Мистер Биггль прошел мимо двух мальчишек, застывших у «Расчудесного самораскладного пугала» в длинном старом пальто, мешковатых штанах и изъеденном молью цилиндре на голове-тыкве. Задрав головы, дети глядели на пугало с опаской и подозрением. Они о чем-то перешептывались и явно что-то затевали. Мистер Биггль лишь усмехнулся — все эти пугала с фабрики Зеркала уже стоят едва ли не в каждом доме. Несколько самых больших городская мэрия даже выставила у входа в здание вокзала и на главной улице. Вот будет потеха!
Старик застыл на месте, пропуская вальяжно прошествовавшего мимо него из кухни в гостиную кота с повязкой на глазах. Незваный гость многое знал о кошачьих глазах, но сейчас ему крайне повезло: это ведь какое славное совпадение — кот с завязанными глазами!
Мистер Биггль уже направлялся к лестнице, когда кто-то его легонько оттолкнул в сторону. Он резко обернулся, собираясь либо поднять свару, либо попытаться замять историю, но наткнулся на самое дружелюбное и привлекательное лицо, какое только можно было представить. Обладатель этого лица улыбался ему от уха до уха так, что тоненькие чернильные усики разъехались в стороны. В руках незнакомец держал блюдо с еще горячим и неимоверно пахучим имбирным печеньем.
— О, прошу простить великодушно, милейший! — защебетал он. — Не в обиду вам, но сугубо… Уж простите мне мою неловкость. Каюсь! Каюсь перед вами: да, хотел пнуть. Но не вас, о нет! Хотел пнуть, да посильнее, эту дражайшую мадам.
Мистер Биггль обратил внимание и на «дражайшую мадам». Стоявшая рядом с незнакомцем стройная женщина в вечернем платье была похожа на какую-то известную актрису театра, глядя на которую вроде как узнаешь ее, но никак не можешь вспомнить имя. Мадам одарила спутника усталым и томным взглядом. При этом, стеснительно улыбаясь кончиками губ, она потянула блюдо с печеньем, которое тот держал в руках, на себя.
— О, полагаю, этому господину не интересно, что ты там хочешь, Фёдор! — сказала она. — Я сама его донесу.
— Нет, оно мое, вот я и донесу, Мария.
Невероятно обаятельный мистер с русским именем Фёдор каверзно прищурился, да так сильно, что морщинки в уголке глаза соприкоснулись со складочкой улыбки.
— Это мы еще поглядим! — Мария игриво подмигнула ему.
О взаимную любовь этих двух странных людей можно было обжечься. Мистер Биггль смутился, наблюдая за тем, как безумная парочка ринулась вверх по ступеням, прямо на ходу продолжив играть в свою нелепую игру.
Старик глубоко вздохнул и двинулся следом, глядя себе под ноги. Он прекрасно знал, куда ему нужно, он ни за что не мог ошибиться, ведь его тянуло сюда, манило, словно магнитом…
Мистер Биггль грезил этим местом, оно снилось ему каждую ночь. У обычных людей подобное называется навязчивой идеей, манией, но Стюарт Биггль не был обычным человеком. Уже давно. Свидетельством этого выступало то, что он прятал под одеждой. Все тело мистера Биггля было испещрено замочными скважинами различных форм и размеров. Они чернели у него на спине и груди, на боках и животе, на руках и ногах. Эти скважины пахли металлом и машинным маслом, которым он смазывал их, будто кремом, чтобы ключи не скрипели. Да, обычные люди подобным похвастаться не могут…
Медленно поднимаясь по ступеням, держась одной рукой за перила, а другую нервно сжимая в кармане, мистер Биггль вдруг задумался о вещах, которые совсем недавно его не волновали: о том, что ему есть чем гордиться в жизни, есть чего стыдиться, есть о чем сожалеть. И последнее имело прямое отношение к цели его прихода в этот дом. Кажется, в пробуждении воспоминаний были виноваты эти случайно пронесшиеся мимо Фёдор и Мария… Эти безумные русские — огненные узлы душ в коконах человеческих тел… Да, скорее всего, они. Живые, настоящие… Напомнили ему…
Стюарт Биггль когда-то был человеком, причем не простым. В его жилах текла кровь древних обитателей этих земель, густая, как кисель, и темная, словно сургуч. Раньше он был колдуном, входил в некогда очень влиятельный ковен Кроу и имел при нем даже особую должность. Ключник… Подобным не мог похвастаться ни один другой ковен. А все потому, что в других ковенах не было его и его особого таланта.
Еще в раннем детстве Стюарт Биггль заметил за собой некую особенность: он был способен проникать за любые двери, открывать любые замки. Или закрывать их так крепко и надежно, что никто больше не мог с ними справиться. Сперва он не видел в этом ничего странного, полагая, что все так умеют… Оказалось, далеко не все.
Его несравненный, редчайший дар был высоко оценен мадам Кроу, а мистер Биггль был счастлив находиться при особе Верховной ведьмы ковена и оставался верен ей до самого конца. Он отличился во время войны с Ратте: именно благодаря его искусству мышиные солдаты германских ведьм так и не нашли особняки Кроу и их союзников Кэндлов…
Да, в свое время он запер множество дверей, не меньшее количество их он отворил. А потом случилось то, чего он боялся. Он ведь предупреждал мадам Кроу, что ей не нужно это дурацкое соглашение. Что они справятся без Кэндлов. Но Верховная не послушала — она говорила, что у нее есть план, как разорвать договор. И вот, вскоре после того как война закончилась, госпожа София Кроу пришла к нему с просьбой. Он не смог ей отказать, ведь она поймала его в простейшую ловушку: поставила под сомнение его ремесло, его искусство. Каких только замков он не сделал, каких только ключей не выточил, но то, что ему предлагалось совершить, было поистине чем-то запредельным. Его ослепили любопытство и желание совершить невозможное. Госпожа попросила его изобрести замок, который можно открыть лишь одним-единственным ключом, и замок этот должен был запирать вовсе не двери или окна. Он должен был запирать человека.
