Жабе же, по сути, прыгать было и вовсе незачем — от Кристины ее отделяло не больше шести-семи шагов. Но чудовище, очевидно, вознамерилось просто раздавить девушку и поживиться тем, что останется от ее тела.
Гигантская жаба прыгнула.
«Не была бы ты такой здоровенной, я бы тебя…» — только и успела подумать Кристина.
Она смогла лишь вскинуть руки, защищаясь. Но ужасного столкновения так и не произошло. В какой-то миг прямо в прыжке чудовище дернулось и принялось уменьшаться. Буквально за секунду оно превратилось в крошечную, нисколько не опасную с виду зверушку.
Самая обычная жаба запрыгала у ног Кристины. Явно оскорбленный столь неподобающим обращением с собой, бывший монстр заквакал, но теперь его мнения в расчет никто брать не собирался — отныне самое место ему было в обувной коробке.
Но у Кристины не было желания искать коробку.
— Вот тебе, мразь, — сквозь зубы проговорила она и наступила на жабу каблуком.
Раздавленный комок мяса и слизи расплылся грязным пятном по полу. Должно быть, тетушка Рэммора была бы весьма раздосадована тем, как ее выкормыш закончил свои дни, но Кристину ее мнение нисколько не волновало. Она мстительно подумала: «Пусть тетушка радуется, что на нее саму никто пока что не наступил».
Кристина удивленно поглядела на свои руки. Ее пальцы были словно сотканы из дыма. И пусть они прямо на глазах снова обретали плоть и свой прежний цвет, она была поражена. «Осторожнее с мыслями и поменьше маши руками, Крис», — подумала девушка.
Мимо окна промелькнула тень, и Кристина подошла к нему, выглянула в сад. Все кругом было затянуто дымом. Пожар во флигеле был потушен. Члены ковена больше не дрались между собой: вспышки заклятий погасли, крики стихли. Тишина сада была поистине пугающей.
В полном безмолвии в воздух поднялись метлы. На них восседали, держа в руках фонари, несколько ведьм и колдунов — все, что осталось от ковена Тэтч. Среди них была и Корделия Кэндл.
— Ну уж нет, — сказала Кристина. — Никуда ты не полетишь… без меня.
— Рэммора, впусти! — раздался отчаянный крик с улицы. — Они нас сейчас убьют! Впусти!
Но Рэммора Кэндл и не думала снисходить до открывания дверей. По правде, сейчас она и не смогла бы этого сделать, поскольку сама лежала на полу в комнате Софии Кроу и кричала от невыносимой боли. Ее руки (в запястьях) и ноги (в лодыжках) были сломаны. Кости торчали из ран окровавленными обломками. Волосы ведьмы вросли в пол, и она не могла даже чуть-чуть пошевелить головой без риска вырвать их. Ее лицо было покрыто растекшейся тушью, слезами и кровью вперемешку с каминной сажей. Создавалось ощущение, что ведьму несколько раз с силой ударили лицом о все тот же пол…
Примерно так все и произошло на самом деле. Рэммора пыталась защищаться, но она столько лет была связана нитями подлой наставницы, что едва ли помнила, как управлять своими былыми силами. Она ничего не смогла противопоставить матери, которой и в свои лучшие годы не была ровней. Ни один из оберегов Рэмморы не помог — все те колдовские безделушки, которые она вплетала в волосы, надеясь, что за ней всегда останется последний аргумент, против матери на деле и оказались лишь безделушками.
Сжимая в худых морщинистых пальцах куклу, сплетенную из волос дочери, Джина Кэндл легко подчинила себе ее тело. Улыбаясь и всем своим нарочито милым видом выказывая материнскую заботу, старуха принялась безжалостно ломать кости Рэмморы, словно те были всего лишь спичками в ее пальцах. Первой хрустнула кость в левой ноге, следом — в правой. Дочь рухнула и попыталась извернуться, чтобы достать мать: заклятием выбить пол у той из-под ног, а затем оживить камни камина и завалить ее ими, но она не успела. Ее кисти вывернулись с треском ломающихся на шквальном ветру сучьев.
— А это чтобы нос не задирала, — сказала мама, и нос дочери хрустнул, жутко переламываясь.
Рэммора была побеждена, более того, повержена и раздавлена. Ее волосы начали врастать в пол, и сквозь невыносимую боль ей оставалось лишь горько сожалеть о всех тех насмешках и оскорблениях, которым она подвергала свою немощную мать долгие годы, полагая, что та ничего никогда ей за это не сделает. Как же она ошибалась!
— Ты ведь никуда не сбежишь, доченька? — со змеиной добротой спросила Джина. — Наш разговор далеко не закончен, но время, увы, не терпит. Не наше с тобой время, а время в целом. Я должна заняться кое-чем намного более важным, чем твое воспитание. Скоро к нам явятся гости, и мне нужно будет сыграть роль очень-очень негостеприимной хозяйки. Затем, когда мой план будет исполнен, а Человек в зеленом сядет на цепь, я отыщу Корделию и верну нашу славную Мэг — негоже сестрам вот так разбегаться в разные стороны. Ну прямо мыши из горящего дома! Подумать только! Что бы сказала ваша бабка, если бы она все это видела? То-то же. Да и бедную девочку нельзя забывать. Наша Кристина, наша замечательная наследница, которая возродит величие рода Кэндл… И уж можешь поверить, я все сделаю, чтобы Корделия и вы двое передали ей все, что у вас есть. Никуда не уходи, я скоро вернусь. И полночь не успеет завершиться…
Рэммора услышала шаги и скрип половиц, после заскрипели дряхлые ступени лестницы. Мать направлялась вниз. Рэммора знала, куда именно та идет, несмотря на то что старуха не стала делиться планами со своей непутевой дочерью. Ведь именно ради этого места младшая сестра Кэндл так расстаралась, пытаясь заполучить Гаррет-Кроу. Именно туда она думала отправиться сразу же после побега с шабаша.
