— Вот и я про то же, — кивнула белочка. — Шлялись всю ночь, заставили о себе беспокоиться…
— И ладно бы еще это! — поддакнул Енька и подбоченился. — Так они ж еще и целовались! Бесстыжие!
Я переводила взгляд с одного фамильяра на другого, и меня разбирал смех. Стоят два пушистых «родителя» и отчитывают непутевых детишек. При том, что они оба могли в любой момент связаться с нами ментально.
— И вот как их после этого отпускать куда-то одних, а? — продолжила Белла.
— Неженатые, необрученные, с родителями непоговорившие, а всё туда же… Ромео и Джульетта, Шекспир их побери! — возмущался енот.
— Ой, я не могу-у-у! — всплеснула лапками моя летяга. — Нет, Ень, ты глянь! Они еще и за ручки держатся!
Ну держимся, а что делать? Иначе ведь расхохочемся в лица, то есть в мордочки, зверятам, а они расстроятся и обидятся. Приходится крепиться и искать поддержку друг у друга.
— А ну прекратите балаган, — вышел к нам Василий. — Устроили тут… Кыш отседова, мелюзга мохнатая. Арина, Теодор, завтракать будете?
— Будем, — ответила я за нас двоих.
— Спасибо, Василий, — вежливо поблагодарил некромант. — А еще у нас важная информация, которую мы добыли сегодня ночью с риском для жизни. Но некоторым пушистым скандалистам мы ничего не расскажем.
— Что?! — взвыл Енька. — Не расскажете?
— С риском для жизни?! — заголосила Белла и, сиганув на меня, принялась ощупывать мою голову. — Да как же я ничего не почувствовала? Ты от меня закрылась, да? Где болит? Что тебе принести из лекарств?
— Все хорошо, — взяла я на руки свою подружку, укоризненно покачала головой, глянув на скуксившегося енота, который уже осознал, что акцентировался не на той информации, и пошла в ванную мыть руки.
Во время плотного завтрака мы рассказали домочадцам обо всем случившемся ночью. В том числе о моих новых умениях, которые я, правда, пока не осознавала.
— А какие языки? — уточнил Вася.
— Французский, немецкий, итальянский, турецкий, и еще один я не идентифицировала: то ли венгерский, то ли румынский. Посмотрю в Интернете… Только они как-то странно в голове уместились. Вроде и владею ими теперь, но вот взять и сразу заговорить не могу, — задумалась я.
— А в свитке, в свитке-то что было? — перевел взгляд на некроманта Василий.
Мортем молча залез в карман, вынул сложенный лист бумаги, под нашими жадными взглядами развернул его и выложил на стол.
Судя по увиденному, у барона Белорезова была фотографическая память. Он умудрился воспроизвести весь текст на французском языке, сделать вставку на древней латыни и нарисовать рисунок: те самые две пентаграммы, вписанные одна в другую.
— Так здесь же всё непонятно написано, — разочарованно протянул Енька.
— Я тоже не понимаю, — вздохнула Белла и подняла на меня грустные глазенки. — О! Арин, ты же теперь французский знаешь! — осенило ее. — Читай! Заодно и проверим, как у тебя в голове всё улеглось.
Все присутствующие, в том числе Мортем, уставились на меня с жадным интересом, а я вчитывалась в незнакомый текст. Что удивительно — понимала. И то, что я понимала, нравилось мне все меньше и меньше.
— Ну?! — жадно подалась вперед белочка.
— Да не томи же! — постучал по столу лапками енот.
— Арина? — Даже терпеливый Василий не выдержал.
— Это ужасно, — ответила я, впрочем, не им, а некроманту. — Ты читал?
Теодор поджал губы, поморщился и кивнул.
— Ребята, тут написано, как с помощью накопления сил и перенаправления их… В общем, нужно убить тридцать человек. По три в каждом из внешних углов обеих пентаграмм. Люди могут быть простыми, без способностей. Главное — собрать выбросы энергии во время их смертей. Причем обряды отличаются. Если во внешней пентаграмме эти… жертвы умирают долго и мучительно, то во внутренней — быстро и практически безболезненно. А вот финальной точкой является смерть мага, ведьмы или ведьмака. То есть того, кто обладает магическим даром.
— Все, кроме последнего, мы и так уже осознали, Арин, — поерзала от нетерпения Белла. — Для чего всё это?
— Для обретения могущества. Тот, кто проведет всё это, станет сильным магом. Очень сильным.
— Насколько сильным? — уточнил домовой.
— Самым сильным из всех существующих, если я правильно перевела, — побарабанила я пальцами по столу.
Все замолчали. Фамильяры обеспокоенно переглядывались и пыхтели, Вася задумчиво перебирал бороду, Теодор внимательно смотрел на меня. О чем он думал, я не знала. Меня больше беспокоило другое.
Как я уже сказала, барон Белорезов обладал феноменальной зрительной памятью. Он воспроизвел не только текст старинного свитка и рисунок, прилагающийся к заклинанию на древней латыни, но и мелкие пометки, сделанные от руки в разное время разными людьми. Отчего разными? А потому что сделаны они были на разных языках. В левом верхнем уголке красовалось слово «храм» на итальянском — «tempio». В правом верхнем, там, где обычно пишут шапку документа, чуть наискосок тоже была надпись «собор», но уже на французском — «cathédrale». Из чего я сделала вывод, что когда-то давно этот свиток прятали от всех церковники.
