– В том доме…
– В доме Притчардов, – зловеще прошептал Том и улыбнулся, покачнувшись с пятки на носок. Он так до сих пор и не присел. Вопрос Эда развеселил его. – Если хочешь, я расскажу тебе, что будет завтра, как вариант, по крайней мере. Скажем, часов в девять придет почтальон. Он может заметить торчащий из воды багор, его деревянную рукоятку, и подойти поближе, чтобы посмотреть, в чем дело. Но может и не заметить. Он может обратить внимание на то, что входная дверь распахнута, если ветер ее еще не захлопнул, может увидеть, что на крыльце горит свет.
Или почтальон пройдет от подъездной дороги прямо к крыльцу, подумал Том. А багор, который короче двух метров, будет лежать на дне, в иле, а не торчать из воды. Не исключено, что Притчардов не хватятся еще больше суток.
– А потом?
– Так или иначе, не пройдет и двух дней, как их обязательно найдут. И что с того? Мёрчисона опознать невозможно, голову даю на отсечение! Даже родная жена не признает его в таком состоянии.
Том вспомнил о перстне. Сегодня же ночью он спрячет его где-нибудь в доме на случай, если вдруг произойдет невероятное и к ним завтра заявится полиция. Конечно, свет в доме Притчардов никто не выключит, но их образ жизни соседи считают настолько странным, что никому из них не придет в голову стучать в дверь из-за горящего всю ночь света.
– Эд, это самое простое дело, в котором мне приходилось участвовать, – сказал Том. – Ты хоть понимаешь, что нам с тобой не пришлось и пальцем шевельнуть?
Эд поднял на Тома глаза. Он сидел на одном из желтых стульев с прямой спинкой, согнувшись и сжав руками колени.
– Ну если ты так считаешь.
– В этом нет никаких сомнений, – твердо произнес Том и сделал еще один глоток из стакана. – Нам ничего не известно о пруде. Нас не было рядом с домом Притчардов, – тихо сказал Том, приблизившись к Эду почти вплотную. – Кто знает, что сюда притащили этот тюк? Кто будет нас допрашивать? Никто. Мы с тобой поехали в Фонтенбло. По дороге нам расхотелось посещать бар, и мы повернули назад. Мы отсутствовали дома меньше сорока пяти минут. Именно так все и произошло.
Эд кивнул, снова исподлобья взглянув на Тома.
– Верно, Том.
Том закурил сигарету и сел на соседний стул.
– Я понимаю, что все это действует на нервы. Поверь, мне приходилось попадать в ситуации и похуже. Намного, намного хуже. – Он рассмеялся. – А теперь скажи, пожалуйста, в какое время завтра утром тебе принести кофе? Или ты предпочитаешь чай? Можешь спать, сколько твоей душе угодно, Эд.
– Думаю, чай. Есть в этом что-то элегантное: выпить чашку чая перед тем, как спуститься позавтракать. – Эд выдавил улыбку. – Скажем, в девять часов или без четверти девять?
– Хорошо. Знаешь, мадам Аннет обожает радовать гостей. Я оставлю ей записку. Сам я, наверное, встану немного раньше. А мадам Аннет, как правило, встает сразу после семи, – жизнерадостно сказал Том. – Чтобы успеть в пекарню за свежими круассанами.
Пекарня, подумал Том, вот наш информационный центр. Интересно, с какими новостями мадам Аннет вернется завтра к восьми?
Том проснулся в восемь утра. За полуоткрытым окном пели птицы, и было похоже, что впереди еще один солнечный день. Он поднялся с кровати и подошел – почти против воли, как невротик, – к своему капитанскому сундуку, выдвинул нижний ящик, где держал носки, и нащупал в одном из черных шерстяных носков твердый круглый предмет. Это был выпускной перстень Мёрчисона. Он лежал там, где Том его оставил. Том задвинул ящик с медными вставками на место. Он спрятал перстень в носок прошлой ночью. Зная, что он остался в кармане штанов, Том не смог бы заснуть. Худшего места для кольца не придумать: стоит рассеянно повесить брюки на спинку стула, кольцо тут же выскользнет из кармана – и упадет на ковер, на всеобщее обозрение.
В тех же джинсах, что и прошлой ночью, но в свежей рубашке, чисто выбритый и после душа, Том бесшумно спустился вниз. Дверь в спальню Эда была закрыта, и Том надеялся, что тот все еще спит.
– Bonjour, madame! – сказал Том, сообразив, что его голос звучит жизнерадостнее, чем обычно.
Мадам Аннет заулыбалась и сказала, что погода сегодня просто замечательная.
– Сейчас будет готов ваш кофе, месье. – Она ушла на кухню.
Интересные новости, если бы таковые имелись, мадам Аннет сообщила бы сразу, подумал Том. Даже если она еще не ходила в булочную, ей могла позвонить подруга. Терпение, сказал себе Том. Эта новость должна быть для него неожиданной, так что надо изобразить достаточную степень удивления. Выпив первую чашку кофе, Том вышел в сад и срезал два только что распустившихся георгина и три розы редкого цвета и, с помощью мадам Аннет, подобрал для цветов вазы.
Потом взял метлу и пошел в гараж. Сначала он торопливо подмел там пол. Ни сухих листьев, ни пыли не оказалось, и ту каплю мусора, что удалось собрать метлой, он просто вымел наружу, чтобы она исчезла среди гравия. Том открыл заднюю дверцу универсала и тщательно удалил с пола машины все сероватые комочки, которых было так мало, что они тоже были сметены в гравий.
