Мысли в голове у Кристины начали тасоваться, как карты в колоде, после чего, вытаскивая их одну за другой, она начала выкладывать пасьянс из образов. Девушка взяла все, что произошло в доме за последние дни, вычленила оттуда то, что хоть как-то было связано с папой, а остальное отбросила. В результате картина сложилась.
Светящийся палец все крутился у виска, наматывая мысль за мыслью, а в голове Кристины начала складываться последовательность действий — то, что ей требовалось сделать, чтобы найти ответы. Нижний ящик комода в комнате бабушки Джины, болтливая ведьма, ключ, дверь чердака…
Кристина открыла глаза и улыбнулась. Она знала, с чего начать…
Подготовка заняла совсем немного времени, и вскоре Кристина уже сидела в засаде. Дверь открылась, и, осторожно переступив порог, в комнату девушки вошла тетушка Рэммора. В руках она держала покачивающийся из стороны в сторону поднос.
— Милочка, я принесла тебе молоко и печенье, — сказала она, увидев сидящую на стуле посреди комнаты племянницу.
— Неужели это моя тетушка? Молоко и печенье? Не ожидала…
Глянув на Кристину, Рэммора нахмурилась. Что-то с племянницей было не так. Она втянула носом воздух и сразу все поняла.
— Ты что… — прошептала тетушка, — умничала?
Кристина кивнула, и она продолжила:
— Твоя мама ведь запретила тебе…
— Верно. Она запретила мне умничать. Виктору она запретила уезжать из дома семь лет назад. Томасу запретила совать нос во взрослые дела, а тебе…
— А я что? — сконфуженно прервала Рэммора племянницу. — А мне — ничего!
— Так уж и «ничего», тетушка? — коварно улыбнулась Кристина и достала из-за спины коричневую бутылку с этикеткой, на которой была изображена крыса и стояла надпись на немецком.
Рэммора сглотнула.
— Откуда у тебя это? Это же…
— Да, бабушкин шнапс, который мама от тебя прячет.
— Она говорит, что от него я становлюсь сама не своя…
Кристина вскочила на ноги и, отобрав у Рэмморы поднос, всучила ей в руки пыльную бутылку.
— Предлагаю немного посидеть и поболтать перед ужином, тетушка. Что скажешь?
— Я… я… — залепетала совершенно сбитая с толку Рэммора, не сводя глаз со шнапса.
— Так я и думала, — хмыкнула Кристина и повернула ключ своей комнаты, заперев их с тетушкой внутри. Хотя правильнее будет сказать, что сейчас Кристина Кэндл заперла ничего не подозревающую тетушку… с собой.
— …И что мы будем делать? — угрюмо спросил Чарли Уиллинг, вгрызаясь в имбирное печенье.
— Не знаю, — ответил его лучший друг, запивая печенье горячим молоком. — Пока что ничего…
Горячее молоко и печенье принесла тетушка Рэммора, что было весьма странно. Тетушка не славилась заботливыми и добрыми поступками, и Томми тут же заподозрил, что все это не к добру. Сперва он предположил, что молоко прокисло, а в печенье присутствуют крысиные экскременты, но ни первое, ни второе не подтвердилось — и молоко, и печенье были на удивление вкусными. А потом Томми заметил, что тетушка Рэммора слишком навязчиво пыталась не смотреть на Чарли. Все встало на свои места: это мама попросила ее проверить, не шалит ли их гость, ведет ли себя хорошо и не пытается ли выкинуть что-то запретное… Что ж, в другое время они с Чарли и могли бы придумать что-нибудь веселенькое, но сейчас им было не до того. Они ждали лишь, пока тетушка выйдет за дверь, чтобы вернуться к своему мрачному разговору…
Разговор этот происходил в комнате Томми. Стрелки на часах над ярко горящим камином неумолимо подбирались к половине восьмого.
Мальчики сидели на кровати. Рядом высилась груда праздничных игрушек и украшений, которые следовало расставить и развесить в детской. Здесь были: искусственная паутина в большом коричневом пакете и пауки, которых ни за что не отличишь от настоящих, дрова для камина в виде костей, а еще вертел с нанизанной на него восковой человеческой головой. Мама сказала, что Виктор принесет из гаража труп, чтобы можно было положить его под кровать, и велела пока украшать комнату, после чего подключиться к украшению дома. Но у мальчишек были дела поважнее. Они обсуждали то, что обнаружили на старой фабрике.
— Нельзя же ничего не делать! — возмутился Чарли. — Весь город в опасности! Может, скажем твоей маме про пугал? Пусть хотя бы ваших из дома выбросит…
— Моей маме? — ужаснулся Томми. — Она же спросит, откуда я о них знаю! И тогда придется рассказать обо всем, что мы видели на фабрике… Она же меня прикончит за то, что я туда пробрался! Нет, нужно придумать, как разделаться с тыквоголовыми самим!
— Но что мы можем сделать? — попытался образумить друга Чарли. — Они же повсюду!
— Мы что-нибудь придумаем!
— Как же, придумаешь тут! — пробурчал Чарли. — Думаешь, эти тыквоголовые просто собрались испортить нам праздник? Ты же слышал: там какой-то газ из чертополоха! А может, что и похуже! Нужно кому-то рассказать!
Томми злился. Он прекрасно осознавал, во что они влипли, но при этом не мог допустить даже мысли о том, что мама все узнает и запрёт его в комнате, лишив тем самым возможности хоть что-нибудь сделать.
