Открыв блокнот на новой странице, Том набросал схематичный портрет Притчарда: угловатые линии, огромные темные очки в круглой оправе, черные брови, открытый в крике рот. Брови лишь слегка нахмурены – Притчард доволен собой и своими делами. Для губ и глаз Том использовал цветные карандаши – красный, синий, зеленый. Получилась довольно выразительная карикатура. Но Том вырвал листок из блокнота и, разорвав на мелкие кусочки, выбросил в корзину для бумаг. Будет неприятно, когда карикатуру найдут, если ублюдка придется устранить.
Он вернулся в спальню, куда решил перенести телефон из комнаты Элоизы. Пора было звонить Джеффу – в Лондоне уже десять вечера.
Но что-то его остановило. Неужели на него подействовали угрозы этого недоумка? Неужели он так напуган, что начнет умолять о помощи? Вообще-то, он победил Притчарда в кулачной драке, где у того, казалось бы, были все преимущества.
Телефон вдруг взорвался звонком, и Том задрожал от ярости. Никак не уймется, мерзавец, подумал он.
– Алло?
– Алло, Том. Это Джефф. Я…
– О, Джефф!
– Я связался с Эдом, но он сказал, что ты пока не звонил. Вот я и решил узнать, как дела.
– Ну, можно сказать, становится все жарче. Такое у меня ощущение. Вернулся Притчард. Думаю, он купил лодку. Может, и нет, но мне так показалось. Небольшая такая лодка, с подвесным мотором. По крайней мере, завернутая в брезент штука была очень на нее похожа. Я заметил ее, когда проезжал мимо притчардовского дома.
– Ты шутишь? Для чего она ему?
Том подумал, что Джефф мог бы догадаться и сам.
– Полагаю, он решил заняться очисткой каналов, – рассмеялся Том. – При помощи багра, скорее всего. Хотя кто его знает. В любом случае ему предстоит хорошо потрудиться, прежде чем он что-то отыщет, это я могу гарантировать.
– Теперь понял, – прошептал Джефф. – Этот человек маньяк, да?
– Нет, – добродушно отозвался Том. – Я ведь пока не знаю, что он задумал. Просто всегда лучше готовиться к худшему. Я сообщу, когда появятся новости.
– Если что, ты всегда можешь на нас положиться, Том.
– Спасибо, Джефф. И тебе, и Эду. Ваша поддержка многое для меня значит. А пока будем надеяться, что в каноэ Притчарда врежется грузовая баржа и потопит его. Ха-ха!
Они попрощались, пожелав друг другу всего наилучшего.
Приятно чувствовать дружескую поддержку, подумал Том. Джефф Констант, например, куда сильнее и внимательнее, чем был Бернард Тафтс. Когда они выкапывали тело Мёрчисона из могилы на краю леса, пугаясь каждого звука и опасаясь даже включить фары, Бернарду пришлось разжевывать каждую мелочь, а потом еще сочинять речь для беседы со следователем, если вдруг заведут дело, и эта речь очень пригодилась в итоге.
В нынешних обстоятельствах, сказал себе Том, его цель – удержать под водой завернутый в парусину разлагающийся труп, если тот еще существует.
Что произойдет с трупом в воде за четыре года, или за пять, или даже за три? И брезент, и холст, конечно, сгниют минимум наполовину, камни вывалятся наружу, а значит, трупу станет легче дрейфовать по течению, он может подняться со дна, если на костях осталась плоть. Но разве трупы не поднимаются на поверхность только из-за того, что вздуваются? Из глубин памяти выплыло слово «мацерация»[108]. А что потом? Рыбы начнут рвать тело на части? Или его распавшиеся куски унесет течением? В любом случае период вздутия давно позади. И где найти информацию о таких старых трупах, как в случае с Мёрчисоном?
На следующий день, после завтрака, Том сообщил мадам Аннет, что собирается съездить в Фонтенбло, а возможно, и в Немур за садовыми ножницами, и поинтересовался, не нужно ли ей чего.
Ей ничего не пришло в голову, но она обещала подумать еще.
Так и не дождавшись ее заказа, около десяти утра Том выехал из дома. Он решил начать поиски садовых ножниц с Немура и вдруг заметил, что снова выбирает незнакомые улицы, потому что торопиться ему было некуда, а для ориентации достаточно обращать внимание на указатели.
На заправке Том залил полный бак бензина. Сегодня он был на своем шоколадном «рено».
Он выбрал дорогу, идущую на север, решив, что после пары километров повернет налево, в сторону Немура. Том ехал мимо фермерских хозяйств, мимо одинокого трактора, медленно ползущего по желтой стерне параллельно дороге, встречая в основном полноприводные внедорожники с большими колесами, незаменимые в сельской местности. Впереди показался какой-то незнакомый канал с арочным черным мостом, с буколическими рощицами на том и другом берегу. Дорога шла через мост, и Том ехал не торопясь, потому что сзади никого не было.
Въехав на черный железный мост, Том заметил с правой стороны двух мужчин в небольшой весельной лодке, один из которых сидел и держал в руке что-то напоминающее очень широкие грабли. Второй стоял, высоко подняв правую руку с веревкой. Том мельком взглянул на дорогу и снова стал наблюдать за лодкой, никто не обратил на него ни малейшего внимания.
