— О чем ты говоришь? Враги? Как будто идет война…
— А так и есть, парень, — усмехнулся Джозеф Кэндл. — Все схватываешь на лету. Есть Кроу, есть Тэтч, когда-то из Германии ползла зараза кайзеровских Ратте… Но не будем углубляться в историю. Сейчас мы сильны, но так было не всегда. Мы сильны, без ложной скромности могу тебе заявить, благодаря мне и твоему отцу. А еще мы все связаны. Даже безумная старуха Джина, даже ты. Так что и думать не смей идти против семьи.
— Но я и не думал…
— Вот и хорошо. А теперь говори, что тебе сказала старая ведьма Кроу? И вообще, как это так вышло, что ты ее увидел? — Джозеф Кэндл вдруг оборвал себя. — А, ну да. Клара…
— Нет, я говорил только со старухой! — воскликнул Томми. Он всерьез испугался за мисс Мэри. Что если этому чудовищу вздумается сделать ей что-то плохое?
— И что она сказала?
— Почти ничего, — быстро проговорил Томми. — Я случайно попал в дом на пустыре, и старуха из Гаррет-Кроу велела спросить у тебя, почему она нас ненавидит.
— И это все? — прищурился Джозеф Кэндл.
— Да.
Томми сейчас было не поймать на лжи, ведь он говорил чистую правду.
— Я уже ответил: Кэндлы и Кроу — старые враги. Разумеется, она нас ненавидит.
— Но как вышло, что ты и папа?..
— Мы перестали быть Кроу и стали Кэндлами. Отрубленные и выброшенные ветви прижились на другом дереве.
— Я не понимаю…
— Ну, если не понимаешь, значит, пока с тебя хватит семейной истории. На этом мы и закончим разговор.
— Но…
— Я сказал, хватит!
Дядюшка сжал кулаки и шагнул к Томми. Мальчик отшатнулся.
— Тебе бы начать слушать, что говорят, — сказал Джозеф Кэндл, наделив племянника злобным взглядом. — И уж поверь мне, не стоит посвящать мамочку в детали нашей милой беседы. Это я тебе как любимому племяннику советую. Корделия не хотела бы, чтобы я тебе что-то рассказывал, но мне она ничего не сделает. А вот на твоем месте я бы задумался, будет ли она рада, если узнает, что ты говорил со старухой Кроу. Все, можешь убираться.
Томми попятился к выходу из библиотеки. Он был так напуган, что просто не чувствовал ног. Из головы исчезли все мысли, кроме одной: «Скорее… скорее сбежать от этого монстра…»
В тот миг, когда мальчик уже повернулся к двери, Джозеф Кэндл вновь заговорил.
— Милый мой, — сказал он голосом прежнего дядюшки, добродушного и нелепого толстяка, слегка ворчливого, но не более, — надеюсь, ты будешь здесь в следующий раз, когда привезут тыковки, и поможешь нам с ними управиться. Я очень на это… — он сделал недобрую паузу, — надеюсь.
Джозеф Кэндл снова стал таким, каким мальчик знал его до этого разговора. С покрасневшим от простуды лицом, вечно ежащимся от невидимого сквозняка. Но эта метаморфоза пугала еще сильнее. Дядюшка вновь надел свою маску.
— Мы на месте, сэр.
Желтый облезлый таксомотор остановился у обочины, и пожилой таксист негромко выдохнул:
— Улица Серая.
Виктор Кэндл поглядел в окно. Выходить ему расхотелось.
Это была самая окраина Уэлихолна. Причем окраина настолько, что даже дома здесь располагались только с одной стороны улицы — с городской. По другую же сторону простирались пустыри, плавно перераставшие в вересковую пустошь. Кругом плыл туман. Очертания проглядывающих во мгле домов казались неаккуратно пришитыми где-то на самом краю видимого пространства. Даже свет, зажженный в некоторых окнах, выглядел серым и чахлым.
— Мы на месте, сэр, — повторил таксист, пристально глядя на пассажира через треснувшее зеркало заднего вида.
— Да-да, — пробормотал Виктор.
— Таксометр говорит, с вас флорин.
Виктор глянул на круглую механическую коробку, висящую на дверце у зеркала. Цифры на ячейках явно скромничали: если им верить, машина едва покинула Холмовой район, — казалось, таксометр сломался еще где-то под холмом Ковентли.
— Держите полкроны, — сказал Виктор и протянул монету. — Сдачи не надо.
— Благодарю, сэр, — таксист кивнул и указал на улицу за окном. — Советую поднять воротник — там холодно…
Дверь хлопнула. Таксист надавил на педаль, и спустя пару мгновений желтая машина исчезла в тумане. Виктор остался стоять на обочине в полном одиночестве.
Туман поднимался до самых крыш и клубился так сильно, словно его целый месяц плели дамы из местного вязального общества: на расстоянии уже в десять шагов почти ничего нельзя было разглядеть.
Подняв воротник пальто и засунув руки поглубже в карманы, Виктор огляделся по сторонам в поисках нужного ему дома. Подойдя к ближайшей ограде, он увидел на почтовом ящике номер — 17. На ящике соседнего дома было выведено: 16. Выходило, что номера домов здесь шли подряд — хотя чего еще ожидать от улицы, застроенной лишь с одной стороны.
Дом номер 23 притаился где-то рядом…
Спустя двадцать минут блуждания во мгле Виктор поймал себя на мысли, что уже совершенно ничего не понимает.
