Глава 21Синий туман
«Считаете ли вы свои действия оправданными?»
«Я поступил необдуманно».
«И зная это, почему вы продолжали свои действия?»
«У меня не было иного выхода. За мной гнались японские головорезы».
«И почему же они вас преследовали?»
«Девушка, которая была со мной, защищала свою страну – Чосон».
«Действия обвиняемого приравниваются к измене, однако, основываясь на показаниях майора Кайла Мура, с которым работал подсудимый, мы примем во внимание смягчающие обстоятельства. Юджин Чхве приговаривается к трем годам тюремного заключения. Он будет уволен с военной службы».
Одетый в потертое пальто, Юджин прошел мимо магазина с музыкальными шкатулками. Он оброс бородой, а его испещренное шрамами лицо свидетельствовали о том, что2 ему пришлось пережить в тюрьме. По возвращении в Америку его ждал суровый суд. Три года он провел в тесной, темной камере.
Юджин направился в церковь. Он сидел на скамье, глядя на крест и держа в руках Библию, которую достал из своей потрепанной сумки. Он молча молился Богу.
– Небесный Отец Джозефа, слышишь ли Ты молитвы тех, кто не молится? Был ли Ты рядом все это время? Есть ли причина, по который Ты перевернул мою жизнь?
Его слова не были жалобой, лишь простым вопросом.
С улицы доносился смех людей. Выйдя из церкви, Юджин пошел дорогой, по которой мысленно гулял с Эщин. Он как будто вернулся в тот день своей юности, когда стоял на берегу Гудзона и ножом отрезал себе волосы, решив стать военным. Сейчас у него не было ни родителей, ни Джозефа, ни любимой. И военное звание он тоже потерял. Он потерял все, но не сетовал на судьбу. Оглядываясь назад, Юджин не жалел, что Эщин появилась в его жизни.
Юджин стоял и смотрел на воду, когда услышал:
– Извините, вы, случайно, не подскажете, как добраться до Колумбийского университета? – Молодой человек в костюме заговорил с ним по-английски, но с чосонским акцентом.
– Вы из Чосона? – удивленно спросил мужчина.
– Так вы тоже из Чосона? Как приятно встретить земляка вдали от дома.
– Пойдемте, покажу. Мне как раз по пути.
Юноша поблагодарил и последовал за Юджином, который шел, не говоря ни слова, глядя прямо перед собой.
– Вы уже давно в Нью-Йорке?
– Я вернулся три года назад. Расскажите мне о Чосоне. С тех пор как я вернулся в Америку, я ничего о нем не слышал. Что с Русско-японской войной?
– Если последний раз вы были там три года назад, то и правда ничего не знаете. Япония выиграла в войне. В девятьсот пятом году Чосон был вынужден подписать договор с Японией[12]. Наша страна, по сути, потеряла свой суверенитет.
Лицо молодого человека помрачнело, а Юджин молча вздохнул. Чосон, который Эщин защищала изо всех сил, в результате потеряла все.
– Японцы учредили генерал-губернаторство, поэтому Чосон теперь находится под их властью. США первыми протянули руку помощи нашей стране и первые же эту руку убрали. Даже американское посольство закрыли. Многие наши соотечественники пытаются рассказать о том, что происходит в стране.
Юджин все потерял, но в нем все еще теплилась надежда, что однажды Эщин приедет в Америку. Он остановился и показал, как пройти к университету.
– Мы почти пришли. Вам вон туда. Идите прямо.
– Благодарю. Думаю, мы встретились не просто так. Могу я узнать ваше имя?
– Юджин Чхве.
Он протянул руку, и молодой человек пожал ее.
– Ан Чанхо.
Глаза юноши сияли.
– Чосон не сдастся просто так, ведь есть те, кто за него сражается, – «Армия справедливости», – сказал Юджин.
– Я один из них.
Оба почувствовали гордость за свою родину. Юджин долго смотрел юноше вслед, а затем пошел своей дорогой. Когда он подходил к вокзалу, его шаги ускорились.
«Небесный Отец Джозефа, слышишь ли Ты молитвы тех, кто не молится? Был ли Ты рядом все это время? Есть ли причина, по который Ты перевернул мою жизнь? Небесный Отец Джозефа, остаток своей жизни я посвящу этому делу. Я долго цеплялся за ложную надежду. Сохрани мою жизнь. Отныне я буду жить, чтобы взлететь».
Он уже сделал первый шаг к возвращению на родину и к Эщин.
В итоге чосонские министры склонили головы перед Японией. Поскольку император тайно отправил людей в Гаагу на конференцию[13], Япония расценила это как предательство, и императору либо оставалось покончить с собой ради спасения своего народа, либо умолять Хасэгаву[14] помиловать его. Люди из общенациональной прояпонской организации «Ильчжинхве» окружили дворец Кёнбоккун в попытке свергнуть императора. Перед тем как подписать договор о протекторате и продать страну японцам, Ли Ванён заключил с ними перемирие и угрожал императору, которому больше некуда было отступать, так как все семь министров его предали. В конце концов он отрекся от престола в пользу наследного принца.
