— Привет, Прохожий!
— Добрый день, Джейко.
Выпуклые глаза бармена на лице цвета высохшей глины обратились к Мэтью и вернулись к индейцу. В одном ухе у бармена было шесть колец, в другом четыре.
— Как зовут твоего спутника?
— Мэтью Корбетт, — представился Мэтью, придвинувшись пожать руку хозяину. Встреченный куском дерева, вырезанным подобно руке и должным образом раскрашенным — даже с ногтями и выпуклыми костяшками, он колебался лишь долю секунды, а потом взялся за деревянную руку и пожал ее, как подобает джентльмену.
— Джейко Довхарт. Очень приятно. — И снова его глаза обратились к Прохожему. — Для чего ты так вырядился? Никогда не видел тебя в черной краске. Слушай, беды никакой не стряслось?
— Нет, это у меня работа.
— Ну, я так спросил. Проверить, что вы не на тропу войны вышли. Чего ты мне принес?
Пока шел этот разговор, Мэтью имел возможность оглядеться. Первое впечатление — купеческий бедлам. Этот дом, очевидно, построили в Бельведере первым, и он был стар, как борода Моисея. Кривые обмазанные глиной стены вызывали головокружение, покоробленный пол пугал взлетами и падениями. На полках лежали одеяла, простыни, фаянсовые тарелки и чашки, деревянные миски и столовые приборы, киянки, пилы, топоры, ножницы, бутылки, кувшины и коробки самых разных размеров и форм, парики, шлепанцы, сапоги, панталоны, нижние юбки, платья, белье и тысячи еще разных предметов. Но все это было либо сильно истрепано, либо поражено плесенью. На полу валялись детали плуга, два тележных колеса стояли в углу. На десятках стенных крючьев висели рубашки, галстуки, жилеты, кожаные пояса, треуголки, шапки, сюртуки, домашние платья и ночные рубашки — и тоже с прозеленью полежалости. Мэтью подумал, что все это, быть может, — вещи покойников.
— Мы ищем человека, который шел этим путем, — сказал Прохожий. Лицо его казалось каким-то особенно пугающим в желтом свете ламп, мешавшемся с голубой дымкой дня за грязными окнами. — Опиши его, Мэтью.
— У него должна быть борода. Лучше всего к ней подходит слово «лоскутная».
— А, этот! — Довхарт кивнул. — Вчера приходил, примерно в это время. Спрашивал, где можно лошадь купить. Я ему сказал, что была у меня хорошая лошадь на той неделе, да я ее одному могауку продал. Эй, Лиззи! Прохожий пришел!
Из глубины дома в зал вышла женщина — тощая, с заостренным подбородком, в платье, которое когда-то было синим и с кружевами под горлышко, а теперь сильно позеленело, да кружева пообтрепались до основы. В руках она держала две свечи в подсвечниках из оленьих ножек с копытами. Волосы у нее были темные, глаза черные, как уголь, и передние зубы тоже — когда она улыбнулась.
— Прохожий! — обрадовалась она, поставила свои экзотические свечи на стол и подплыла протянуть руку с ногтями, обведенными траурной каймой.
— Леди Довхарт! — ответил Прохожий, кланяясь и целуя протянутую руку.
Мэтью увидел, как раскраснелись впалые щеки женщины.
— Эй, осади назад! — предупредил Довхарт, но очень добродушно. — А то я этих ваших манер не знаю.
— А надо бы знать, — ответила ему леди, адресовав Прохожему кокетливую и уродливую улыбку. — Куда катится мир, если у индейца манеры лучше, чем у прирожденного англичанина?
— Уверен, что мир выживет, — непринужденно ответил Прохожий и снова повернулся к хозяину поста: — Но ты говорил про человека с бородой?
— Ну да. Он приходил спросить про лошадь, я ему ответил, что знаю только одного, кто мог бы ему продать коня — констебль Абернети. И тут, — Довхарт взмахнул деревянной рукой, — тут началось самое интересное. Где-то в три-четыре часа утра кто-то вломился в сарай Абернети и пытался украсть лошадь. Только он не знал, что эта кобыла — ужас на четырех ногах, она подняла такой шум, что Абернети выбежал в ночной рубашке и с пистолетом в руках. Он выстрелил, кобыла сбросила мерзавца, и тот рванул в лес. Все утро Абернети, его брат Льюис и этот тип, Лягва Дэвидсон — ну, ты его знаешь, этого психа, — мотались туда-сюда по дороге, ловя этого проходимца.
— Но не нашли, — сказал Прохожий.
— Не, не нашли. Абернети сказал, что когда они его найдут, то снимут с него шкуру и выменяют у меня на мешок орехов гикори.
— Кровь на дороге была?
— И крови тоже не было. Промахнулись, наверное, однако напугали его сильно.
Мэтью подумал, что Слотера могла напугать — если его вообще что-то могло напугать, — перспектива быть второй раз сброшенным лошадью. В первый раз дело кончилось его поимкой. Интересно: может, после второго раза Слотер заречется от лошадей и будет передвигаться только пешком?
— Но вот что странно. — Мэтью с бесстрастным видом смотрел, как Довхарт деревянной рукой почесал себе шею. — Этот тип мог просто пойти к констеблю и купить лошадь. Денег у него в мешке было достаточно.
— Он здесь что-нибудь покупал?
— Да, конечно! Купил… Лиззи, у тебя есть список. Что там было?
— Заплечный мешок, это раз. Потом солонина, это два.
