Японцы начали смеяться над Донмэ и мертвым Юджо. На окровавленном трупе были видны раны от меча. Донмэ стиснул зубы, глядя на изуродованное тело своего товарища.
– Вероятно, это последнее, что я должен сделать на чосонской земле. Юджо, я все еще могу разрубить своим мечом любого по своему желанию.
Глаза Донмэ налились кровью. Он с криком бросился на бандитов и стал безжалостно резать их плоть. Вместе с кровью, казалось, на землю изливался гнев Донмэ. Прохожие в ужасе кричали. После каждого столкновения с бандитами у Донмэ оставались раны на теле.
– Еще один…
Глаза Донмэ злобно сверкнули. Глубоко вздохнув, он разрубил еще одного человека своим мечом. Его собственная кровь смешалась с кровью японцев и заливала камни пристани. С моря дул соленый ветер, в глазах у Донмэ помутилось. Он плохо видел, и японец вонзил меч ему в живот.
Он упал, и голубое небо для него окрасилось красным. Кровь заливала глаза.
«Глупая дворянка, купающаяся в роскоши. Знаешь, как долго эти слова преследовали меня?» – последние слова Эщин, которые она сказала ему.
– Видишь, какой я неудачник. Я так надеялся, что ты сможешь навсегда забыть об этом, но, услышав, как сильно мои слова ранили тебя, подумал, что если мне удалось оставить хотя бы такое воспоминание о себе, то мне вполне этого достаточно.
Донмэ, на котором не было живого места, закрыл глаза и улыбнулся.
Глава 25See you again
Ночью Юджин и Ынсан встретились на кладбище для иностранцев. Читая газету, которую печатал Хисон и которую каждую ночь неизвестные разбрасывали по улицам города, люди знали о зверствах японцев. Чтобы подавить голоса недовольных, власти объявили награду каждому, кто придет и донесет на своих соотечественников, и особенно высоко ценились любые сведения об «Армии справедливости».
– Ваши лица на каждой стене. Они даже обещают солидное денежное вознаграждение.
Ынсан кивнул Юджину в благодарность за беспокойство.
Тем не менее не так давно один из членов группы предал Ынсана, и их новая база была раскрыта, поэтому снова пришлось искать безопасное место. В этот раз все обошлось, но кто знает, что будет дальше, когда кто-то решит их предать.
– Поэтому я и хотел с тобой встретиться. У меня есть просьба. Простой чосонец не сможет ее выполнить.
– Разве не вы говорили, что убьете меня именно потому, что я не чосонец? Видимо, теперь все изменилось.
Ынсан улыбнулся, достал тканевый мешок и передал его Юджину. В нем были все деньги, которые удалось собрать на нужды «Армии».
– Что мне с этим делать?
– Нужно достать двенадцать билетов до Пхеньяна на поезд. Если их купит чосонец, возникнет много вопросов.
– Для кого билеты?
Выражение лица Ынсана стало печальным.
Оружие, которое Сонён и Чонмун покупали в течение последнего года напрямую в Шанхае, прибыло в Маньчжурию. После русско-японского договора Южная Маньчжурия перешла под контроль японцев, и план поставки сорвался. Поэтому теперь предстояло отправиться в Маньчжурию им самим.
Японцы шли по пятам «Армии», поэтому было неразумно ехать большой группой. Покинуть Корею будет непросто. Ынсан разделил группу на три взвода. Командиром первого был Санмок, второго – Муголь, а третьего – Эщин.
– Уйдут те, кто должен выжить. Дети, женщины, юноши и Эщин – будущее Чосона.
Все двенадцать билетов были для третьего взвода.
Они должны были доехать до Пхеньяна, затем добраться пешком до Синыйджу. Далее пересечь реку Ялуцзян и, наконец, прибыть в Маньчжурию. Предстоит тяжелое путешествие. И пока третий взвод будет ехать в поезде, первый и второй двинутся в Пхеньян своим ходом, чтобы по дороге подобрать расформированных солдат, которые связались с Ынсаном. Никто не знает, кто из них выживет, но каждый был готов пожертвовать собой ради спасения других. Бой будет долгий. Юджин пришел в лагерь и передал Ынсану флаг, который получил от императора.
– Это принадлежит Чосону.
Ынсан едва заметно улыбнулся, когда Юджин передал ему флаг.
– Четвертым взводом будет командовать этот иностранец.
Заморосил дождь. Юджин стал единственным человеком в четвертом взводе и, следовательно, командовал самим собой.
На рассвете все собрались возле флага, чтобы разглядеть его получше. Бегавший вокруг ребенок вдруг споткнулся и упал прямо на флаг, оставив на нем отпечатки своих грязных ладошек. Ребенок удивленно посмотрел на взрослых. Мужчина начал в шутку отчитывать ребенка:
– У тебя большие неприятности малыш. Ты только что оставил на флаге свои отпечатки. Знаешь, что это значит? Ты поклялся быть патриотом. Правда им будешь?
Пока ребенок кивал и собирался расплакаться, все вокруг смеялись.
– Даже этот малыш хочет быть патриотом. Уверен, такими темпами мы скоро вернем Чосон. Может, и мне присоединиться? Есть у кого-нибудь чернила?
– Можете взять это. Я покрасила ногти бальзамом. Даже если мне суждено умереть, хочу быть красивой даже тогда.
Женщина протянула Санмоку баночку с бальзамом. Многие подошли к флагу, чтобы оставить на нем свой след. Отпечатки ладоней распустились на флаге, словно прекрасные цветы.
Вокруг вдруг стало так ясно и спокойно, словно в ночь перед бурей. Эщин, стоявшая сзади, улыбнулась, посмотрев на свою ладонь, покрытую бальзамом и блестевшую на солнце. Юджин стоял рядом с ней, и его ладонь тоже была вся в бальзаме. Прошлой ночью девушку терзали воспоминания об ушедших. Ночью дождь лил как из ведра, словно слезы. Сегодня было солнечно и рядом с ней радовались новому дню дорогие сердцу люди. Каждое мгновение было бесценно. В финале жизни всех ждет либо слава, либо печальный конец, или и то и другое.
– Никогда не видела, чтобы мужчина так делал.
– Мужчина, которого я знаю, так делает.
Эщин рассмеялась, вопросительно указывая на себя.
– Завтра я буду женщиной. Сильно не удивляйся моей красоте.
Настал день, когда взводы должны были отправиться в Маньчжурию. Юджин улыбнулся, пытаясь скрыть свое беспокойство. Солнце ярко сияло в небе.
В темной комнатке в лавке «Все, что душе угодно» Хисон обустроил фотолабораторию, где развесил фотографии министров и сцен борьбы. Он остановился у одной из фотографий, сделанных во время битвы при Намдэмуне. Ужасное зрелище убийства расформированных солдат и чосонцев, которые голыми руками боролись с японскими солдатами. Дальше были фотографии прекрасной Хины и работников гостевого дома «Глори», сделанные по просьбе хозяйки за день до взрыва. На последнем снимке была Эщин с другими членами «Армии справедливости».
– Моя жизнь была бессмысленна, пока я не встретил всех вас. Это большая честь для меня, – сказал Хисон людям на снимках.
Он старался запомнить каждого человека на фотографиях, которые затем снимал и заворачивал в лист бумаги. Он вышел из комнатки с коробкой, в которую положил все выпуски газет и снимки. Обращаясь к ним, сказал:
– Здесь для вас самое подходящее место. Я спрячу вас, и, когда наступит момент, вас обязательно найдут.
Пот стекал по лбу Хисона, пока он лопатой закапывал коробку в земляном полу лавки. Вошедшая Намджон удивленно спросила, что он делает.
– Рад, что ты пришла, помощница. Но сегодня ты свободна. Возьми вот это.
– Фотокамера? Но зачем?
– Кое-кто подарил мне ее, так как верил в меня, и теперь я хочу передать ее тебе. Потому что верю в тебя.
Хотя Хисон был, как обычно, приветлив и улыбался, странное чувство не покидало Намджон.
– Как я понимаю, вы решили так меня успокоить, а затем уволить?
– Если понимаешь, то ступай и в ближайшие дни не приходи сюда. Твоя жизнь может оказаться в опасности. Давай, иди!
Времени было мало. Ито приказал немедленно найти человека, который распространял газету. Так как у нее не было названия, полицейским пока не удалось выяснить, кто издатель. Но рано или поздно они за ним придут. Намджон с тревогой посмотрела на Хисона, а затем взяла из его рук фотоаппарат и лопату.
Хисон утрамбовал землю и поставил сверху комод. Так ему показалось надежнее. Он уже собирался выйти на улицу, стряхивая землю с рубашки и ботинок, как вдруг несколько человек ворвались в лавку.
В тюремной камере полицейского участка раздавались звуки ударов.
– Итак, я спрошу еще раз. Содержание и заголовок в специальном выпуске были слишком возмутительными. Ты был обручен с Ко Эщин, а она стала мятежницей. Где фотографии, которые ты сделал? Где список этих мятежников? Я знаю, что ты с ними заодно! С Хваном Ынсаном и Ко Эщин!
Привязанного к стулу Хисона жестоко избивали. Он терпел пытку с закрытыми глаза. Хисон не любил слушать тиканье часов, которое сопровождало его с самого первого дня в городе, теперь же он прощался с этим звуком. Чтобы пережить боль и трудные времена, нужно думать о прекрасном. Он думал о вещах, которые любит.
– Какие красивые имена. Я человек, который любит красивые, но бесполезные вещи. Луна, звезды, цветы, улыбка и шутки. Если бы я когда-нибудь превратился в одну из таких вещей, это стало бы для меня большой честью.
Тикающий звук стихал.
– Я приказал тебе говорить на японском! Что ты там бормочешь? Хочешь еще? – закричал японец в гневе.
Он снова начал избивать арестованного. Стул, на котором тот сидел, упал на бок. Тихий последний вздох сорвался с губ Хисона.
Ынсан вел первый и второй взводы. Они пересекали холм, чтобы встретиться с чосонскими военными на кладбище для иностранцев. Вдруг раздался одиночный выстрел. Они сбежали с холма, спрятавшись в траве, и начали осматриваться. У кладбища стояли японские солдаты. Некоторые из них были на лошадях, а чосонцы стояли перед ними на коленях. Снова раздался выстрел, и еще один чосонский солдат упал замертво. Было ясно, что японцы пытались таким образом запугать задержанных, чтобы получить информацию. Как только один из японских солдат отдал приказ, солдаты на лошадях развернулись и поскакали прочь.
– Скорее всего, они узнали о нашем плане. Нужно отправляться на станцию. Третий взвод в опасности, – сказал Муголь.