Мать была права. Рэммора с самого начала пыталась играть против Корделии. Кто-то назвал бы это обыденным сестринским соперничеством, кто-то — завистью. Но по правде дело было в отношении к ней сестры. Рэммора считала: уж лучше пусть весь мир вывернется наизнанку, чем она вытерпит хотя бы один лишний день чертового самодовольства этой рыжей.
Рэммора манипулировала одной из тварей Иеронима, другую и вовсе уничтожила прямо на глазах у недалекой Меганы, лишь бы она не досталась Корделии. В том, что сестра так не вовремя лишилась заготовленной жертвы, была сугубо ее заслуга, ведь именно она, хитроумная Рэммора Кэндл, подсказала Вороне, что нужно делать. А затем с усмешкой наблюдала за тем, как соплячка Джелия Хоуп, явно натасканная Скарлетт, пытается избавиться от Кристины, чтобы одним махом разрушить и Крестовину Линар, и Триединую Линию.
Да, Рэммора Кэндл рассыпала слишком много острых кнопок по всему Крик-Холлу. А ее интриги в самом ковене! Она пестовала тщеславие Селен Палмер, уверила Джелию, что Корделия ни за что не оставит ее Девой после захвата власти, указала Греггсону на Мими, надеясь, что это подточит Мегану, а значит, и саму Корделию. Она сеяла рознь, обливая за глаза грязью одних, чтобы в следующий момент поддержать их против других. Это она уверяла мистера Грина тайком, что он может в открытую выступить против Корделии, и обещала ему собственную защиту от Меганы: иначе этот трусливый хлыщ не решился бы и слова сказать поперек новой хозяйки ковена. А как она постоянно подставляла Джозефа, этого надутого индюка — ей даже почти удалось уговорить его разбить зеркало с Гарри внутри!
Рэммора Кэндл отравила ковен Тэтч змеиным ядом — и все прошло, как она и хотела. Шабаш сорван, ковен погряз в междоусобице, планы сестренки канули в небытие, и попытка пленения Иеронима вышла Корделии боком. А она, Рэммора, самолично предоставила Иерониму свободу, усыпив Виктора раньше времени.
Оставалось только убраться на безопасное расстояние и затаиться, воспользовавшись своим козырем. Гаррет-Кроу… С виду просто старая развалюха, хоть и подчиненная древним колдовским законам. Но важнее вовсе не сам дом, а то, что находится в его подвале.
Рэммора полагала, что, когда Иероним захватит город, а Корделия проиграет, она сможет выторговать у нового повелителя для себя если не почетное место подле него, то хотя бы обещание сохранить ей жизнь и свободу. И все так прекрасно складывалось! Пока мамочке не вздумалось так не вовремя объявиться! Старуха ее опередила. И вот теперь та сама направляется в подвал, а это значит, что все попытки Рэмморы помешать Корделии вскоре окажутся напрасными. Что может быть хуже: именно Джина Кэндл подчинит себе Иеронима — какие уж там свобода и жизнь…
— Рэммора! — раздалось очередное истошное с улицы.
«Нужно ей помешать! — сквозь боль пронеслось в голове Рэмморы. — Помешать! Не дать воплотить задуманное! Но как? Как?»
— Рэммора!
И тут Рэммора Кэндл поняла, что нужно делать. Силы почти покинули ее, она была изувечена и скована, но ей хватило бы и жалкой крохи былых возможностей, чтобы сделать простейшую вещь, на которую способна ведьма… одной только крохи… И Рэммора Кэндл начала искать в себе эту кроху…
…Клара Кроу уже сорвала голос, пытаясь докричаться до этой проклятой эгоистичной женщины. Она надеялась, что раз Рэммора играет против сестер (а ее интриги перестали быть секретом еще в тот день, когда она обсуждала их с матерью Клары), то сжалится хотя бы из желания лишний раз насолить Корделии.
Но не тут-то было. Только наивный или отчаявшийся человек стал бы ожидать от Рэмморы сочувствия. Должно быть, эта мегера сейчас устроилась в доме с удобством, как в ложе театра, и, тайком выглядывая в одно из выходящих на улицу окон, смотрит бесплатное представление, которое разворачивается у порога…
Гаррет-Кроу был окружен. Часть солдат ковена Тэтч зависла в воздухе, а часть приземлилась и спешилась. Серые застыли, выжидая: они понимали, что бежать ей больше некуда.
Клара закрыла собой безмолвную Сашу и приготовилась дать преследователям последний бой. Она швырнула книгу по истории Шотландии на землю. На самом деле эта книга просто прикидывалась учебником, а ее подлинная тайная и страшная суть к Шотландии не имела никакого отношения — она просто пряталась под этой пурпурной обложкой с изображением чертополоха.
— Морриган! — закричала Клара, призывая самую страшную из тех, о ком рассказывал ей когда-то дедушка. Еще будучи городской сумасшедшей