Сидящий мужчина, темноволосый, в светлой рубашке, был не кто иной, как Дэвид Притчард. Второй, высокий и светловолосый, во всем бежевом, был Тому незнаком. Они возились с металлической пластиной шириной чуть больше метра, с шестью небольшими крючками, которые, будь они крупнее, Том посчитал бы абордажными крюками.
Ну-ну. Мужчины были так увлечены, что даже не взглянули на его машину, которую Притчард наверняка сразу узнал бы. Хотя это только укрепило бы его самоуверенность: как же, Том Рипли так напуган, что мечется по окрестностям, чтобы выяснить, что задумал он, Дэвид.
Том заметил, что у лодки имелся подвесной мотор. К тому же таких, похожих на грабли, приспособлений могло быть два.
Мысль, что лодке придется прижиматься к краю канала, если мимо пойдет баржа, или вообще куда-то испариться, если две баржи попытаются здесь разминуться, не принесла Тому никакого облегчения. Притчард с компаньоном были, похоже, настроены серьезно и не собирались отступать. Интересно, сколько Притчард пообещал заплатить помощнику? Поселил ли он его у себя в доме? Местный он или из Парижа? И что они ищут? Кстати, что-то знать о светловолосом незнакомце могла Аньес Грэ.
Были ли у Притчарда шансы найти Мёрчисона? Сейчас он находился в двенадцати километрах от своей добычи.
Справа от Тома пролетела ворона с хриплым и наглым карканьем, похожим на смех. «Кар! Кар! Кар!» – разносилось в прозрачном осеннем воздухе. Над кем смеялась птица – над ним или над Притчардом? Конечно над Притчардом! Руки Тома крепче сжали руль. Он получит по заслугам, назойливый ублюдок!
От Элоизы уже несколько дней не было вестей. Том мог только предположить, что она все еще в Касабланке и, по всей вероятности, послала в Вильперс пару открыток, которые придут через неделю после ее возвращения домой.
Чтобы развеять беспокойство, он позвонил Клеггам, рассказал им о Танжере, о дальнейшем путешествии Элоизы, но от дружеской встречи с выпивкой ему удалось увильнуть. Клегги были почтенной английской парой. Муж, отставной юрист, надежный и респектабельный, и не подозревал о связях Тома с Бакмастерской галереей. Если даже Клегги когда-нибудь слышали имя Мёрчисона, оно давно вылетело у них из головы.
После дружеской беседы Тома посетило вдохновение. Он решил изобразить на следующей картине интерьер комнаты, которая выходила в холл. Том задумал композицию в пурпурных и черных тонах, с одним бледным пятном, которое в его воображении принимало все более четкую форму: это будет ваза, возможно пустая или с единственным алым цветком, который он подберет позже.
Мадам Аннет сказала, что он немного mélancolique[109], потому что мадам Элоиза не пишет.
– Совершенно верно, – согласился Том. – Но вы же знаете, какая там отвратительная почтовая служба.
В один из вечеров, около половины десятого, он решил сходить в бар, чтобы немного развеяться. В баре, как обычно, было многолюдно, но сейчас его наполняли совсем другие посетители, чем в половине шестого, когда народ заходил после работы промочить горло. К десяти тут собиралась компания картежников, которых Том сначала принимал за холостяков, но быстро понял, что ошибался. Многие женатые мужчины предпочитали коротать вечера в местной таверне, а не просиживать их у телевизоров, тем более что у Жоржа с Мари телевизор тоже имелся.
– А те, кто не шарит в фактах, могут заткнуться! – кричала кому-то Мари, а может, сразу всему залу, ловко перемещаясь между столиками с огромными кружками bière pression[110]. Она улыбнулась Тому полными ярко-красными от помады губами и приветственно кивнула.
Том пристроился у барной стойки. Это было его любимое место.
– Месье Рипли, – кивнул ему Жорж, опершись пухлой рукой о край алюминиевой раковины по другую сторону стойки.
– Мм… Un demi-pression[111], – сказал Том, и Жорж пошел за пивом.
– Неряха он и есть! – промычал мужчина справа от Тома, и его сразу же двинул локтем спутник, отпустил комично-агрессивную шпильку и захохотал.
Оба были сильно навеселе, и Том отодвинулся от них подальше. До него долетали обрывки чужих разговоров: что-то о североамериканцах, о какой-то стройке, о строительном подрядчике, которому нужны каменщики, причем не меньше шести.
– Притчард, нет? – Взрыв смеха. – Рыбачит!
Том напряг слух, стараясь не вертеть головой. Слова доносились из-за столика сзади и слева от него, за которым сидели трое мужчин лет по сорок, в рабочих комбинезонах. Один из них тасовал колоду.
– Он рыбачит в…
– Почему он не ловит рыбу с берега? – спросил другой.
– Une péniche arrive[112], – (хлесткий шлепок игральных карт по столу), – и он потонет в этой своей лодчонке.
– Эй, а ты понял, что он задумал? – В разговор вступил новый голос. К игрокам подошел парень со своим стаканом. – Он не рыбачит, а обшаривает дно. Видел у него две такие штуковины с крючками?