й. Мэтью подумал, что надо будет взять пару-тройку таких шариков, перебирать пальцами, чтобы напоминать себе: помимо мерзости и зла, случившихся здесь, в мире еще остается красота. Но нет, не будет он грабить мертвых, и вообще шарики — это для мальчиков. А он уже взрослый. И сейчас взрослеет с каждой минутой.
Положив шарик на место, Мэтью посмотрел на стол. Грейтхауз, может, и поел бы, выбросив из памяти трупы, но Мэтью лучше еще неделю будет есть корни рогоза и вяленое мясо, чем тронет этот оскверненный стол.
«А может, — подумал он, — просто я еще недостаточно проголодался».
Его внимание привлек стоящий на столе горшок с мыльной водой — там плавали волосы разных цветов. Слотер доставил себе наслаждение бритья — еще один шаг к тому, чтобы представиться графом, герцогом или маркизом, чтобы вернее перерезать горло какой-нибудь богатой вдове и выбросить ее в могилу для нищих.
Будь он проклят.
В комнату вошел Прохожий По Двум Мирам. Он тоже вошел второй раз. Лицо его было бесстрастно, глаза смотрели только на Мэтью. Но выглядел он усталым и измотанным, и даже перья повисли, как лепестки увядающего цветка.
— Слотер ушел вверх по холму, — доложил он. — Я видел, как он движется среди валунов. Скрылся в лесу прежде, чем я успел натянуть лук.
Мэтью кивнул, зная, что Прохожий выбрал лучшую часть доблести — и проявил здравый смысл, — решив не продолжать погоню, когда ему спину не прикрывает пистолет.
— Там чаща слишком густа, — сказал Прохожий. — Очень много места для засады.
— Он будет идти. — Мэтью открыл ладонь и посмотрел на две золотые монеты, полученные от Ларк. Обе пятигинеевые — такие, как он взял из шкатулки в доме Чепела. Какому-то процветающему путешественнику или купцу плохо пришлось на Филадельфийском большаке. — Интересно, он в самом деле думает, что я отступлюсь?
Прохожий отвел взгляд от Мэтью и посмотрел из-под припухших век на мертвого мужчину и двоих детей.
— А ты отступишься?
Мэтью заметил на полу заляпанную кровью подушечку рядом со стулом. Там была вышита малиновка на ветке.
— Не понимаю я вашего Бога, — сказал Прохожий безразлично. — Наши духи создали твердь и небеса и все, что есть мы, но никогда не обещали присматривать за каждым птенчиком. Я думал, у вашего Бога больше… — он поискал слово, — сострадания.
Мэтью не знал, что на это ответить. Дождь равно поливает праведных и грешников, подумал он. В Библии — да, намного больше стихов и поучений о несчастьях и преждевременной смерти. Но как может Бог не видеть вот такого? Вопрос очень просил ответа. Нет, не просил — умолял, криком кричал, требовал. Но ответа не было. Мэтью положил две монетки в жилетный карман с другими украшениями и вышел из кухни, пока темное отчаяние не подкосило ему колени.
Прохожий вышел за ним. Девушка и ее мать сидели в тени ярко-желтого вяза. Девушка крепко прижалась спиной к стволу, глядя прямо перед собой, а мать лепетала что-то детское и играла с подолом дочкиного синего платья.
Фейз посмотрела на подходившего Мэтью:
— Вы — мистер Шейн?
Голос был высокий, как у ребенка. Не взрослой женщины, а семилетней девочки, подумал Мэтью. Когда слышишь его из глотки женщины за тридцать, это ненормально — но Мэтью уже увидел пустоту в ее глазах, следы пожара, выжегшего ее разум, и подумал, что она готовый пациент для вестервикских докторов.
— Нет, — ответил Мэтью. Ларк уже назвала ему имя свое и матери и имена убитых. Девушка вышла из сарая как лунатик, с совершенно пустым лицом, залитым слезами. Губы у нее были мрачно сжаты. Она открыла ладонь и показала две золотые монеты.
«Он сказал, что вы с ним в расчете — так он считает».
Она сказала это Мэтью, глаза у нее закатилась, колени подкосились, и Мэтью едва успел ее подхватить, не дав упасть. И тут из сарая показалась растрепанная женщина в синем переднике с желтой оторочкой. Она плакала и звала маму.
Мэтью понимал, что там плохо будет — в доме.
Он опустил Ларк на землю, прислонив к дереву, потом вместе с Прохожим вошел — и увидел последствия посещения мистера Слотера. Оба они не задержались там ни на секунду — в залитой солнцем кухне, где на столе стояло столько еды. Очевидно, только один человек встал из-за этого стола сытым.
Ушел, сказала Ларк, когда к ней вернулся дар речи. Не больше десяти минут назад. Через заднюю стенку сарая.
Прохожий велел Мэтью оставаться на месте, объяснил, что глупостей делать не будет, а только найдет след Слотера в яблоневом саду, после чего осторожной трусцой побежал вперед. Мэтью сел рядом с Ларк и выслушал ее рассказ, когда она смогла говорить. Фейз Линдси несколько раз спросила его, не мистер Шейн ли он, и один раз — придет ли Рут с ней играть.
Мэтью вернулся в дом, когда Ларк закончила рассказ и заплакала, закрыв лицо ладонями, — сначала тихо, будто боялась выпустить что-то такое, что было внутри, но вдруг и страшно сломалась. Сперва это был вой, такой, что Слотер должен был услышать, поднимаясь через густой лес. Потом она стала всхлипывать, дрожа, и Фейз потерлась о ее плечо, говоря детским голосом:
— Мама, не надо, не плачь! Мы завтра за кружевами поедем.
