушел.
Притчард три раза щелкнул затвором, стоя в основном спиной к Тому, который держался в тени провисшего тростникового навеса. Потом повернулся и сказал с улыбкой:
– Щелкнуть вас?
– Нет, спасибо, – отказался Том.
– Мы что, будем сидеть здесь? – осведомился Притчард, пройдя внутрь нагретой солнцем кабинки.
Том ухмыльнулся. Настроения сидеть у него не было вовсе. Стараясь действовать бесшумно, он бросил на пол джеллабу, которую все это время держал под мышкой. Его левая рука скользнула в карман брюк, и он нащупал складной нож. На полу лежало несколько обтянутых тканью подушек, чтобы посетители могли подложить их под локти во время чаепития.
Том решил, что тянуть кота за хвост не имеет смысла.
– Почему вы соврали, что ваша жена здесь?
– О… – Несмотря на расслабленную улыбку, мозг Притчарда интенсивно работал. – Просто пошутил.
– Зачем?
– Для смеха. – Притчард нацелился объективом на Тома, словно хотел отплатить ему за наглость.
Том сделал выпад в сторону камеры, будто собирался выбить ее из рук, но остановился на полпути.
– Лучше бы вам немедленно это прекратить. Я стесняюсь фотографироваться.
– Стесняетесь? Да вы просто ненавидите камеры, – заметил Притчард, но опустил фотоаппарат.
Прекрасная возможность прикончить ублюдка, подумал Том. Никто не знает, что у них встреча и тем более что они встречаются здесь. Оглушить, потом ударить ножом, чтобы он истек кровью, перетащить в другую кабинку (а можно оставить и здесь) и уйти.
– Вовсе нет, – возразил он. – У меня дома есть две или три камеры. Но я не люблю людей, которые фотографируют мой дом, словно проводят расследование, – и собираются использовать фотографии в будущем.
Дэвид Притчард держал камеру у пояса и снисходительно улыбался.
– А вы обеспокоены, мистер Рипли.
– Нисколько.
– Может быть, вас тревожит Цинтия Грэднор и история Мёрчисона?
– Ни в коей мере. Начать с того, что вы никогда не встречались с Цинтией Грэднор. Зачем было намекать, что вы с ней знакомы? Для смеха? Странный повод для веселья.
– А чем не повод? – Притчард держался настороже и явно был готов к драке. Он с удовольствием играл роль хладнокровного циника. – Разве не весело наблюдать, как такой спесивый мошенник, как вы, всплывает брюхом кверху?
– Ох… Ну, британской вам удачи, мистер Притчард. – Том принял удобную стойку, засунув в карманы брюк обе руки, едва сдерживаясь, чтобы не нанести удар. Но надо было дождаться, когда принесут чай.
И его принесли.
Мальчишка-официант поставил поднос на пол, разлил из металлического чайника чай по стаканам и пожелал джентльменам приятного отдыха.
Чай пах пряно, свежо, упоительно, являя собой полную противоположность Притчарду на весах бытия. К нему прилагалось блюдце со срезанными веточками мяты. Том достал бумажник и, невзирая на протесты Притчарда, расплатился, добавив несколько монет в качестве чаевых.
– Приступим? – предложил он и наклонился за стаканом в металлическом подстаканнике, не отводя от Притчарда взгляда ни на мгновение. Протягивать ему стакан Том не собирался. Вдохнув аромат чая, он добавил в него веточку мяты.
Притчард тоже нагнулся и обхватил стакан ладонью.
– Ай!
Видимо, обжегся. Тома это не волновало. Интересно, наслаждается ли Притчард, в своей извращенной манере, этим чаепитием, невзирая на то что их отношения стали еще более враждебными? А может, как раз возросшая враждебность придает ситуации особую пикантность? Вполне вероятно.
Том снова подумал о Мёрчисоне, но в ином контексте: как ни странно, на его месте оказался Притчард. Теперь он был тем человеком, который собирался выдать его, разоблачить аферу с производством поддельных «Дерваттов», а значит, разрушить фирму Джеффа Константа и Эда Бэнбери, которая занималась их продажей. Будет ли он упорствовать, как Мёрчисон? Есть ли у него реальное оружие или только туманные подозрения?
Том отхлебнул чая и поднялся на ноги. Сходство, как он только что осознал, заключалось и в том, что ему опять придется поставить вопрос ребром: либо прекращение расследования, либо смерть.
Когда-то он умолял Мёрчисона оставить его друзей и его бизнес в покое. Это были даже не угрозы… Но Мёрчисон уперся.
– Мистер Притчард, у меня к вам просьба, которая, надеюсь, не покажется вам невыполнимой. Просто исчезните из моей жизни, прекратите шпионить, а лучше всего – уезжайте из Вильперса. Чем вам здесь заниматься, кроме как досаждать мне? Вы ведь не имеете никакого отношения к INSEAD. – Том рассмеялся, давая понять, что относится к рассказам Притчарда о себе как к ребяческим фантазиям.
– Мистер Рипли, я имею право жить там, где пожелаю. Так же, как и вы.
– Это было бы так, если бы вы вели себя как нормальный человек. Я подумываю уведомить о вас полицию, пусть присмотрят за вами в Вильперсе. Все же я живу здесь уже несколько лет.
– Вы заявите на меня в полицию? – Притчард попытался рассмеяться.
– Сообщу, что вы без разрешения фотографировали мой дом. Это могут засвидетельствовать три человека, не считая меня, разумеется. – Том мог назвать и четвертого – Дженис Притчард.
Он поставил свой чай на пол. Притчард поставил свой стакан еще раньше, сразу после того, как обжегся.
Солнце уже коснулось линии горизонта, там, где небо встречается с водой. Оно находилось по правую руку от Тома и светило в спину Притчарду. Притчард напыжился, пытаясь казаться крутым. Том вспомнил, как он хвастался, будто владеет дзюдо. Очередная ложь? Кровь ударила Тому в голову, и, не в силах больше сдерживаться, он попытался ударить Притчарда ногой в живот – возможно, в стиле джиу-джитсу, но не рассчитал и угодил в промежность. Когда Притчард согнулся пополам от боли, Том нанес аккуратный удар ему в челюсть. Притчард рухнул на циновку, покрывающую каменный пол, и остался лежать, словно потерял сознание. Никогда не бей лежачего, подумал Том, и изо всех сил пнул Притчарда в диафрагму. Злость еще не прошла, и он хотел пырнуть неподвижное тело новым ножом, но время поджимало. Он ограничился тем, что приподнял Притчарда за грудки и что есть мочи ударил в челюсть еще раз.