– Вы действительно заинтересованы в покупке, мистер Рипли? – спросил Ник, пряча папку с эскизами в шкаф. – Я могу переговорить с мистером Бэнбери.
Теперь улыбнулся Том.
– Надо подумать. Звучит заманчиво. – Неожиданное предложение на мгновение заставило его растеряться. – А сколько галерея запросит за эскиз к… одной из картин?
Ник отвел взгляд и на секунду задумался.
– Не могу сказать, сэр. Просто потому, что не знаю. Не припомню, чтобы у меня где-то были цены на эскизы. Боюсь, их вообще не существует.
Том сглотнул. Многие, а скорее большинство этих рисунков были созданы в скромной маленькой лондонской мастерской Бернарда Тафтса, где последние годы своей жизни он и работал, и спал. Как ни странно, они могли служить доказательством подлинности картин, поскольку в них не было того изменения цветовой палитры, которое заметил Мёрчисон.
– Спасибо, Ник. Ладно, поживем – увидим, – сказал Том, направляясь к выходу.
Он шел по пассажу «Берлингтон», не обращая внимания ни на шелковые галстуки, ни на стильные шарфы и ремни в витринах магазинов. Его мысли были заняты другим. «Разоблачение» поддельных поздних полотен Дерватта – абсолютно бессмысленное и даже вредное занятие, думал Том. Многочисленные эскизы Бернарда Тафтса были не менее хороши, чем дерваттовские, и свидетельствовали о логичном развитии живописной техники, как оно, скорее всего, произошло бы и у настоящего Дерватта, если бы он дожил до пятидесяти или пятидесяти пяти, а не покончил с собой в тридцать восемь. Тафтс, определенно, вывел живопись Дерватта на новый уровень. И даже если шестидесяти процентам (по оценке Тома) живописных полотен с подписью «Дерватт» на самом деле полагается подпись «Б. Тафтс», то почему они должны стоить дешевле?
Ответ, конечно же, состоял в том, что их продажа была мошеннической. Их рыночная стоимость, которая становилась выше с каждым днем, зависела от возрастающей коммерческой ценности имени Дерватта, ничего не стоившего даже перед его смертью, потому что мало кому было известно. Раз за разом Том оказывался в этом логическом тупике.
Он решил отвлечься от навязчивых мыслей в «Фортнум и Мейсон»[95] и спросил у служащего в униформе, где можно найти отдел бытовых мелочей.
– Я хочу купить мебельную полироль, – пояснил он.
И вот он открыл баночку с лавандовым воском, вдохнул пряный аромат и с закрытыми глазами представил, что уже вернулся в Бель-Омбр.
– Наверное, я возьму три, – сказал он продавщице.
Три баночки уложили в полиэтиленовый мешочек, и Том опустил его в большой пакет с халатами.
Как только с покупками было покончено, мысли Тома вернулись к Дерватту, Цинтии, Дэвиду Притчарду и другим насущным делам. Почему бы не попытаться встретиться с Цинтией лицом к лицу? Конечно, договориться о встрече будет непросто: если он позвонит, она может повесить трубку; если будет поджидать ее у дома, может просто послать к чертям. Но попытка не пытка. Цинтия действительно могла привлечь внимание Притчарда к исчезновению Мёрчисона, просто подчеркнуть этот момент в биографии Тома, которую Притчард, очевидно, просматривал в газете. Тома интересовали две вещи: поддерживают ли они сейчас связь – ведут ли телефонные разговоры, обмениваются ли письмами? И есть ли у нее какой-нибудь определенный план мести, или ей достаточно просто немного его позлить.
Пообедав в пабе на Пикадилли, Том вернулся в квартиру Эда Бэнбери на такси. Большой пластиковый пакет с халатом для Эда он, без всяких церемоний, оставил у него на кровати. Том не вложил туда карточку, решив, что фирменные пакеты «Симпсонса» и так выглядят достаточно нарядно.
Собственный халат Том повесил на спинку стула в своей импровизированной спальне-библиотеке и принялся искать телефонный справочник. Он нашел его на рабочем столе Эда, перелистал и на нужной странице обнаружил желаемое: Грэднор, Цинтия Л. Том посмотрел на часы – без четверти два – и начал набирать номер.
После третьего звонка включился автоответчик. Том схватил карандаш. Автоответчик голосом Цинтии продиктовал номер, по которому можно найти хозяйку квартиры в рабочее время. Том тут же позвонил, и женский голос несколько неразборчиво сообщил ему, что он попал в агентство Вернона Маккалена. Он поинтересовался, можно ли поговорить с мисс Грэднор.
Через минуту в трубке раздался голос Цинтии:
– Алло?
– Здравствуйте, Цинтия. Это Том Рипли, – произнес Том своим самым респектабельным голосом. – Я приехал в Лондон на пару дней. Фактически один день уже прошел. Я надеялся, что…
– Зачем вы мне звоните? – мгновенно ощетинившись, оборвала его она.
– Потому что нам надо встретиться, – ответил Том, не меняя тона. – У меня появилась идея, которая, думаю, вас заинтересует. Как и всех остальных.
– Всех остальных?
– Я думаю, вы знаете, Цинтия. – Том тяжело вздохнул. – Я уверен, что вы знаете. Я хотел бы встретиться с вами минут на десять. Где пожелаете – в ресторане, в чайной…
– В чайной?! – Ее голос зазвенел, но не сорвался на крик. Крик означал бы, что она потеряла контроль.