Ларк подняла искаженное мукой лицо и посмотрела на мать, а та говорила радостно:
— Для кукол, мама! Чтобы платья им шить!
Вот тогда Мэтью и вошел в дом второй раз, предпочтя молчаливое общество мертвецов мукам живых.
— А зачем ты так одет? — спросила Фейз у индейца, когда он подошел к Мэтью.
Ларк моргнула и оглянулась, будто пытаясь определить, кто же это говорит.
— Я из племени сенека, — ответил Прохожий. Женщина явно озадачилась, потому что нахмурилась и покачала головой. Потом вернулась к своему занятию — стала гладить, гладить, гладить подол платья Ларк.
Мэтью присел рядом с девушкой:
— Этого человека зовут Тиранус Слотер. Он… — Она и так знала, что он убийца, так что это можно было опустить, — …беглый каторжник. Прохожий По Двум Мирам помогает мне его выследить. Я его отвезу в Нью-Йоркскую тюрьму.
Она скривилась в горькой усмешке:
— Отвезете, как же!
— У меня с собой пистолет, у Прохожего лук и стрелы. Мы его в конце концов поймаем.
— В конце концов. И сколько же это будет?
— Сколько понадобится.
— Он сказал… что направляется в Филадельфию. Мы ему рассказали о Колдерз-Кроссинге, это несколько миль от большой дороги. — Она вдруг задохнулась, пораженная. Глаза снова наполнились слезами. — Зачем ему надо было их убивать? Зачем?
— Тише, мамочка, не надо плакать, — встревожилась Фейз.
— Мэтью! — Прохожий встал над ним. — Нельзя терять время, дневной свет уходит. Если двинемся сейчас, можем настигнуть его до темноты.
— Сейчас? — Ларк широко раскрыла покрасневшие глаза. — Вы же не можете нас так бросить? Вот с ними… вот здесь…
— Времени нет хоронить.
Это была констатация факта, сделанная с индейской грубой прямотой.
— До Колдерз-Кроссинга восемь миль. Я не могу идти с… с матерью, пока она вот такая. Одна — не могу. А если он выйдет из лесу, когда мы будем на дороге? Если он нас там поймает…
Она не договорила.
Вот почему Слотер разломал колесо фургона. Он увидел Мэтью из сарая. Ларк с матерью могли бы на фургоне добраться в город, но Слотер хотел задержать преследователей — на случай, если подкуп не сработает. И теперь у Мэтью с Прохожим обуза в виде шестнадцатилетней девушки в полном отчаянии и женщины с разумом семилетнего ребенка.
— Ты забавный, — сказала Фейз индейцу.
Он не отреагировал.
— Либо здесь торчать, либо идти. Время выбрасываем псу под хвост.
— Говоришь, как мистер Оксли, — спокойно ответил Мэтью.
Прохожий повернулся с холодной яростью на лице — вряд ли заметной, впрочем, кому-либо, кроме Мэтью.
— Ты видел в кухне то, что видел там я? — спросил он. — Почерк монстра? Если хочешь, чтобы он сбежал, продолжай стоять в тенечке. Идем мы или нет? — В раздражении, что Мэтью не ответил немедленно, он обратился к Ларк: — Седла для лошадей есть?
— Нет. Их либо в плуг запрягают, либо в фургон.
Прохожий что-то сказал на своем языке. Судя по интонации, англичанин не мог бы выругаться красноречивее.
Мэтью принял решение.
— Есть третья возможность. Они идут с нами.
— Ты сумасшедший, — ответил Прохожий в своей спокойной, но уничтожающей манере. — Лес у вершины этого холма гуще, чем тот, где мы утром шли. Мы будем ползти как улитки!
— Главное — будем двигаться.
— Ага, со скоростью девчонки и… другой девчонки. Мэтью, их нельзя туда вести! Одна подвернутая нога — и все!
— Слотеру тоже нелегко придется. Он будет двигаться быстрее нас, но след-то он оставит? — Мэтью поднял руку в кожаной повязке, сразу гася попытку Прохожего возразить. — Если он идет не в Колдерз-Кроссинг, значит, идет к большаку. Надеется там доехать, наверное. Но если его след ведет в Кроссинг, то там мы их сможем оставить.
Он показал на Ларк и ее мать. Первая слушала с неослабным вниманием, вторая абсолютно не интересовалась.
Прохожий уставился в землю. Через минуту он сухо сказал:
— Им понадобится еда. Кусок ветчины и кукурузные лепешки — вполне годится. Что-то, чтобы это нести. Плащи или одеяло — теплое, но легкое. Фляга для воды. И самые крепкие башмаки, какие найдутся.
Ларк встала, глянула на Мэтью, коротко кивнув в знак благодарности, решительно стиснула зубы и пошла в дом. Тут же ее догнала Фейз.
— Мамочка, мамочка! Ты куда?
— Я зайду туда, — ответила Ларк, остановившись у двери.
— Туда, — повторила женщина.
— Туда, в наш дом. Я должна нам взять вещи в дорогу. Ты понимаешь, мама?
— В наш… дом? — Что-то было зловещее в этом ответе. Фейз не сводила глаз с лица дочери, и Мэтью увидел, как губы женщины пытаются произнести слова. Сперва ничего не получилось, а потом раздался голос средний между женским и детским. — Я… не… твоя… мама.
— Ты, ты. Я Ларк. Ты меня знаешь?
— Ларк, — повторила она, будто впервые услышала это имя.