— Синьор Чавес? — начал Хультин свой обычный опрос.
Чавес выпрямился:
— Я иду по следу МЕМАБ. Если это можно назвать следом. Я более чем уверен, что это…
Зазвонил мобильный телефон. Хультин нажал на кнопку и спросил:
— Вигго? Это ты?
Легкий гул пронесся по комнате.
— Как вам нравится петь в церкви Марии Магдалины? — спросила у Нюберга Черстин Хольм.
— Потрясающая акустика, — ответил Гуннар. — Месса папы Марцелла.[45]
— Божественно, — мечтательно сказала Хольм.
— Что это за штука у тебя на щеке? — спросил Чавес.
— Это прыщ, — ответил Йельм. Он уже хорошо выучил это слово.
— Yes,[46] — ответил в трубку Хультин и быстро замахал свободной рукой. В Главном штабе стало тихо. Хультин повернулся лицом к стене и снова произнес: «Yes». Затем он несколько минут сидел неподвижно и молчал. Глядя на сгорбившуюся спину Хультину, они поняли, что что-то произошло. Никто не говорил ни слова. Наконец Хультин произнес «yes» в третий раз и отложил трубку. В ту же минуту раздался писк маленького настольного факса, который начал извергать из себя бумагу. Лицо у Хультина было сосредоточенным, но спокойным, он придерживал поступающую из факса бумагу и, когда прием был окончен, аккуратно оторвал ее от аппарата. Прочтя документ, он на мгновение прикрыл глаза. Что-то стряслось. Хультин сказал:
— Вигго Нурландер был распят.
На какое-то время он как будто потерял дар речи. А затем продолжал:
— Русско-эстонская мафия прибила его гвоздями к полу заброшенного дома в одном из бандитских кварталов Таллина.
Все переглянулись. Не хватало самой важной информации: жив он или мертв? Хультин продолжил:
— Вигго жив. Звонившего зовут Калью Лайкмаа, он комиссар таллиннской уголовной полиции. По-видимому, Нурландер решил в одиночку сразиться с мафией. Дело кончилось распятием. Лайкмаа, заподозрив неладное, установил за ним наблюдение. Когда его люди, так называемая «Команда К», ворвались в заброшенный дом, Вигго пролежал на полу с гвоздем в каждой руке и каждой ноге уже больше часа. К счастью, он был без сознания. К одной из рук была прибита вот эта записка, написанная по-шведски. Я зачитываю:
«Шефу инспектора криминальной полиции Вигго Нурландера, Стокгольм. Мы — группа, которую вы знаете как группу Виктора-Икс. Мы не имеем никакого отношения к убийствам бизнесменов в Стокгольме. Как вы понимаете, тяжкие преступления мы совершаем только в пределах своей страны. Вашему Одинокому Мстителю мы не повредили ни одной кости. Гвозди вбиты только в плоть».
Подпись: Виктор-Икс. И далее постскриптум:
«Если вы так расследуете все дела, то понятно, почему вы до сих пор не нашли убийцу. Но мы желаем вам удачи. В ваших интересах разобраться с этим быстро.
— Что он, черт возьми, о себе возомнил? — возмутился Чавес.
Хультин покачал головой и продолжил:
— Видимо, Нурландеру удалось напасть на какой-то след. Он пока еще очень слаб, но передал через Лайкмаа, что большой шведский медиаконцерн, имеющий международное название «GrimeBear Publishing Inc.», попал в серьезную зависимость от мафиозной банды Виктора-Икс и что двое контрабандистов, незаконно провозящих спирт на территорию Швеции и называющих себя Игорь и Игорь, тоже являются членами этой банды. Постарайтесь найти этих двоих, а также выясните, что представляет собой концерн «GrimeBear Publishing».
Йельм посмотрел на Нюберга. Нюберг посмотрел на Йельма. Игорь и Игорь. Где-то они про них слышали.
Хультин закончил свой отчет:
— А также Вигго передал, что больше не будет играть роль Рэмбо.
Все снова обменялись непонимающими взглядами.
— А я даже не знала, что он собирался ее играть, — удивленно сказала Черстин Хольм.
Йельм вместе с Нюбергом ехал в Сёдермальм, к маленькому подвальному ресторанчику на Сёдерманнагатан, в небольшую квартиру, расположенную прямо над ним. Они уже бывали там. Они позвонили двенадцать раз, прежде чем из-за двери высунулась голова заспанного человека, которому потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.
Увидев Гуннара Нюберга, человек смиренно произнес:
— Не убивайте меня.
Йельм подумал о том, как странно уживается в Гуннаре способность с грозным видом послать человека в нокдаун и петь басом мессу папы Марцелла в хоре церкви Марии Магдалины.
— Не суетись, Берт, — ответил Нюберг. — Нам просто нужно чуть больше информации об Игоре и Игоре. Что именно ты у них покупал?
— Я уже рассказывал в прошлый раз, — последовал приглушенный ответ.
— Значит, повтори.
— Шестидесятипроцентную эстонскую водку из Ливико. Четыре партии прошлой зимой.
— Когда и сколько?
— Первую партию в… ноябре, по-моему, последнюю в начале февраля. С тех пор они больше не объявлялись.
— А должны?
