— Обычные неприятности. Теперь уже лучше. Ты согласен принять меня на службу?
— Честно говоря, это меня немного смущает!
— Платит городская управа. Убирая пятнадцать домов, я бегаю за продуктами и кое-где подрабатываю тем, что мастерю понемногу — все это позволяет не так уж плохо жить.
— Где ты живешь?
— В садовом шалаше. Я ухаживаю за садом и имею право собирать там плоды.
— Войди, выпьем по стаканчику.
Старые приятели вспомнили о своих приключениях в шахтах Синайских гор, но Икер не стал рассказывать подробности того, что с ним произошло с момента их расставания.
— Вот ты и вошел в элиту писцов, — сказал Секари, — и у тебя прекрасная карьера впереди.
— Не суди по внешнему виду.
— У тебя неприятности?
— Может быть, но мы поговорим об этом позже. Устраивайся по своему вкусу, этот дом становится и твоим. Прости, меня ждут дела.
Только яростно работая, Икеру удалось немного унять свое возбуждение и успокоиться. Теперь у него было доказательство того, что его кошмар был реальностью, что «Быстрый» выстроен командой ремесленников из Кахуна и что этот корабль не мог принадлежать никому иному, кроме фараона Сесостриса.
Никто не хотел верить в существование таинственной страны Пунт, но юноша прекрасно знал, что именно она являлась целью путешествия того судна, на борту которого он едва не погиб.
Икер снова отправился к Рубанку. На этот раз он расскажет ему все.
Дверь дома была закрыта.
Писец постучал, но никто не ответил. Его окликнула соседка.
— Что тебе нужно?
— Я хотел бы повидать Рубанка.
— Это совершенно невозможно, мой бедный мальчик. Прошлой ночью он умер. А ты его родственник?
— Нет, но мы друг друга знали и мне нужно было кое-что у него спросить.
— Этот старый скряга больше ни с кем не поболтает! В конце жизни он нес невесть что.
— Отчего он умер?
— Старость, что же еще! У него все сдало — сердце, легкие, почки... Все было изношено. Пусть он не жалуется: он, по крайней мере, не страдал.
— Вы навещали его?
— Как можно реже, как и все другие соседи. Он утомлял нас своими плотницкими историями, да и заговаривался к тому же. А когда его слушали невнимательно, становился раздражительным.
— Стража не заходила к нему незадолго до его смерти?
— Стража? А что он сделал?
— Ничего, ничего... Просто есть тут один вопрос.
Соседка посмотрела на Икера внимательно.
— Ах, так значит старик был замешан в незаконной торговле! А ты, парень, случаем не из стражников?
— Нет, я просто его друг.
— Что-то молод ты для того, чтобы быть другом Рубанка!
Икер предпочел уйти. Ему бы хотелось, конечно, попасть в дом старика и порыться там, но зачем? Писец не верил в то, что смерть его была естественной. А убийцы старика, разумеется, постарались уничтожить какой бы то ни было компромат.
Но кто мог действовать с полной безнаказанностью, если не стражники, послушные приказам начальства и уверенные в том, что их никогда не привлекут к ответственности? Управитель города, должно быть, в курсе. Но над ним есть министр. А над министром — покровитель Кахуна, сам царь Сесострис.
Икер хотел правды и справедливости. Благодаря рукояти ножа он получил доказательства существования « Быстрого». Его главный свидетель исчез, и власти ему ответят, что этого скромного предмета маловато для того, чтобы начать расследование.
Архивы Кахуна: там и только там находятся решающие документы.
При входе в помещение архива стояли два стражника из городской стражи.
— Имя и род занятий?
— Икер, писец.
— Есть письменное разрешение для входа в помещение архива?
— Минутку.
Высокопоставленный чиновник согласился принять Икера, слава которого, не переставая, росла. Хранитель, всегда сдержанный и пунктуальный, встретил его приветливо:
— Чего ты хочешь, Икер?
— Это довольно деликатное дело. Речь идет об одной миссии... ну, скажем, тайной.
— Я могу это понять, но мне нужно дать больше уточнений.
— Мой начальник, Херемсаф, отправил меня навести в архиве справку о корабельных верфях. Он хотел бы проверить одну деталь.
— Почему он не пришел сам?
— Как раз из-за деликатности вопроса. Мое присутствие не вызовет ничьего любопытства, а его, напротив...
Хранителя, казалось, это убедило. Разумеется, он не впервые сталкивается с такого рода делами, когда важно не оставлять следов.
— Понимаю, понимаю... Но предпочитаю иметь записочку за подписью Херемсафа.
— Возможно, это не так обязательно и...
— Для моих архивов — обязательно. Приходи с запиской, и я упрощу тебе задачу.
— Над чем ты насмехаешься, Икер, и что за этим кроется? — спросил Херемсаф, которого захлестнул ледяной гнев. — Хранитель Государственных Архивов только что передал мне, что ты осмелился использовать мое имя для незаконной консультации! Ты! Я же в тебя так верил!
— Разве вы дали бы мне разрешение в подобающей форме?
