орот школьной рубашки. Справа и слева на второй этаж уходили металлические лестницы, а по центру ржавела еще одна большая дверь, похожая на дверь тюремной камеры. Мистера Мэйби видно не было — должно быть, он зашел в цеха.
Гул, доносившийся из фабрики, стал громче, и в нем теперь можно было разобрать звуки сверления, пиления, заколачивания и, кажется, даже дробления. Механизмы, которые там работали, скрежетали, лязгали и явно нуждались в смазке.
Пока Томми раздумывал, какой же путь выбрать, Чарли внимательно рассматривал коробку — одну из тех, что лежали в ящиках по бокам прохода. На картонной крышке черной краской было изображено хэллоуинское пугало с улыбающейся головой-тыквой. Чуть ниже стояла надпись:
— «Лучшие в мире “Расчудесные самораскладные пугала”, — тихо прочитал мальчик. — Спрашивайте в магазинах города».
— Это те, о которых я тебе рассказывал, — прошептал Томми. — Их что, здесь делают?
Чарли с любопытством потянулся было к крышке:
— Интересно, как они туда помещаются…
Друг тут же его одернул:
— Они сборные. Но мы, вообще-то, здесь не за этим.
Чарли кивнул и убрал руку. Из коробки раздался скрежет, как будто чьи-то когти царапнули низ крышки. Но из-за рокота фабричных механизмов мальчишки ничего не услышали.
Томми не решился идти напрямик, через жуткую ржавую дверь, и первым двинулся наверх по располагавшейся справа лестнице. Он уже почти поднялся на второй этаж, когда за его спиной вдруг раздался глухой металлический стук, за которым последовало громкое «Ой!», вылетевшее в цеха, как птица из клетки. Мальчик дернулся и обернулся.
Чарли сидел на площадке лестницы и потирал ушибленную ногу.
— Что? — спросил Томми громким шепотом, удостоверившись, что сирены не воют, к ним никто не бежит и никто никого не зовет.
— Чертов кран торчит из стены!
Было видно, как Чарли больно, но друг не спешил его жалеть.
— Ты нас выдашь! Что, нельзя внимательнее?
— Я и так внимателен, — оскорбленно заявил Чарли, — но он торчит у самого пола! Как я вообще мог его заметить?!
— Ну я же не споткнулся, — сказал Томми.
— Зато ты провалился в колодец! — безжалостно напомнил Чарли.
Томми решил не акцентировать на этом внимание.
— Ладно, идем дальше, — сказал он. — Надеюсь, никто не услышал…
Мальчишки поднялись на пролет выше и оказались над производственными цехами.
Второй этаж представлял собой узкую металлическую дорожку мостков, огороженную перилами и огибающую все здание вдоль внутренней стены. С мостков открывался вид на работающие внизу сборочные линии. Или, вернее, должен был открываться.
Там, в глубине цехов, царила настоящая тьма. Окна в здании так сильно запылились, что дневной свет никак не мог протиснуться в них, будто толстяк — в слишком узкие брюки, поэтому разобрать, как изготавливают или собирают «Расчудесные самораскладные пугала», не представлялось возможным. Не удавалось разглядеть и рабочих, которые там трудились, — внизу сновали лишь темные бесформенные силуэты, стремительно перемещающиеся от одного станка к другому.
Глядя на них, Томми снова почувствовал липкий, затягивающий его пленкой страх, какой испытывал, следя за мистером Мэйби.
«Здесь делают “Расчудесные самораскладные пугала”, — напомнил он себе, пытаясь унять дрожь в руках. — И всё тут. Что в этом может быть страшного?»
И все же сердце мальчишки было не на месте. Он не мог оторвать взгляд от фигур в темноте — их длинные конечности напоминали паучьи лапы.
«Бежать отсюда!» — должна была появиться мысль в его голове, но страх придушил ее. Мальчику казалось, что он подглядывает за чем-то столь мерзким, что при этом он сам будто становится сообщником происходящего. Подобного он не испытывал даже в черном доме старой ведьмы…
Раздавшиеся неподалеку голоса вывели его из оцепенения. Кто-то спорил, и спор этот становился все громче и громче, будто собеседники старались перекричать шум работающих машин.
В двух десятках шагов от того места, где стояли мальчишки, в стене виднелась небольшая дверь, а рядом с нею ютилось окошко, выходящее на мостки. Из окошка полз болезненно бледный электрический свет.
Переглянувшись, мальчишки двинулись туда и, добравшись до чего-то, что, по всей видимости, являлось кабинетом начальника фабрики, заглянули в окно. Точнее, попытались. К их разочарованию, грязное, покрытое бурыми пятнами стекло прозрачностью не отличалось.
— …Хочешь его ослушаться?! — услышал Томми знакомый, слегка дребезжащий голос, принадлежавший мистеру Мэйби.
Вот только мистер Мэйби раньше никогда ни на кого не кричал. Он просто оставлял почту и говорил: «Удачного дня». Если его о чем-то спрашивали получатели или прохожие на улице, он им улыбался и тихо желал все того же удачного дня. И даже когда дети бросали в его велосипед желуди, он почему-то извинялся перед ними и непременно твердил свое это «Удачного дня». Мистер Мэйби был очень спокойным флегматичным человеком, из тех, про которых говорят: и мухи не обидит.
— Нет! Я просто хочу убедиться, что это на самом деле часть плана, а не уродливое детище твоей больной фантазии, Фонарь. — Второй голос звучал уверенно и жестко, но вот в самих словах говорившего уверенности было куда как меньше. Кажется, он тянул время, не зная, что ответить. — Ведь это будет настоящая бойня…
— Это его приказ, Зеркало! — Почтальон был в бешенстве и даже не пытался себя сдерживать. — Сэр лично сказал мне: «Отвези груз Зеркалу, он разберется, что с ним делать!» А еще добавил, что мечи и стрелы давно вышли из моды и нужно соответствовать духу времени…
— Зная тебя, не удивлюсь, если ты все переиначил, — продолжал упорствовать тот, кого мистер Мэйби назвал Зеркалом.
— Не зря Метла на тебя жаловалась, — презрительно заметил почтальон, которого собеседник почему-то именовал Фонарем. — Она назвала тебя тряпкой. Сказала, что ты размяк. Что скоро Сэру придется искать тебе замену. Что ты стал таким хрупким и можешь разбиться даже от щелчка по носу: бац — и будут одни осколки…
— Суждено разбиться — разобьюсь, — ничуть не смутившись, ответил Зеркало. — Или ты, Фонарь, хочешь рискнуть и щелкнуть меня по носу? Давай, чего стоишь, попробуй разбить…
Ничего не понимая, Томми глянул на друга. Тот выглядел не на шутку испуганным.
— А это что у нас здесь такое? — спросил тем временем мистер Мэйби и заскрежетал зубами так, что было слышно, даже несмотря на рокот работающих в цеху станков. — Что это мы прячем? Думал, я не замечу?
— Где? — не понял Зеркало.
— Не прикидывайся идиотом! — рявкнул почтальон. — Вот здесь, на полу, прикрытое ветошью! Шланги! Ты что это, решил пойти на попятную?
— Почему вдруг?
— Потому что ты — жалкая трусливая стекляшка! Или еще по какой причине! Заготовил себе путь к отступлению? Припас для себя козырь, так сказать, на всякий случай?
— Ты совсем спятил, Фонарь! — раздраженно ответил Зеркало. — Может, хватит уже паранойи? Эти шланги остались от прошлого владельца фабрики.
— То есть тебе ничего не стоит от них избавиться?
— Да, ничего не стоит. И мне уже надоели твои подозрения и упреки, Фонарь. Может, ты хочешь проверить? Узнать, насколько я предан Сэру? Как думаешь, он сильно опечалится, если его ручная собачонка вдруг возьмет да и погаснет раз и навсегда? Прямо как старина Джек. И будет наш Фонарь заливаться керосином до конца своих дней в духе своего папочки, но тьма никуда не денется. Я ведь знаю, как ты на самом деле боишься однажды перестать… светить.
Повисла пауза.
Мальчишки затаили дыхание — сейчас что-то произойдет…
— Ха-ха, — рассмеялся мистер Мэйби. — Я тебе повода не дам. Начинать драку в Канун — дураков нет. Я только привез все, что нужно, а отвечать — тебе. Если ослушаешься — очень скоро поговорим по-другому. С превеликим удовольствием «посвечу» тебе… После чего навещу ту девчонку, которая живет в доме на пустыре. Ха-ха.
— Не смей ее трогать! — закричал Зеркало.
Чарли вздрогнул и закусил кулак. Томми боялся даже вздохнуть.
— Не трону. Если не дашь повода сам знаешь кому, — безжалостно закончил Фонарь. — Начинай разгрузку. В фургоне все разложено по отдельным ящикам: раструбы и баллоны с чертополоховым газом. Пока будешь разгружать, я заберу еще одну партию пугал. Следующая должна быть готова не позднее чем завтра вечером.
— Зачем нам этот чертополоховый газ? — спросил Зеркало. Он больше не спорил. — Босс так и не удосужился ничего объяснить…
— Из тех, кто задыхается, получаются отменные призраки, — прозвучало в ответ. — Представляешь, сколько можно сэкономить на виселицах? Шучу-шучу. Этот газ предназначен для того, чтобы людишки превратились в тех, кто нужен Сэру.
— И кто же ему нужен?
— Жители его нового города, само собой.
— Так здесь ведь уже есть жители.
— Ему нужны другие жители. Но давай к делу, мне еще нужно показать тебе чертежи распылителей…
Спор за окном превратился в деловитое бормотание, слившееся с шелестом чертежной бумаги, и тут мальчишки услышали чьи-то шаги.
Кто-то из работников фабрики поднимался по лестнице!
Томми и Чарли опомнились слишком поздно — побеги они сейчас, их сразу заметили бы. Спрятаться же за дверью означало сразу попасться в руки этим Зеркалу и Фонарю — мальчишки уже догадались, что там не простые люди, а самые настоящие преступники, которые строят зловещие планы.
Выхода не оставалось, и Томми с Чарли остались сидеть на корточках под окном, боясь пошевелиться и надеясь, что в полутьме их попросту не заметят…
Тот, кого они поначалу приняли за работника фабрики, приблизился уже настолько, что можно было разглядеть человеческий силуэт. Хотя нет, вовсе не человеческий! Голову этого существа обтягивала огромная жуткая маска, подозрительно напоминающая хэллоуинскую тыкву с вырезанными глазами и ртом.
В первый миг Томми решил было, что кто-то из здешних работников просто переоделся к празднику раньше времени, и даже попытался убедить себя в этом, но тут его взгляд заскользил по серому холщовому фартуку, опускаясь ниже. Мальчик выпучил глаза, не в силах поверить в то, что увидел. Непонятное создание вполне себе уверенно двигалось в их сторону на тонких палках, обутых в деревянные башмаки. Вскоре стали видны и руки — нелепые жерди с выточенными из сучьев пальцами, которые угрожающе скрипели в суставах и шевелились, словно жвала насекомых.