— Они приезжали в ноябре, декабре, январе, феврале. В марте нет. Каждый раз я брал по нескольку ящиков. Она хорошо раскупается. К тому же ее можно здорово разбавить, и это совсем не заметно. Она была любимой водкой у моих постоянных клиентов, этакий эстонский раритет, но Игорь и Игорь больше не дают о себе знать. А жаль. Водка была удивительно дешевая.
— Тебе придется проехать с нами в полицию, чтобы составить фотороботы этих Игорей, — сказал Нюберг.
И героическое трио отправилось на Кунгсхольмен.
Хультин несколько раз постучал пальцем по столу и наконец поднял перед собой два портрета-фоторобота. Классика жанра. На правом был изображен худой человек с явно славянскими чертами лица и такими же явно русскими усами. Левый рисунок изображал мужчину с чисто выбритым лицом, полного и мускулистого, чем-то напоминающего Нюберга.
— Это два члена банды Виктора-Икс, контрабандирующего спиртное в Швецию, — начал Хультин свою летучку в 15.00. — Они называют себя Игорь и Игорь. Фотороботы оказались не совсем удачными, примерно как при расследовании убийства Пальме, поэтому мы вынуждены были привлечь художника из музея полиции. Рисунки сделаны со слов господина Берта Гуннарсона, хозяина бара в Сёдере, который покупал у них контрабандную водку несколько раз в этом и прошлом году. Затем я поговорил с Калью Лайкмаа из Таллина. Он тут же опознал их. Ни одного из них не зовут Игорь. Худой это Александр Брюсов, а толстый Валерий Треплёв, это русские бандиты, орудовавшие в Эстонии и где-то около полугода назад вступившие в банду Виктора-Икс. Тот факт, что они прервали контакты с Гуннарсоном в марте, может иметь значение.
— Значит ли это, что мы должны наплевать на стигматы Нурландера? — спросил Сёдерстедт.
— Стигматы? — удивился Билли Петерсон.
— Стигматы — это раны, открывающиеся на тех же местах, где у Иисуса Христа остались раны от гвоздей, — дидактически разъяснила Черстин Хольм.
— Не можем же мы посвятить все наше расследование этим стигматам, — ответил Хультин. — Придется их игнорировать, и это не вопрос веры или неверия. Давайте попробуем поймать этих двух Игорей. Они — наш единственный надежный мостик к Виктору-Икс.
Время теперь выглядело иначе, оно стало менее напряженно, более эластично, более педантично. Портреты Игоря и Игоря были опубликованы во всех газетах, однако это не принесло никакого результата. Господа Александр Брюсов и Валерий Треплёв оставались лишь портретами.
Рассматривались следующие версии: 1) только Даггфельдт был намеченной жертвой этого убийцы, остальные убитые — ложный след; 2) только Странд-Юлен в качестве намеченной жертвы, остальные — ложный след; 3) только Карлбергер как намеченная жертва, а остальные — ложный след; 4) Даггфельдт и Странд-Юлен — обязательные жертвы, а Карлбергер — ложный след; 5) Странд-Юлен и Карлбергер — обязательные жертвы, а Даггфельдт — ложный след; 6) Даггфельт и Карлбергер — намеченные заранее жертвы, Странд-Юлен — ложный след; ну и, конечно, 7) все трое — намеченные заранее жертвы.
Новая нить, связанная с «GrimeBear», годилась для версии номер шесть. Медиаконцерн, называвшийся за границей «GrimeBear», был не чем иным, как большим, могущественным и известным «Ловиседаль АБ», у которого, по-видимому, сейчас в бывшем Советском Союзе возникли проблемы с мафией. Даггфельдт и Карлбергер с 1991 по 1993 год входили в правление «Ловиседаль АБ», но Странд-Юлен членом этого правления не был и, тем самым, получался случайной жертвой. Что же до Даггфельдта и Карлбергера, то их могли застрелить из-за того, что Виктор-Икс намеревался утвердиться в «Ловиседаль АБ», а двое этих бизнесменов мешали ему. Медиаконцерн «Ловиседаль» уже вышел за пределы шведского рынка: начал издавать деловую ежедневную газету на русском языке и, подобно многим шведским предприятиям, «зондировал почву» в Прибалтике. Там свободный рынок встретился с еще более свободным рынком, шведам начали ежедневно угрожать и чинить всяческие препоны, и в конце концов они обратились в частное охранное агентство, где трудились натренированные борцы с мафией из бывшего Советского Союза. Шведский концерн оплачивал теперь внутренние разборки между бывшими гражданами СССР. В рамках помощи себе, так сказать.
Чавес занимался следом «Ловиседаль» параллельно со следом МЕМАБ, то есть, пытаясь выйти на возможных подозреваемых, общался со всеми, кто входил в правления обеих компаний в нужное для следствия время. Пока это не принесло особых результатов. Отправляясь куда-нибудь, он частенько брал с собой Йельма, который оказался в своеобразном вакууме. Его жизнь крутилась теперь вокруг красного прыща на левой щеке. Он медленно, но неуклонно рос. Силла, которая работала медсестрой, только отшучивалась. Прыщ уже достиг сантиметра в диаметре и Йельм начал всерьез примериваться к пугающему слову «рак». Злокачественная меланома. Однако все уговоры пойти и провериться он решительно отвергал.
Черстин Хольм почти не разговаривала с ним со времени их странного диалога в ресторане. Она была занята, координировала работу простых инспекторов из уголовной полиции Стокгольма, которые помогали ей опрашивать соседей и служащих убитых.