За все это время он вдоль и поперек исходил Серую улицу, а нужного дома так и не отыскал. Рядом с номером 22 располагался номер 24, следующим был 25, за ним — 26 и так далее… Никакого тебе двадцать третьего дома!
Сперва Виктор подумал, что проскочил. Вернулся. Но на этот раз в тумане он не нашел даже двадцать четвертый дом. Варианта было всего два: то ли он окончательно заблудился, то ли вот уже второй дом выкрали прямо у него из-под носа.
Виктор был зол. Еще бы! И как он расспросит Биггля, если не может даже отыскать его жилище? Сначала сам старик ведет себя так, словно его не существует. Теперь вот и его дом решил сыграть с ним в прятки!
Прошло еще не меньше получаса. Виктор продрог до костей, а улица, здешние дома и белесая мгла кругом уже покрылись плотным слоем выдержек из его персонального словаря изощренных ругательств. И тут он вдруг увидел в тумане человека. Мужчина в пальто и цилиндре стоял на другой стороне улицы и не шевелился.
«Вот у кого я узнаю, где этот треклятый дом!» — подумал Виктор и решительно двинулся к нему.
С каждым шагом предчувствие, что затея эта ничем хорошим не закончится, крепло, но он все равно упорно шел вперед. Вскоре оказалось, что человек стоит вовсе не на улице. Туман исказил расстояние: на самом деле тот прилично отошел от города.
Виктор вдруг поймал себя на том, что уже пару минут идет по заросшим низким бурьяном пустошам навстречу стоящему на месте типу в пальто и цилиндре и при этом приблизился ненамного. И как он различил этого человека с такого-то расстояния в столь плотной мгле?
Внезапно появившаяся мысль заставила Виктора обернуться… Дома Серой улочки растаяли, словно их никогда и не существовало.
«Ну просто замечательно!»
В тумане что-то хрустнуло.
Виктор повернул голову и с удивлением понял, что человек, к которому он так долго шел, стоит всего в паре шагов от него.
Незнакомец был огромен — выше Виктора на добрых три, если не четыре головы! Здоровяк стоял к нему спиной, ссутулив плечи и держа руки в карманах. Воротник его пальто был поднят, цилиндр на голове чуть клонился в сторону.
— Простите… — сказал Виктор и сам не узнал свой дрожащий голос. — Простите, мистер… эм-м…
Здоровяк даже не обернулся, словно и вовсе не заметил никого рядом с собой. Или же он просто был слишком погружен в свои мысли.
— Простите! — уже громче сказал Виктор и обошел громадную фигуру.
Увидев лицо незнакомца, он в страхе попятился и, зацепившись каблуком за камень, упал на землю. Вместо головы у типа в пальто и цилиндре была рыжая тыква с вырезанными ножом треугольными глазами и пастью. Тыква зубасто улыбалась, косясь на Виктора.
Ее злорадство было понятным: только поглядите, мол, на этого глупого молодого человека, который рассиживается на мокрой земле и глядит на простое пугало так, будто увидел нечто невероятное!
И хоть Виктор Кэндл даже отдаленно не походил на ворону, пугало прекрасно справилось с возложенной на него задачей: испугало. Разумеется, главную роль сыграла неожиданность.
Пугало, нужно отдать должное его создателю, сделано было весьма искусно: пальто аккуратненько заштопали и почистили, тыкву подобрали не больше человеческой головы, да и цилиндр, который на нее нахлобучили, был довольно неплох. Даже поза огородного сторожа выглядела очень живой: якобы обычный мужчина просто вышел из дома выкурить сигаретку и поразмыслить о разном. Солома почти не выпирала и проглядывала лишь в пуговичных прорезях.
— Ну и болван, — раздраженно пробормотал Виктор, коря себя за излишнюю впечатлительность, и, поднявшись на ноги, начал отряхивать пальто от грязи.
— И кого это ты болваном назвал? — раздалось из тумана.
Виктор дернулся. В первое мгновение он решил, что с ним заговорило оскорбленное его словами пугало.
— Что-что? — спросил он, глядя в чернеющие впадины тыквенных глаз.
— Нечего обзываться, — сказал кто-то, и это было явно не пугало: если не считать насмешки в резной улыбке, огородный сторож в пальто и цилиндре никак не реагировал на присутствие человека.
— Это не смешно, — сказал Виктор, пытаясь разглядеть во мгле говорившего.
— А я и не шучу.
Туман колыхнулся, и из него выступила фигура в длинном коричневом пальто.
Это была женщина. С узким лицом, высоким лбом и всклокоченной шевелюрой. В руках она держала довольно красивую метлу с изогнутой полированной ручкой.
Виктору тут же вспомнилась ссора тетушек в первый день его приезда — тот бедлам, который они устроили в гостиной из-за того, что Рэммора отдала какой-то дворничихе дорогущую лондонскую метлу Меганы. Что ж, кажется, он только что нашел эту метлу — впрочем, возвращение тетушкиной собственности его нисколько не волновало.
«Любопытно, — подумал Виктор, — знает ли эта женщина, сколько стоит то, чем она метет улицы?»
Но дворничиха, судя по всему, не знала, или ей было плевать. Она облокотилась на метлу, отчего та натужно заскрипела, и уставилась на него во все глаза. Выражение ее лица, взгляд, поза… читалось во всем этом что-то если не безумное, то чудаковатое как минимум.