– Мамочка хочет застрелить человека, который стоит сто миллионов долларов, – сказал Шекет. – Твоя мамочка не знает своего счастья, но скоро узнает.
– Что ты с ним сделал? – выкрикнула Меган.
Шекет хищно улыбнулся.
– Всего лишь дотронулся до него. Маленького дурачка это травмирует. Он весь одеревенел и даже окаменел. Не любит, когда его трогают такие, как я.
Шекет продолжал водить ладонью по лицу Вуди.
– Отойди от него, – потребовала Меган.
– Ему не нравится, когда я его трогаю, – повторил Шекет, игнорируя ее требование. – Этот маленький паршивец – большой сноб, как и его мамочка. Мамочка Меган думает, что она лучше других. Даже человек, стоящий сто миллионов долларов, недостоин к ней прикасаться. Он для нее недостаточно хорош.
Меган рискнула приблизиться на шаг, затем сделала еще один. Но прицел все время смещался. Стук сердца перекрывал шум ветра за окнами. Даже в свои «параноидальные» дни, когда она только-только переехала сюда и мысленно проигрывала сотни сценариев, в которых только пистолет мог спасти ее и Вуди, она не предвидела подобной ситуации. Ей и в голову не приходило, что ее сын может оказаться между нею и источником угрозы и потому стрелять будет очень опасно.
– Я вызвала полицию, – солгала она.
– Если так, тем хуже для тебя. Это была бы большая ошибка. Хотя мы все делаем ошибки. Согласна? Вот и я сделал ошибку, когда оставил пистолет у тебя в кухне, где я лакомился сиськами той горячей суки. – Он усмехнулся и покачал головой. – Нет, не ими. Это был всего лишь стейк. Там, в твоей кухне, я ел стейк. Никакого сравнения с сиськами Джастин.
Может, Шекет явился сюда под наркотой, но его поведение неоспоримо свидетельствовало о безумии. Лицевые мышцы перестали ему подчиняться и не складывались в соответствующее выражение лица. Оно постоянно дергалось, гримасничало, щурилось, криво улыбалось и хмурилось.
Его нарастающая непредсказуемость и признание в каннибализме только усилили страх Меган. Ей сдавило грудь. Дыхание стало судорожным.
– Если бы ты действительно вызвала полицию, это плохо кончилось бы для всех. Но врунья из тебя никудышная. Я чувствую запах твоего вранья столь же отчетливо, как и аромат твоей дырочки между ног. А теперь позволь рассказать, что будет дальше. Я же намерен осуществить свои фантазии. Ты и я, как это и должно было быть. Ты знаешь, где находится моя правая рука?
– Отойди от него!
– Ты знаешь, где находится моя правая рука? – закричал Шекет, и его глаза как-то странно блеснули.
– На лице моего сына, – ответила Меган.
– Но ты не видишь, где именно. Твой дебил лежит с закрытыми глазами. Мой большой палец касается его правого века, а указательный – левого. Меган, тебе хватает воображения это представить? Я могу вдавить свои пальцы посильнее и поглубже, и через пару секунд он лишится глаз. Тогда он будет немым, слепым, тупым и трижды бесполезным. – Левая рука Шекета легла на затылок Вуди, чтобы не дать тому вывернуться. – Хочешь, чтобы я выдавил ему глаза, или предпочтешь остаться там, где стоишь, и обсудить варианты?
– Гнусный подонок. Если сделаешь ему больно, тебе не жить.
– Ах, Меган, Меган, Меган. Ты не в том положении, чтобы мне грубить. Хотя бы раз сойди со своей лошадки высокомерия.
Меган не отваживалась подойти еще на шаг. Она по-прежнему не стреляла. В ушах шумело от бешеного прилива крови.
– Меган, ты хочешь выстрелить? Так стреляй, не стесняйся. – Он думал, что ее пистолет не заряжен. Если она выстрелит и промахнется, Шекет ослепит Вуди. – Тебе везет по жизни? – спросил он.
– Нет.
– Ты по-прежнему думаешь, будто ты лучше меня?
– Я никогда не говорила, что я лучше тебя.
– Но ты так думала. Не ври мне. Я чую запах твоего вранья. Будь со мной правдивой, иначе за вранье расплатится твой дурковатый отпрыск.
– Хорошо. Да, я думала, что я лучше тебя.
– Вот так. А ведь я уже давно гощу в твоем уютном домике. Весь вечер. Я делал все, что хотел, а ты даже не догадывалась. Ну как, ты по-прежнему думаешь, что ты лучше и умнее меня?
– Нет.
– Скажи об этом.
– Я не думаю, что лучше тебя. Или умнее.
– Надеюсь, ты говоришь правду. Ради твоего дурачка я надеюсь, что ты мне не врешь. А еще я надеюсь, что ты усвоила урок и смирила гордыню. Я чувствую, как под веками движутся его глаза. Как у спящего, когда он видит сны. Быстрые движения глаз. Мне нужно, чтобы ты исполнила три моих требования. Меган, ты меня слышишь?
– Да, я тебя слышу.
– Первое. Я хочу, чтобы ты отложила пистолет. Второе. Я хочу, чтобы ты сняла с себя всю одежду. И третье: я хочу, чтобы ты легла на кровать и раздвинула для меня свои длинные красивые ножки.
– Здесь?
– Разумеется, здесь. Беспокоишься, что это дурно подействует на твоего малыша? – На лице Шекета вновь появилась подростковая ухмылка. – Твой дурачок даже не поймет, чем мы занимаемся. Будет себе лежать, посасывая палец, пока мы будем делать другого малыша, получше и посмышленее. Нового ребенка для нового грядущего мира.