Цинтия никогда не теряла контроль. Том решительно продолжил:
– Да, Цинтия. Где вам удобно. Предлагайте…
– Что все это значит?
Том улыбнулся:
– Моя идея может избавить нас всех от множества проблем…
– Я не желаю вас видеть, мистер Рипли. – Она повесила трубку.
Несколько секунд Том обдумывал ситуацию, меря шагами комнату. Потом закурил сигарету и снова набрал номер агентства. Он уточнил его название и записал адрес.
– До какого часа вы работаете?
– До половины шестого.
– Спасибо, – поблагодарил он и повесил трубку.
В пять минут пятого Том находился у дверей здания на Кингс-роуд, где располагалось агентство Вернона Маккалена. Это было новое серое здание, и в нем нашла приют дюжина компаний, таблички с названиями которых висели на стене у входа. Он высматривал среди выходивших людей высокую, стройную женщину, с прямыми светло-каштановыми волосами, которая не ожидает с ним встречи. Или ожидает? Ожидание затянулась. Без двадцати шесть он посмотрел на часы уже, наверное, в пятнадцатый раз, больше не в силах разглядывать выходящих из дверей служащих, усталых, апатичных или смеющихся и оживленно болтающих между собой, словно радуясь тому, что позади еще один рабочий день.
Том достал сигареты в первый раз с тех пор, как начал наблюдение. Он давно заметил: стоит закурить сигарету там, где в любой момент ее нужно будет затушить, например на остановке в ожидании автобуса, и события начинают ускоряться. С сигаретой в зубах он вошел в фойе.
– Цинтия!
В фойе работало четыре лифта, и Цинтия только что вышла из крайнего справа. Том кинул сигарету на пол, раздавил каблуком, быстро поднял окурок и бросил в ближайший контейнер с песком.
– Цинтия! – крикнул он опять, потому что ему показалось, что она его не услышала.
Цинтия так резко остановилась, что прядь волос упала ей на лицо. Ее губы сжались в прямую линию и казались тоньше, чем раньше.
– Я же сказала, что не желаю тебя видеть, Том. Зачем ты пытаешься меня разозлить?
– Я не хочу тебя злить. Как раз наоборот. Мне нужно всего пять минут… – Он запнулся. – Может, посидим где-нибудь? – По дороге Том заметил несколько пабов.
– Нет. Спасибо, нет. И что же ты хочешь мне сообщить? – Ее взгляд обжег его враждебностью и метнулся в сторону.
– Это касается Бернарда. Полагаю… Я уверен, это тебя заинтересует.
– Что заинтересует?.. – почти прошипела она. – Еще одна твоя мерзкая затея?
– Я здесь ни при чем, – покачал головой Том. Он вспомнил Дэвида Притчарда. Существовало ли что-либо более мерзкое, чем Притчард? Не для Тома, во всяком случае. Исподтишка он бросил на Цинтию оценивающий взгляд: черные туфли без задника на плоской подошве, черные чулки в итальянском стиле. Шикарно, но мрачно. – Дело в Дэвиде Притчарде, который может причинить Бернарду немало вреда.
– Что ты имеешь в виду? Каким это образом? – Цинтия покачнулась, когда ее задел плечом пробегающий мимо служащий.
Том протянул руку, чтобы поддержать ее, и она инстинктивно отшатнулась в сторону.
– Здесь чертовски неудобно говорить, – заметил Том. – Я уверен, что от Притчарда не будет добра ни тебе, ни Бернарду, ни…
– Бернард мертв! – оборвала Тома Цинтия, прежде чем он успел произнести «мне». – Ничего уже не исправить. – Она могла бы добавить: «Благодаря тебе».
– Существует определенная опасность… Я все объясню за пару минут. Давай сядем где-нибудь? Прямо за углом есть неплохое местечко.
Изо всех сил Том старался оставаться вежливым и в то же время убедительным.
Вздохнув, Цинтия согласилась, и они завернули за угол. Паб был небольшим, а значит, не очень шумным, и им даже удалось найти свободный столик. Тому было все равно, подойдет ли к ним официант, и он был уверен, что Цинтию это тоже не волнует.
– Что представляет собой Притчард? – спросил он. – Кроме того, что он шантажист, соглядатай и, как я подозреваю, поколачивает свою жену?
– Однако он не убийца.
– В самом деле? Отрадно слышать. Ты состоишь с ним в переписке, болтаешь по телефону?
Цинтия глубоко вздохнула и прищурилась.
– Я думала, ты собираешься рассказать что-то о Бернарде?
Цинтия Грэднор поддерживает близкие отношения с Притчардом, понял Том, хотя, возможно, она не настолько глупа, чтобы оставлять письменные свидетельства.
– У меня для тебя два известия. Но сначала объясни, почему ты общаешься с таким мерзавцем, как Притчард? С этим больным на голову ублюдком! – Том презрительно усмехнулся.
Смерив его холодным взглядом, Цинтия отчеканила:
– У меня нет никакого желания беседовать о Притчарде, которого я, кстати, знать не знаю.
– Тогда откуда тебе известно его имя? – мягко поинтересовался Том.
Она снова вздохнула, переведя взгляд на стол, потом посмотрела Тому в глаза. Ее лицо внезапно показалось ему изможденным и постаревшим. А ведь ей уже сорок, подумал он.