Неплохо бы съездить сегодня утром в Море, подумал Том. И Эд немного развеется, и сам он сможет выбросить перстень в реку. Том надеялся, что к тому времени позвонит Элоиза и сообщит, когда прибывает ее поезд. Тогда можно будет после Море забрать Элоизу из Фонтенбло. Универсал – достаточно большая машина, чтобы вместить все Элоизины чемоданы, набитые покупками.
В половине девятого почтальон принес открытку, которую Элоиза отправила десять дней назад из Марракеша. В лучших традициях марокканской почты. Сколько радости принесла бы ему весточка от жены на прошлой неделе, полной одиночества и тоски! На открытке были нарисованы марокканки в полосатых шалях.
«Дорогой Том!
Мы опять катались на верблюдах, к тому же у нас появилась компания. Мы познакомились с двумя французами из Лилля! Они забавные и приятные за обедом. Оба в отпуске от своих жен. Привет от Ноэль. Je t’embrasse![132]
Э.».
«Отпуск от жен, но не от женщин, – проворчал Том. – А „приятные за обедом“ звучит так, словно Элоиза и Ноэль ими перекусили».
– Доброе утро, Том! – Эд спускался по лестнице, улыбаясь, свежий и румяный. Щеки у него порой становились розовыми безо всяких причин, и Том решил, что это такая британская особенность.
– Доброе утро, – ответил Том. – Сегодня опять солнечный день. Нам сказочно везет с погодой. – Он жестом пригласил приятеля за стол, стоявший в специальной обеденной нише. За ним с комфортом могло расположиться по два человека с каждой стороны. – Тебя не беспокоит солнце? Хочешь, я опущу занавес?
– Нет-нет, меня все устраивает, – сказал Эд.
Вошла мадам Аннет, с апельсиновым соком, теплыми круассанами и горячим кофе.
– Что ты предпочитаешь: яйцо вкрутую, омлет, пашот? В этом доме тебе приготовят что угодно.
Эд улыбнулся:
– Спасибо, не надо яиц. Я знаю, отчего у тебя хорошее настроение – Элоиза уже в Париже и сегодня приедет домой.
Улыбка Тома стала еще лучезарней.
– Ну я надеюсь. Да, в общем-то, уверен. Если только ее не задержит в Париже что-то очень заманчивое. Но сейчас даже в кабаре нет новых представлений – вот их Элоиза любит, да и Ноэль тоже. Думаю, она позвонит с минуты на минуту. Ах да! Утром получил открытку из Марракеша. Понадобилось каких-то десять дней, чтобы доставить ее из Марокко. Можешь себе представить? – Том рассмеялся. – Попробуй джем. Мадам Аннет делает его сама.
– Спасибо. Почтальон… Он приносит сюда почту до того, как заходит в тот дом? – Эд произнес это так тихо, что слова было трудно разобрать.
– Честное слово, не знаю. Думаю, сначала он заходит к нам. Двигается из центра к краю. Но не уверен. – Том увидел, как лицо Эда окаменело. – Я тут подумал, после звонка Элоизы мы могли бы съездить в Море-сюр-Луэн. Прекрасный город. – Том сделал паузу и уже хотел упомянуть, что собирается бросить в Луэн кольцо, но вовремя остановился. Чем меньше Эд будет знать, тем лучше.
Через французское окно Том с Эдом вышли в сад. Черные дрозды что-то клевали среди травы, едва обращая на них внимание, только малиновка с любопытством заглянула им в глаза. С хриплым карканьем пролетела ворона, заставив Тома поморщиться, как от неожиданного диссонансного аккорда в музыкальной пьесе.
– Карр-карр-карр! – передразнил он птицу. – Иногда они каркают только два раза, что даже хуже. Ждешь третьего, чтобы звук обрел завершенность, – иначе это как ботинок без пары. Что напоминает мне…
Зазвонил телефон; они едва расслышали его звук из сада.
– Наверное, Элоиза. Извини, – сказал Том и бросился в дом.
– Все в порядке, мадам Аннет, я возьму трубку, – крикнул он экономке, вбегая в холл.
– Привет, Том. Это Джефф. Дай, думаю, позвоню, узнаю, как дела.
– Как это мило с твоей стороны, Джефф. Дела у нас… Ну… – Том заметил, что в гостиную неторопливо входит Эд, многозначительно подмигнул ему и сделал серьезное лицо. – Да не о чем особенно и сообщить. Не хочешь поговорить с Эдом?
– Давай его сюда, если он рядом. Но сначала хочу напомнить тебе, что готов приехать в любую минуту. Надеюсь, ты сразу же дашь мне знать, если я понадоблюсь. Даже не сомневайся!
– Спасибо, Джефф. Я ценю это. Вот и Эд.
Он положил трубку на столик.
– За все то время, что ты здесь, ничего не случилось, – прошептал он Эду. – Так будет лучше, – добавил он, когда Эд взял трубку.
Он обошел желтый диван и встал у окна. Отсюда до него доносились лишь обрывки слов. Он слышал, как Эд сказал, что на фронте Рипли все спокойно, что дом замечательный и погода на удивление хороша.
Том обсудил с мадам Аннет обеденное меню. Похоже, мадам Элоиза не успеет приехать к обеду, так что за столом будут только они с месье Бэнбери. Он также сказал ей, что собирается позвонить в апартаменты мадам Хасслер, чтобы узнать, каковы планы мадам Элоизы.