И мистер Биггль сделал это. Создал замок и вручил ключ своей госпоже. Вот только этим он подписал приговор и себе самому. Заполучив ключ, мадам Кроу избавилась и от самого ключника — она боялась, что он сможет сделать новый ключ, способный однажды открыть клетку, которую она планировала запереть навсегда. Его усыпили и положили в гроб. А гроб закопали. И вот так, закопанным заживо, он и оставался, пока «заживо» постепенно не превратилось в «замертво».
А потом к нему пришел Сэр. Ткнул его в плечо, прямо сквозь толщу земли и крышку гроба, и сказал: «Эй, парень, как тебе там, на дне уютненькой могилки? Неважно, да? Я сегодня добрый, и у меня как раз настроение подарить кому-нибудь второй шанс. Почему бы и не тебе, верно?»
Сэр извлек его вместе с гробом из могилы, но выпускать не стал, сказав лишь: «Связка ключей в кармане», тем самым предоставив мистеру Бигглю возможность выбраться самому.
Стоило старику повернуть свой первый ключ после возвращения — ключ, открывающий его собственный гроб, — как на его теле прорезалась самая первая замочная скважина. Ключ, проворачивающийся в замке гроба, проворачивался на самом деле в его груди, и этого ощущения, он был уверен, он не забудет никогда: будто сверло медленно ввинчивается в ребро.
Первый ключ, первая замочная скважина… После их было еще множество, и только боль оставалась прежней — такой себе побочный эффект от использования «второго шанса». Так мистер Биггль стал служить Сэру, он перестал быть человеком, хоть внешне и оставался очень похож на себя прежнего.
Время шло, и однажды Сэр кое-что придумал. Некий план. Очень-очень долгосрочный план. Для исполнения замысла Сэру понадобилось больше помощников. До того как к Сэру присоединился он, Стюарт Биггль, тот обходился одним-единственным помощником. Фонарь исполнял его прихоти больше сотни лет, пока окончательно не свихнулся и его не заменил его же собственный сын…
Фонарь и Ключ верно служили Сэру, но их было мало, и так появились другие — бывшие мертвецы Метла, Шляпа и Котел. Последним присоединился Зеркало. Теперь их было шестеро, и все они стали шестеренками в плане Сэра.
А потом, двадцать шесть лет назад, произошло несколько событий: хозяин вдруг исчез — то ли умер, то ли заснул, и при этом все его Вещи снова вроде бы стали людьми. Странные возвращенцы позабыли о своем «втором шансе», о своей новой, всученной им сути. Так они и существовали, пока одновременно не пробудились всего неделю назад. Сэр вернулся. И они вернулись…
И вот план Сэра уже близок к завершению. Ему, Стюарту Бигглю, пришлось знатно побегать эти несколько дней, но оно того стоило. Он выполнил возложенные на него Сэром обязанности одним из первых, и, так как дело оставалось за Котлом и Зеркалом, Ключ позволил себе вспомнить о собственных, еще прижизненных интересах…
Мистер Биггль поднимался по лестнице Крик-Холла, все приближаясь к замку, который невозможно открыть.
На лестничной площадке в стене было пробито окно, выходящее в сад. На подоконнике рядышком сидели две девушки: одна помоложе, другая… попрожженней. Обе — ведьмы. Мистер Биггль мгновенно узнал некоторые неприметные для прочих, но весьма явные для него признаки и черты, отличавшие этих девушек от других — простых — людей. Глубина и яркость глаз, едва уловимый переливчатый блеск волос: если чернь — то беспросветно-вороной, если белый — то цвет полной луны. Но главное — в них проглядывало нечто звериное или, скорее, стихийное…
Молодые ведьмы обсуждали какие-то коренья. Собирались готовить то ли суп, то ли зелье — с этими женщинами никогда не возьмешь в толк. На старика, с одышкой поднимающегося по лестнице, они даже не взглянули.
Мистер Биггль пропустил второй этаж и, не останавливаясь, направился на третий. Поднявшись, он на мгновение застыл в плохо освещенном коридоре. Страх и надежда наполнили его.
Переместив сложенный зонт из одной подмышки в другую, старик затопал к тупиковой двери. Вскоре у него на пути встал еще один замок. Обычный. Никакая не преграда. Щелк-щелк! Ключ крутится в замочной скважине. Петли недовольно скрипят, дверь открывается. У мистера Биггля перехватило дыхание от волнения. Вот и он! Вот и его роковой замок!
У окна, на фоне идущего за ним дождя, стояла невысокая пожилая женщина в сером платье с узким подолом, стягивающим ноги в мышиных чулках тугим хомутом. Седые волосы были собраны в узел, закрученный спиралью, несколько прядей на висках и за ушами вились колечками. Старуха будто бы даже и не заметила, что в ее комнату кто-то вошел. Судя по всему, она даже не осознавала, где находится.