Но вот то, что мне совершенно не понравилось — это схематично нарисованная печать в нижнем левом углу. Половину букв видно не было, но мне и этого хватило.
— Тео, ты видел это? — повернула я к нему лист и ткнула пальцем в этот оттиск, который перерисовал Дмитрий Викторович, пока занимал мое тело.
— Видел. И? — чуть нахмурившись, произнес некромант. — Ты знаешь, что это?
— Сейчас покажу, — заявила я, встала и направилась в свой кабинет.
Имелась у меня там одна вещица, на которой красовался такой же штамп. Покопавшись в тайнике, я вынула старинную книгу и принесла ее на кухню, где меня ожидала разношерстная и разномастная компания.
— Смотри, — серьезно велела я, положив томик на стол и открыв обложку.
— Смотрю, — медленно кивнул Мортем. — Кому принадлежит эта печать?
— Ты не поверишь… Да я сама не верю! ВУСВОМу. Больше ста лет назад, еще в царской России, до того как менялась власть и происходили все… мм-м… политические сотрясения в моей стране, у ВУСВОМа, который раньше назывался совсем иначе, была именно такая печать. Ею помечены все архивные документы и редкие книги, к которым ни у кого, кроме важных особ, нет доступа.
— И откуда же тогда эта книга у тебя?
— Это прабабушкина. Она в свое время… В общем, ее украл из архива Совета ее любовник, так как она его очень попросила.
Мортем поперхнулся воздухом и уставился на меня в немом изумлении.
— Ну а что? — пожала я плечами и любовно погладила раритет. — Это очень важная и полезная книга. Ты не представляешь, сколько в ней нужной информации для светлых ведьм. А Совет не желал выставлять ее в библиотеку, чтобы можно было прийти, почитать и выписать требуемые сведения. Прабабушке пришлось действовать радикально. И не только ради себя, но и на благо потомков, то бишь своей дочери, ну и остальных… Мне вот эта книга очень пригодилась. Мы с мамой, когда делили библиотеку, чуть не передрались за нее. Я ее честно умыкнула и припрятала, хотя матушка бесилась так, что я думала, проклянет на веки вечные. Но теперь именно я являюсь владелицей этого старинного гримуара.
Некромант сдавленно хмыкнул, а Вася усмехнулся в усы. Он-то помнил наш скандал, собственными глазами наблюдал, а потом учиненный нами бедлам прибирал. Как дом тогда уцелел — большой вопрос. Но когда надо, я умею быть очень упрямой, так что у маман, несмотря на ее нелегкий характер, шансов не было.
— Но, возвращаясь к штампу, ты понимаешь, что этот свиток украден из архива ВУСВОМа? — посерьезнела я, взглянув в разноцветные очи некроманта. — До него добрался кто-то из наших, чужой туда просто не смог бы попасть. Там охрана круче, чем в… резиденции президента страны. И это может быть кто угодно. Даже Артём Зотов или Ирина. Фамилии ее я, кстати, не знаю. И что делать?
— А ты сама что думаешь? Ты ведь знаешь больше народу. Для меня все ваши — темные лошадки.
— Я думаю, что доверяю только Владимиру Вольфганговичу, Пашке и Лёлику. Ну еще Манане. Всё! Больше никому. Этих четверых я знаю много лет, все остальные априори могут быть виновны.
— А как же твоя мама? — поднял бровь над черным глазом Теодор.
— О. Мама… Скажем так: при всем том, что она стерва первостатейная, как и положено, в общем-то, потомственной ведьме, но ей не интересна сила, которую может дать ритуал из этого свитка. Уж поверь. И потом, госпожа Стрельцова-старшая обычно действует другими методами, если ей что-то нужно.
— Какими же? — явно заинтересовался англичанин и чуть подался вперед. — Познакомишь нас?
— Упаси боже! — искренне открестилась я.
— Ты, мистер Смерть, не поминай лучше ее мать лишний раз, — мудро посоветовала Белла. — Чем дольше ты с ней незнаком, тем тебе же лучше. Мы и так излишне часто говорим о ней. Как бы не явилась. Чуйка у нее… ведьминская.
Вася, я и Белла дружно содрогнулись и поежились. Енька не имел счастья быть с ней знакомым, а потому лишь заинтересованно поблескивал глазенками.
— Значит, доверять никому нельзя, — помолчав, перевел тему разговора некромант. — У нас остались неисследованными еще два угла внешней пентаграммы. Ехать все равно нужно. А вот о свитке и цели, ради которой всё делается, молчим. Евграфий, Белла, Василий, — обвел он тяжелым взглядом членов нашей тесной компании.
— Да мы поняли, — всплеснул лапками енот. — Я — могила!
— Да уж не глупые, и без тебя всё осознали, — скривила мордочку белка.
— Ты, мистер Смерть, главное Арину убереги, — зыркнул на Мортема из-под нахмуренных бровей домовой. — А то ведь я не погляжу, что ты некромант…
— А вот насчет этого не беспокойся, Василий, — совершенно серьезно ответил Теодор. — Она моя пара, и уж поверь… — договаривать он не стал.
— На-пар-ни-ца, — скорее по привычке, чем из духа противоречия или желания научить, наконец, этого глупого иностранца говорить верно, исправила я.