Солонина отсюда? Мэтью подумал, не лежит ли сейчас Слотер где-нибудь под кустом с пищевым отравлением. Это сильно облегчило бы задачу.
— И боеприпасы для пистолета. Это три.
— Боеприпасы, — повторил Мэтью.
— Да, дюжина пуль. — Довхарт так яростно почесал нос деревянной рукой, что Мэтью ожидал увидеть торчащие занозы. — Ну, и все, что нужно для стрельбы. Два кремня, рог для пороха и сам порох, пыжи. В общем, запасся.
Мэтью глянул на Прохожего — тот рассматривал кричащий жилет в красную и коричневую полосы, висящий на стенном крючке.
— Что такого мог сделать этот человек? — спросила Лиззи, придвигаясь ближе к Мэтью. — Помимо того, что попытался украсть лошадь у констебля?
— Он убийца. Удрал вчера от меня и моего партнера. Я подозреваю, он не хотел встречаться с констеблем лицом к лицу. Вероятно, просто не может себя заставить платить деньги представителю закона. Но я думаю, он стал слишком самоуверен.
— С виду он вполне нормален, — сказала Лиззи. — Улыбается нормально, разговаривает как джентльмен. Сказал, что ехал в Филадельфию по делам, и ночью у него на привале индейцы украли лошадь. Мне это показалось странным, но опять же — здесь разные люди встречаются по дороге на север или на юг.
— Вы не спросили, что у него за дела были в Филадельфии? — поинтересовался Мэтью.
— Спросила — ну, просто чтобы поддержать беседу. — Слово было сказано так, будто она годами ждала возможности его вытащить с антресолей. — Сказал, что как раз сейчас меняет работу, но до этого на прежней должен расплатиться по счетам.
Мэтью задумался. Это что-то должно было значить, но что?
— Да! — Лиззи щелкнула пальцами с черными ногтями. — Чуть не забыла. Он же подзорную трубу купил.
Прохожий По Двум Мирам поднял глаза от английского жилета, в котором обнаружил на спине зашитую прореху — похоже, от ножа. Бурое пятно почти сливалось с полосами ткани.
— Для вас — по специальной цене, — объявил Довхарт.
Мэтью взялся за собственный жилетный карман и нащупал там украшения.
— Есть у вас огнестрельное оружие? — спросил он.
— Конечно! Есть отличный мушкет… только у него пару дней назад ствол отвалился, его чуть-чуть починить надо. Вы кузнечное дело знаете, сэр?
— А пистолет найдется?
— Три на выбор, сэр! Лиззи, предъяви джентльмену!
Леди Довхарт наклонилась, открыла ящик на полу и вытащила один за другим три кремневых пистолета на разных стадиях распада. Первые два представляли больше опасности для стрелка, чем для мишени, а третий — пистолет «булл-пап», со спусковым механизмом за рукояткой, чуть ли не в горсти помещающийся, — казался вполне жизнеспособным, если не считать зеленой патины на всех металлических частях.
— Отличный выбор. Всего двенадцать шиллингов! — сказал хозяин. — Но для вас, поскольку вы друг моего друга — так и быть, десять!
— У меня нет денег, но есть вот это. — Мэтью вытащил первую безделушку, что попалась под руку. Это была серебряная брошь с четырьмя черными камнями.
— Гм.
Довхарт взял брошь живой, левой рукой, чтобы рассмотреть внимательно. Но не успел поднести к лицу, как жена выхватила брошку у него из пальцев и поднесла к фонарю.
— Ах! — заворковала она. — Какая прелесть! Ты же знаешь, что черный — мой любимый цвет. В нем чувствуется такое королевское благородство… продай юному сэру пистолет, Джейко.
— Включая те же предметы, что вы продали тому человеку, — напомнил Мэтью. — Кремни, рог, порох, пыжи и дюжину пуль.
— Ладно, договорились. Продано.
— А включить еще пару чулок? — Мэтью их видел тут на полке. Насколько они чистые, он не имел понятия, но все равно они ему нужны. — И еще, — добавил он, — я бы хотел вот это. Если подойдет.
Он показал на тот предмет, что привлек его внимание. Это была куртка из оленьей кожи, с бахромой, висящая на крючке рядом с жилетом, на который с жадностью глядел Прохожий.
— Примерьте, — сказала леди. — И если он вам годится, берите.
— Боже всемогущий! — Довхарт возмущенно дымился, когда Мэтью примерил куртку, оказавшуюся чуть свободной в плечах и имеющую след ожога на левом рукаве, будто факелом ткнули. А в остальном вполне ничего. — Я же тут торговлей занимаюсь!
Но леди уже приколола брошку и в овальное ручное зеркальце, треснувшее посередине, любовалась своей обновкой.
— Джейко! — Прохожий снова подошел к стойке. — А еще подзорная труба у тебя есть?
— А? Нет, это была единственная. Лиззи, перестань ты собой любоваться! Упаси нас Господь от жены тщеславной!
Последний комментарий был предназначен Прохожему, но Мэтью заметил, как Довхарт быстро отвел глаза. Очевидно, вопрос об отсутствии жены у Прохожего был слишком скользким, чтобы его касаться.
— Еще одно, — спокойно продолжал Прохожий, будто и не было этого замечания. — Ему нужна сумка — все это нести.
— У тебя что-то еще есть на обмен?
Мэтью полез в карман за новым украшением, но не успел ничего достать, как прозвучал вежливый голос Прохожего, в котором, однако, чувствовалась сталь: