После чего вернулся и раздраженно пробормотал:
— Чуть не забыл оставить окно открытым.
Исправив упущение, Виктор вышел в коридор. Тыквы пялились ему вслед горящими глазами…
Виктор постучал в дверь Томми и, не дожидаясь ответа, вошел.
Брат и его друг сидели на подоконнике, тоскливо уставившись в окно. На лицах обоих мальчишек читалось крайнее недовольство — еще бы: раз они здесь, а не в костюмах монстров выпрашивают сладости у соседей, то, должно быть, их тоже наказали и заперли в доме. Виктор увидел в них собратьев по несчастью.
— Кристина сказала, что мама зовет всех вниз, — произнес он.
— А где она сама? — спросил Томми. — Ну, Кристина.
— Ей надо готовиться, — ответил Виктор и, втянув носом воздух, поморщился. — Что это за… запах?
— Это все он! — Томми ткнул пальцем, указывая на что-то за спиной брата.
Виктор обернулся и увидел огромного тролля, которого до сего момента не замечал, поскольку тот стоял совершенно неподвижно — еще и забрался в самый темный угол комнаты. Тролль, кажется, не обращал на него никакого внимания и, не мигая, глядел на мальчишек.
— Зачем он здесь? — Виктор равнодушно разглядывал насупившееся чудовище. Он уже ничему не удивлялся.
— Это наша нянька, — гневно сказал Чарли.
Виктор понимающе кивнул:
— Испортил вам весь праздник.
— Да что там праздник… — начал Чарли, но Томми перебил его:
— Молчи! — велел он. — Ничего не говори.
Виктор подозрительно поглядел на мальчишек. Те начали спорить, словно позабыв о его присутствии:
— Нам же нужна помощь… — упорствовал Чарли.
— Да, но мы собирались попросить Кристину! — косясь на Виктора, напомнил Томми.
— Но ее нет, и, может, она вообще не придет, — заметил Чарли. — Да и вообще, захочет ли она помогать? Ты же видел — ей нет дела до наших бед!
Виктор потерял терпение.
— Так, хватит спорить! — велел он. — Что вы от меня хотите?
— Нам нужно сообщить тебе кое-что, — сказал Чарли. — Но Томми не хочет. Он тебе не доверяет.
Виктор на это лишь пожал плечами, и мальчик продолжил:
— Но у нас нет выхода. Томми, ты понимаешь?
— Ладно, скажи ему, — смирился Томми. — Но, если что, я предупреждал…
— Ты не боишься говорить при нем? — Виктор многозначительно кивнул на тролля.
— Он ничего не понимает, если говорить быстро. — Чарли тут же подтвердил это скороговоркой: — Мистер-Бэрри-болотная-пиявка-он-живет-под-мостом-и-ест-тухлую-рыбу-и-никогда-не-моется. Видишь? Он просто следит, чтобы мы никуда не делись! Нам нужно рассказать тебе кое-что очень важное. Ты должен нам помочь.
Виктору не хотелось играть в детские игры. А уж тем более в игры с премерзким громадным троллем, который с легкостью может раздавить его своими пальцами и даже не заметить.
— Не уверен, что смогу помочь. Вряд ли я справлюсь с этим вашим… — Виктор посчитал, что ярко выраженного сомнения во взгляде достаточно для описания его отношения к чудовищу в углу.
— Знаешь, почему я на самом деле тебе верю? — спросил вдруг Томми. Он выглядел задумчивым — должно быть, и сам как раз пытался ответить на свой вопрос.
— Ты же всего секунду назад не верил, — напомнил Виктор.
— А теперь верю. Я просто кое-что вспомнил. Знаешь, почему ты поможешь нам?
— Почему же? — со снисходительной улыбкой спросил Виктор.
— Потому что мы хотим рассказать тебе о Саше.
Томми извлек из рукава козырь. Правда, он пока что не знал, как брат отреагирует на этот самый козырь.
Виктор побледнел.
— Саша? — с плохо получившимся равнодушием спросил он. — При чем здесь она?
— Сейчас узнаешь, — сказал младший брат. — Ты поможешь нам, потому что ты, наверное, хочешь спасти Сашу. Ты же хочешь ее спасти?
— Хочу, — вырвалось у Виктора.
И Чарли Уиллинг, этот странный мальчишка, начал быстро-быстро, чтобы тролль ничего не понял, рассказывать…
Мелодия из водевиля «Четыре скелета, играющие в кости» достигла пика своего безумия и лихорадочного бега. Все, что произошло дальше, больше походило на воплощенное сумасшествие и вообще было настолько нелепым и невозможным, что действительно стало напоминать спектакль. Жуткий хэллоуинский спектакль.
Если бы Виктор Кэндл решился когда-нибудь сперва дописать, а после и издать свою статью «Загадки Хэллоуина. Что скрывают чертовы тыквы?», никто и никогда не воспринял бы ее всерьез. Ее бы читали разве что как «страшилки за пенни» — дешевые бульварные ужастики.
Мог ли он знать, к чему все придет, когда неделю назад впервые за семь лет переступал порог Крик-Холла?
Разумеется, нет.
Над садом клубились тучи, а в сердце Виктора уже началась гроза. Он нервно теребил цепочку часов и пытался сконцентрироваться, повторяя про себя: «Я здесь не один… Я здесь не один…»
Что ж, в каком-то смысле Виктор был прав. В саду за празднично накрытым столом собрались почти все, кого он видел в доме за последние дни. Еще бы, ведь именно ради этого званого вечера хозяева как следует расстарались, а гости собирали в дорогу чемоданы. Все разоделись в лучшие костюмы и шляпы, все были знакомы друг с другом, вероятно, уже тысячу лет, и только Виктор чувствовал себя здесь совершенно неуместным — единственным незваным гостем.
Ну и не стоило забывать о том, что это был не простой ужин, а сборище ведьм и колдунов. Повсюду сами собой по воздуху летали тарелки и приборы: ножи без какой-либо помощи хозяев нарезали аппетитные мясные рулеты, самым ленивым ведьмам вилки отправляли куски пирогов в широко раскрытые рты, бутылки с вином отплясывали вокруг гостей, обновляя им бокалы.
А что уж говорить о блюдах, которые стояли на столе. Блюд этих здесь было так много, что создавалось впечатление, будто их готовила целая армия: горящий пудинг и пудинг с застывшими глазами — Виктора всякий раз начинало тошнить, стоило ему глянуть в ту сторону; здоровенный запеченный осетр, постоянно раскрывающий рот и лениво двигающий хвостом; всевозможные пироги во главе со своим королем — громадным и пышным «Канунником»… Еще здесь был имбирный хлеб, только испеченный и пугающе шевелящийся, словно бы дышащий.
«Никакого хлеба!» — подумал Виктор, глядя, как тетушка Рэммора отрывает большой подрумяненный кусок и отправляет его, пульсирующий, как человеческое сердце, себе в рот, а потом достает что-то оттуда с радостным возгласом: «О, монетка! На счастье!»
Впрочем, Виктору и так ничего не лезло в горло. С начала ужина он к еде даже не притронулся, лишь ковырял вилкой кусок рыбы на тарелке и, стараясь делать вид, будто ничего необычного для него кругом не происходит, косился по сторонам.
Гости ужинали, шутили и смеялись, то и дело поздравляли друг друга с праздником и хвалили кулинарное мастерство хозяйки. Больше никто не скрывал свою, как называл это Виктор, «чертову ведьмовскую суть»: у присутствующих появились острые и треугольные, похожие на акульи, зубы, все без исключения носы удлинились и загнулись крючками, а глаза в глубине непроглядных теней округлились, словно вдруг лишившись век.
Изменились также и родственники.
Дядюшка Джозеф, к примеру, облаченный, как и все последние дни, в шикарный вишневый костюм, выглядел едва ли не отвратительнее остальных. Все его любезно скрываемые в обычной жизни пороки вдруг одновременно проступили на вальяжном лице, в нарочито раскованных движениях и в исполненном тщеславия взгляде. Джозеф одну за другой обгладывал индюшачьи ножки — его треугольные зубы клацали и сверкали, по подбородку и воротнику тек жир, а он, не замечая этого, еще и успевал смеяться над какой-то шуткой слизывающего с пальцев остатки горящего пудинга Греггсона.
Утешало Виктора лишь то, что дядюшка сидит не рядом с ним. Впрочем, с соседями по столу ему и так не особо повезло. Слева плотно налегал на угощение незнакомец из числа «серых» гостей, который сменил непримечательный дорожный костюм на вечерний — также не отличающийся какими бы то ни было изысками. Виктор заставил себя не смотреть, как он расправляется с едой при помощи пары ртов, расположенных по центру его ладоней.
Справа от Виктора сидела молчаливая и поникшая Кристина — сестра единственная из всех осталась прежней, обычной Кристиной. Она ни с кем не общалась, глядела лишь в свою тарелку и мыслями, казалось, сейчас была где-то далеко отсюда.
Напротив, по другую сторону стола, в окружении своих детей устроилась тетушка Мегана. Сейчас даже подумать было странно, что между ней и Виктором состоялся тот разговор в коридоре. Она вновь превратилась в злобную и надменную Мегану Кэндл, которую он всегда и знал.
Мими выглядела еще более болезненной, чем накануне. Ее бледная кожа отдавала легким синим оттенком, словно кузину только что выловили из пруда. Она будто спала с открытыми глазами.
Сирил, напротив, выглядел счастливым и вертелся на стуле от нетерпения. Время от времени, бросая на Виктора победные взгляды, он с важным видом пытался участвовать в беседе старых ведьм и колдунов, что выглядело довольно жалко и неуместно.
Саши, как и предполагалось, за столом не было. Отца, разумеется, тоже…
Вспомнив об отце, Виктор поглядел на тетушку Скарлетт. Та вела себя крайне непринужденно, и он понадеялся, что все это церемонное и велеречивое общение о пустяках и банальностях, которое она поддерживала с тем или иным гостем, лишь напускное и на самом деле мадам Тэтч помнит о том, о чем они с ней говорили, — о своем обещании спасти Гарри Кэндла. А еще он надеялся, что у нее уже есть план.
«Это ведь тетушка Скарлетт — ей под силу буквально все», — как мог, пытался убедить себя Виктор, но вся его уверенность мигом растаяла, стоило ему перевести взгляд на маму.
Корделия Кэндл сидела на противоположном от Скарлетт конце стола. На маме было зеленое платье, которое ей шло никак не менее чем идеально. Оно превосходно сочеталось с огненно-рыжими волосами, на которых гордо восседала темно-зеленая шляпа с высокой остроконечной тульей. На обнаженных плечах ведьмы плясали отблески фонарей и свечей, а на шее будто бы оплавлялось и текло изумрудное колье. Хозяйка Крик-Холла вела себя поистине по-королевски, и это пуг