Народ возмущался насильственным отречением императора от престола. Чуть ли не на каждом доме висели полотна со словом «Траур». На улицах люди в траурных одеждах стояли на коленях и плакали.
– Вся страна в трауре. Как эти ублюдки могли свергнуть нашего императора? – сказал один из прохожих Хине, глядя на происходящее.
Женщина прошла мимо, ничего не ответив. Прошло несколько лет с тех пор, как гостевой дом был больше чем наполовину заполнен японскими солдатами, которые повесили на крыше японский флаг.
Хина вошла в дом на одной из японских улиц Чосона. Ее сопровождал мужчина.
С тех пор как Донмэ исчез, дом пустовал. Его люди из «Черного дракона» тоже перестали появляться на этой улице. Вероятно, они покинули страну. Хина же не могла уехать из Чосона, она словно приросла к этому месту.
– Уже три года этот дом пустует. Никто не посмел поселиться тут, так как он принадлежал Ку Донмэ.
– Я покупаю его, – сказала Хина, глядя на юката Донмэ, висевшее в другом конце комнаты.
– В таком случае, когда купчая будет готова, я приду к вам в гостевой дом. Можете пока тут осмотреться.
Мужчина ушел, а Хина все стояла и смотрела на юката, словно одержимая. Она думала о Донмэ.
«Такие люди, как я, обычно умирают раньше остальных, чтобы хорошие люди могли жить дольше».
Тогда на пляже Донмэ говорил серьезно. Уговаривать его было бесполезно, но женщина продолжала сожалеть, что тогда позволила ему уехать. Неважно, насколько дольше проживут хорошие люди. Ей было безразлично. Она просила его не умирать раньше нее, но он не смог выполнить ее просьбу. За все эти годы ее тоска стала лишь сильнее. Террасу, где когда-то стоял Донмэ, освещали закатные лучи солнца. Хина сжала юката в руках, чтобы сдержать подступающие слезы.
Покинув дом, она отправилась в лавку «Все, что душе угодно». Посмотрела на траурное полотно у входа и вошла внутрь. Ильсик и Чунсик вышли поприветствовать ее. Прошедшие годы сказались и на них. Хина сообщила, что желает купить картину.
– Картину?
– С цветами, птицами или горами. Что-то простое.
После слов Хины Чунсик отступил назад и открыл дверцы шкафа, где хранились работы местных художников. Хина улыбнулась, так как лавка и правда соответствовала своему названию.
– Где вы собираетесь повесить картину?
– В очень темной комнате.
«Интересно, придет ли он взглянуть на нее?» – подумала Хина. Донмэ посоветовал ей повесить на стены вместо шпаг картины. На мгновение ее лицо стало очень грустным.
– Есть еще одна просьба. Сможете достать мне взрывчатку? Вполне возможно, у вас будут из-за этого большие проблемы, но тем не менее… Сможете?
Брови у Ильсика и Чунсика поползли вверх. Они знали, какими опасностями грозит просьба Хины. Ильсик спросил, зачем ей взрывчатка. После отречения императора «Армия справедливости» перешла в наступление. Не так давно она взорвала бомбу в здании, где находилось издательство прояпонской национальной газеты. А несколько дней назад взорвала дом Ли Ванёна. Эщин и другие члены «Армии» были повсюду, и бомбы упрощали им задачу. Хина же по-прежнему была владелицей гостевого дома «Глори», поэтому хозяева лавки не могли не спросить, для чего ей понадобилась взрывчатка.
Хина слегка улыбнулась.
– Я подумываю взорвать свой гостевой дом. Японская армия устроила себе штаб на втором этаже.
В лавке повисла тяжелая тишина. Хина была настроена решительно. Белая ткань развевалась на ветру у входа. Ильсик с грустью посмотрел на женщину и ответил:
– Все, что душе угодно.
Наступил август, и от преемника императора, который подчинялся указаниям премьер-министра Японии Ито Хиробуми, поступил приказ о расформировании чосонской армии. Хасэгава следил за выполнением приказа. Тех, кто не подчинялся, немедленно хватали и угрожали расстрелом, но они продолжали протестовать.
Страна теряла армию и суверенитет, перейдя под власть Японии. Услышав приказ о расформировании, командир батальона майор Пак Сынхван покончил жизнь самоубийством. Солдаты пришли в смятение. Когда протестанты отказались сдавать оружие, японцы открыли по ним огонь.
Произошла битва при Намдэмуне, в ходе которой погибло много корейских военных. Те, кому удалось уцелеть, бежали по улицам Хансона. Район, где шла перестрелка, был залит кровью солдат чосонской армии. Простые корейцы, которые стали свидетелями зверств японцев, дрожали от страха. Многие тогда потеряли родных и близких. В телах, лежащих на улицах, люди узнавали знакомых.
До дворца долетали звуки выстрелов. Сынгу понял, что пришло время покинуть свой пост. Он был свидетелем падения императора, но по-прежнему охранял его. В день, когда он потерял отца, Сынгу поклялся отомстить императору за то, что тот не защитил своих людей. Но теперь он сражался не против бессильного императора, а против тех, кто пришел уничтожить его страну.
– Я должен покинуть вас, ваше величество. Я должен сражаться с остальными, – сказал он императору, который был морально раздавлен происходящим.