— Никакой мамы! — решительно заявил Томми. — Взрослым вообще ничего нельзя рассказывать: они не поверят, еще и нас накажут…
Томми собирался еще что-то добавить, но не успел. Дверь комнаты Кристины хлопнула.
Кристина! Точно! Можно ее предупредить!
Мальчик соскочил с кровати.
— Ты куда? — спросил Чарли.
— Я ненадолго, — ответил Томми и открыл дверь. — Начинай пока украшать комнату. Скоро вернусь. И придумай, как нам самим одолеть мистера Зеркало!
А затем, сопровождаемый недоуменным взглядом друга, исчез.
Кристина вела себя странно. Еще страннее, чем обычно. Она шла на носочках и замирала всякий раз, когда под ее ногой скрипела половица. И еще она шарахалась по темным углам, стоило кому-то из гостей объявиться в коридоре или на лестнице.
Сестра привела крадущегося за ней Томми к комнате дядюшки Джозефа и тетушки Меганы. Заглянув в замочную скважину, она тихонько приоткрыла дверь и нырнула туда. Томми даже не успел этому удивиться, как Кристина уже снова появилась в коридоре. В руке она что-то сжимала.
Больше сестра не таилась — совсем наоборот. Она пулей пронеслась по коридору и, выбежав на лестницу, бросилась вверх по ступеням. Томми последовал за ней.
Поднявшись на третий этаж, он успел увидеть, как фигура в рыжем свитере исчезает на узкой лестнице, ведущей на чердак.
— И что тебе там понадобилось? — прошептал Томми.
Чердачная дверь Крик-Холла всегда была закрыта, и мама строго-настрого запретила Томми даже думать о том, чтобы соваться под крышу особняка. Запрет она объяснила прогнившими досками чердака и старой черепицей, которую дядюшка Джозеф все никак не удосужится заменить. Кристина, судя по всему, нисколько не боялась провалиться или попасть под обвал.
Томми взобрался по чердачной лестнице наверх и прислушался. Из-за двери раздавались голоса. Сестра с кем-то говорила. Мальчик затаил дыхание и осторожно повернул ручку. Дверь слегка приоткрылась. В то же мгновение свеча, горевшая на чердаке, погасла, не позволяя ему ничего разглядеть. Его раскрыли. Черт!
Не успел он додумать мысль, как чьи-то цепкие руки схватили его за шиворот и втянули на чердак.
— Ты шпионишь за мной, маленький гаденыш?!
Над ним нависала Кристина. Сестра выглядела такой разъяренной, что от нее едва ли не шел пар.
— Сама маленький гаденыш! Отпусти! Отпусти!
— Говори, что ты здесь забыл! — велела Кристина.
Ярость сестры передалась и Томми — такое обычно с ним бывало от жуткой несправедливости. Мальчик сейчас был зол как никогда в жизни. Он сжимал кулаки и хотел как следует ударить Кристину в глаз. Мама говорила, что девочек бить нельзя, но она ничего не говорила о подлых, коварных, злобных сестрах…
— Я так и знал: вы с Виктором что-то затеяли! — воскликнул Томми. — Это вы помогаете дядюшке Джозефу избавиться от папы!
— Послушай себя! — нервно рассмеялась Кристина. — Глупая малявка! Ты же несешь полнейшую чушь!
— Да?! Сначала тетушка Мегана говорит дядюшке Джозефу, что он то ли избавился, то ли избавится от папы. Потом мы не едем, как обычно, за подарками и в «Сову в фонаре»! А еще вы с Виктором шныряете повсюду. Я видел, как ты выходила из комнаты дядюшки Джозефа! Ты его сообщница!
— Ты, как всегда, все понял по-дурацки и выводы сделал глупые, — усмехнулась Кристина. — Хотя чего еще ждать от малявки. А я-то думала, ты уже поумнел…
— Да? — исподлобья глядел Томми. — А что ты тогда там делала?
— Искала ключ от чердака, дурак!
— И чем докажешь?
Томми гневно сопел. Что она вообще себе думает, глупая девчонка! Считает, если ей восемнадцать, она такая уж всезнайка?! Так вот, она ошибается!
— А где мы сейчас, по-твоему, находимся? — Кристина помахала ключом перед носом у брата. — Ключик — все дело в нем…
Томми понял, как сглупил. Но отступать не собирался.
— И зачем тебе ключ? Что ты здесь делаешь?
— Я не собираюсь тебе ничего рассказывать. Убирайся отсюда и иди играй в игрушки со своим недоумком-дружком!
— Сама ты недоумок. И никуда я не уйду!
— О, еще как уйдешь, если не хочешь, чтобы я спустила тебя с лестницы.
— Я сам тебя спущу!
— Ну, я тебя предупреждала…
— Кристина… — раздался вдруг едва слышный голос из-за спины сестры.
Томми обомлел. Голос принадлежал папе, но на чердаке, кажется, никого, кроме самого Томми и его сестры, не было. Кристина обернулась и поглядела на завешанную полотнищем… картину?
— Кристина… — голос раздался вновь, и шел он из-под полотнища. — Покажи ему…
Кристина явно не хотела ничего показывать младшему брату, но спорить не стала. Сестра достала из кармана спички и вновь зажгла свечу, после этого она подошла к «картине» и стянула полотнище вниз. Под ним оказалось большое зеркало из папиного кабинета — Томми не раз его видел. В зеркале отражался сам папа.