– Не делай ему больно.
– А ты не вынуждай меня делать больно этому маленькому отродью Джейсона. Меган, ты понимаешь, с каким удовольствием я бы над ним поиздевался?
– Думаю, что да.
– Ради тебя… только ради тебя я не сделаю больно маленькому придурку. Мы с тобой здесь и сейчас заключим сделку. Ты не настолько умна, как тебе казалось. Ты думаешь, будто кое-что знаешь, но ты этого не знаешь.
Вероятно, Шекет намекал, что она не знает о патронах, вынутых им из ее пистолета. Он дразнил Меган. Он хотел, чтобы она нажала на курок, хотел насладиться ее растерянностью и отчаянием, когда пистолет просто щелкнет.
– Куда мне положить пистолет? – спросила она.
– На кровать. Предупреждаю, Меган: будь предельно осторожна. Вздумаешь устроить какой-нибудь трюк, убедишься, как это плохо скажется на тебе и на нем. Твоя уловка кончится ничем, а я лишу твоего сыночка глаз, и груз вины за его слепоту ляжет на тебя до конца твоих дней.
Момент настал. Вуди был его щитом, даже если Шекет и считал, что ему не нужны никакие щиты. Он обладал звериной хитростью. Ближайшая минута – ее единственный шанс для выстрела.
Приблизившись к Шекету, она не опустила пистолет, рассчитывая, что этот мерзавец и здесь захочет ее подразнить и приподнимется, чуть отодвинув свою голову от Вуди.
Страх возможного исхода вдруг сменился отвращением. Нельзя допустить, чтобы произошла трагедия. На мгновение ее руки и пистолет перестали дрожать. Прицел застыл на лице Шекета. Подойдя к кровати, Меган нажала на курок.
Возможно, Шекет почуял ее обман. Менее чем за секунду до выстрела он дернул головой, и пуля угодила ему в левое ухо. Взвыв, как зверь, он не ослепил Вуди. Вместо этого он с быстротой ящерицы, недоступной человеку, подхватил Вуди на руки, загородившись мальчиком, как щитом. Меган не осмелилась снова выстрелить. Рядом, в трех шагах, находилась дверь ванной. Шекет вбежал в ванную, захлопнув дверь. Боже милостивый, с какой умопомрачительной скоростью он двигался! Меган поняла. Его фраза «Ты думаешь, будто кое-что знаешь, но ты этого не знаешь» не была намеком на то, что ее пистолет разряжен. С Шекетом что-то происходило – что-то, не имевшее отношения к ней и не поддающееся пониманию.
Меган подергала дверь ванной. Заперто. Боясь, что Шекет ослепит Вуди, она дважды выстрелила по защелке, навалилась на дверь плечом и ворвалась в ванную. От порыва ветра задребезжала дверца аптечного шкафчика и затрепетали полотенца на вешалке.
Вуди лежал на полу в углу, возле душевой кабины. Его прекрасные глаза были распахнуты шире обычного и смотрели куда-то вдаль. Окно ванной состояло из нижней и верхней створок, открывавшихся вертикально. Нижняя створка была поднята. Шекет вылезал наружу. Как и большинство окон второго этажа, это окно не имело сигнализации. Когда в ванной появилась Меган, Шекет уже вылез на внешний козырек. Сгорбленный, похожий на тролля, прежде чем прыгнуть, он обернулся через плечо. Глаза его дико сверкнули. Шекет по-змеиному зашипел на Меган и прыгнул в темноту.
Меган подбежала к окну и увидела, что он с кошачьей ловкостью приземлился на четвереньки, хотя от окна до земли было высоковато, футов пятнадцать. Одетый в черное, Шекет сливался с чернотой ночи, виден был только бледный овал лица. Он походил на призрака, блуждающего между мирами.
Оглянувшись на окно, Шекет быстро побежал по лужайке к фасаду дома, в сторону шоссе, и скрылся из виду.
Меган положила пистолет на туалетный столик и захлопнула окно. Она хватала воздух ртом, задыхаясь, как после быстрого бега. Подойдя к Вуди, она опустилась рядом с ним на холодные плитки пола. Кровь. Боже, на Вуди была кровь! Брызги крови. Да, только не его. Это была кровь из раненого уха Шекета. Меган коснулась лица Вуди, пригладила ему волосы, потом стала целовать руки, шепча, что все в порядке, что плохой человек ушел. Да, она виновата, очень виновата в случившемся, но это позади.
Вуди никак не реагировал. Он снова отступил в свои глубины, куда ей было не добраться. Так всегда происходило, когда он испытывал стресс, хотя она редко догадывалась о причине стресса, поскольку не могла проникнуть в разум сына. Но на этот раз причина была очевидна.
Меган села на пол, обняла Вуди, притянула его к себе на колени и стала покачивать, приговаривая:
– Малыш, все в порядке. Теперь уже все хорошо.
Внизу зазвенело разбитое стекло. Сенсорный датчик включил сигнализацию. Шекет вернулся в дом.
На шоссе 89 наконец расчистили одну полосу, и теперь дорожная служба попеременно пропускала машины, следовавшие на север и на юг. Густой туман начал рассеиваться, когда Роза Леон двинулась от озера в сторону Тахо-Сити. К тому времени как она оказалась в двух милях от Олимпик-Виллидж, последние клочья тумана растаяли в темноте позади нее, но небо оставалось затянутым облаками, и звезд не было видно.
За те часы, пока