Взгляд Херемсафа стал пронизывающим.
— Ты не считаешь, что уже настало время раскрыть мне всю правду?
— Я возвращаю вам этот вопрос.
— Ты заходишь слишком далеко, Икер! Это не я пытался проникнуть в архив!
— Но именно вы поручили мне сортировать вещи, сгруженные в старых хранилищах, настаивая на том, чтобы ничто не ускользнуло от моего бдительного ока?
— Разумеется, я, и что с того?
— А вы не думали о рукояти ножа, на которой выгравировано имя одного корабля?
Херемсаф казался удивленным.
— Разве главная верфь района не под вашей ответственностью? — продолжал Икер.
— Ну, в этом ты ошибаешься! Этим занимается правитель Фаюма.
— Но в рукояти ножа я не ошибаюсь?
— Что ты конкретно ищешь?
— Разумеется, Маат.
— Ну, уж не ложью, произнесенной Хранителю, ты ее обретешь!
— Если вам не в чем себя упрекнуть, позвольте мне навести справки в архивах!
— Это не так просто, и я не всемогущ. Существует несколько управлений, и только управитель города разрешает доступ ко всем отделам архива. Послушай, Икер, ты как раз поднимаешься по служебной лестнице, но у тебя немного друзей. Твоя прямота и знания говорят в твою пользу, но прекрасной работы мало, только она одна не может гарантировать удачную карьеру. Моя поддержка тебе необходима, и я даю ее тебе, потому что верю в твое будущее. Я согласен позабыть о твоем минутном заблуждении, но при условии, что это не повторится. Мы понимаем друг друга?
— Нет, не понимаем. Я хочу не блестящей карьеры, а только правды и справедливости. Чего бы это мне ни стоило, я не откажусь от своих поисков. Я отказываюсь думать, что в этой стране все прогнило. Если бы это было так, Маат давно бы ее покинула. А в таком случае — зачем жить?
Икер вышел без приказа из кабинета Херемсафа.
Отправляя его к управителю, который был, разумеется, заодно с убийцами плотника, начальник Икера доказал свою собственную вину. Но почему Херемсаф дал ему увидеть черенок ножа? Ведь таким образом он помог Икеру. Отказывая ему в разрешении пользоваться архивами, он пытался помешать ему двигаться вперед. Как объяснить такое противоречивое отношение? Без сомнения, Херемсаф, верный слуга управителя, не знал о существовании макета объекта, имя которому было «Быстрый».
Икер будет смещен и изгнан из Кахуна.
Однако он туда еще вернется, и ему удастся получить так необходимые ему документы. Сознавая, что его задача становится невозможной, он пошел наугад.
— У тебя расстроенный вид, — прошептал ему сладкий голос Бины.
— Профессиональные трудности.
— Ты меня даже не заметил! Не должен ли ты немного развлечься?
— Моему сердцу не до веселья.
— Тогда поболтаем! Я нашла тихое местечко, пустой домик как раз позади того, где я работаю. Приходи туда сегодня вечером после захода солнца. Выговоришься — и на душе полегчает.
57
По мере приближения к столице провинции Зайца пейзажи становились мягче и красивее. Здесь все располагало к миру, отдыху и размышлению.
А на борту царского корабля думали лишь о столкновении с опасным противником Джехути. Новости, которые только что получил генерал Несмонту, были совсем не радостные.
— Правитель провинции имеет небольшую, но хорошо оплачиваемую армию, состоящую из опытных профессионалов, — напомнил фараон. — Кроме того, Джехути пользуется славой тонкого стратега.
— В этом случае, — рассудительно заметил Сехотеп, — он не станет враждебно относиться к переговорам! Когда Джехути узнает, что к вам присоединились провинции, которые считались непримиримыми вашими врагами, он поймет, что вооруженная борьба бесполезна. Я предлагаю себя в качестве посланника.
— Продолжим использование моего метода, — решил Сесострис.
Трое представителей Великого Дома — генерал Несмонту, Хранитель Царской Печати и Собек-Защитник — сошлись на одной мысли: владыка Верхнего и Нижнего Египта недооценивает степень опасности. Джехути — не какая-нибудь посредственность, он не сложит оружия без беспощадного боя.
И, тем не менее, спокойствие фараона было непоколебимым. И разве в этом он не был похож на одного из тех гениальных политических деятелей, которые способны сделать нужное дело в нужный момент? Как не испытывать доверия к этому гиганту, который с самого начала своего царствования не совершил ни одного неверного шага?
Кхемену, «город Восьмерки» — восьми созидательных сил, был одновременно столицей провинции Зайца и городом бога Тота. Тот, мастер иероглифического письма — «Божественного слова», — давал посвященным возможность постичь знание. Проявляясь в виде серпика Луны — самого явственного символа смерти и воскресения, он олицетворял необходимость разрезающего действия, бесстрастно холодного и непреклонного. Клюв ибиса, птицы Тота, не искал: он находил.
Осуществление истинного управления страной было бы иллюзией без контроля над этой провинцией. Сегодня Сесострису предстояло действовать.