Шекет не просто сбежал от верной смерти. С ним что-то творилось. Крайняя жестокость и каннибализм не были симптомами болезни. Тогда что? Бешенство? У людей с симптомами бешенства была высокая температура, мышечные спазмы, жажда, водобоязнь, судороги и, наконец, полный паралич. Жестокость и каннибализм скорее свидетельствовали о психическом заболевании.
Или…
Карсону вспомнилось изуродованное лицо Джастин Клайнмен. Похоже, Шекет освобождался от всех законов, принципов и норм цивилизации, спускаясь на уровень примитивной морали. Даже не спускаясь, а стремительно падая. Карсон не представлял физическое или умственное состояние, способное привести к такому молниеносному коллапсу, пока в мозгу не мелькнуло слово «инволюция». Что это слово означало в данной ситуации и почему оно застряло в мозгу, Карсон не знал. Затем, пока он пил вторую чашку кофе, его мысли переключились на генную инженерию. С ее помощью отдельные энтузиасты в научном сообществе надеялись ускорить человеческую эволюцию – процесс, противоположный инволюции, излечить опасные болезни, увеличить продолжительность жизни людей и даже наделить их сверхъестественными способностями. Воображение этих энтузиастов будоражили слова «трансгуманизм» и «постчеловеческий». Им виделось человечество, вознесенное на уровень богов.
В последние годы генная инженерия добилась впечатляющих успехов. В Китае и других странах применялась технология редактирования генов, известная под аббревиатурой CRISPR[10], позволявшая извлекать болезнетворный ген из родительской спермы и яйцеклетки. Однако до сих пор исследователи мало знали о том, как генетическая информация распространяется в организме человека и каковы могут быть последствия изъятия отдельных генов, даже и болезнетворных. Существовала серьезная опасность, что подобные эксперименты могут вызвать наследуемые изменения в геноме, а это в свою очередь приведет к каскаду генетических нарушений и – через несколько поколений – к появлению новых людей, чьи физические и умственные способности существенно понизятся. Более того, это может грозить исчезновением людей как вида. Здравомыслящие исследователи считали генную инженерию самой безответственной научной практикой в истории, но всегда находились истинные приверженцы, для которых рискованные научные трюки становились новой религией.
И CRISPR была всего лишь одной из нескольких новых технологий. Если исследования в Спрингвилле велись на ее основе или на основе еще более революционной технологии, могло ли случиться так, что Ли Шекет соскользнул вниз по лестнице эволюции, достигнув ужасающе примитивного уровня? Вдруг каждая клетка его тела получила некий материал, в результате чего он… А что, если это не было движением ни вниз, ни вверх по эволюционной лестнице, а… уход куда-то… вбок?
Каких-то полчаса назад Карсон собирался запить таблетку кофеина черным кофе. Сейчас весь сон как рукой сняло. Холодный ужас действовал на него сильнее кофеина.
Он выключил компьютер, встал со стула и некоторое время стоял, слушая тишину морга. На ум пришла строчка из Т. С. Элиота: «Я покажу тебе ужас в пригоршне праха»[11].
Он выключил свет во всех помещениях. Затем поставил морг на сигнализацию, вышел и запер дверь.
Ветер пел реквием миру. Карсону казалось, будто у него над головой мчатся не только потоки холодного воздуха. Это мчалось само время, устремляясь к некоему отверстию, из которого вынули затычку. Время торопилось вытечь, навсегда оставив мир в неподвижности, тишине и темноте.
Карсон свернул на площадь, намереваясь пойти домой. И в это время он услышал сирены двух машин «скорой помощи». Одна только приехала, вторая отъезжала.
Машина, в которой ехали Бен и Кипп, приблизилась к началу очереди. И вдруг полицейские перестали досматривать автомобили и сняли блокпост.
– Я уж начал думать, не тебя ли они искали, – сказал Бен Хокинс. – Такое чувство, будто кто-то пытался найти самого смышленого в мире пса.
Кипп не был самым смышленым. Совсем не был.
Если когда-нибудь Бену посчастливится встретиться с Соломоном, он узнает, чтó представляет собой по-настоящему смышленый пес.
Соломон и Бренди. Супружеская пара очень мудрых собак.
Подавшись вперед, Кипп шумно задышал и заскулил. Нужно ехать дальше и побыстрее.
Нет, мальчик больше не кричал. Но он страдал. Он беззвучно плакал и был очень одинок.
Бен едва отъехал от бывшего блокпоста, когда на встречной полосе показалась машина «скорой помощи».
Она пронеслась мимо, сверкая мигалками, с оглушительно воющей сиреной. Кипп стиснул зубы и едва удержался, чтобы не зарычать. После сирены у него больно звенело в ушах.
Через минуту их обогнала вторая машина «скорой помощи» с такими же мигалками и сиреной. Бен прижался к обочине, пропуская ее.
– Лесси вызволяла людей из беды, но у меня такое чувство, что ты ведешь меня в самый эпицентр каких-то бедствий, – сказал он Киппу.
Проехав еще немного, они увидели слева большой белый дом, сразу привлекший внимание Киппа.
Пес сбросил ремень безопасности, соскользнул с кресла и встал, опираясь передними лапами о приборную доску.
Он вытягивал шею, глядя на дом.
Невзирая на глубокую ночь, в доме светились почти все окна.
В этом доме, полном света, его ждал мальчик.
Уникальный мальчик.
Мальчик, умеющий общаться по Проводу.
Кипп был не из лающих псов, но сейчас он залаял. Он смотрел на дом и отчаянно лаял чуть ли не в лицо Бену.
– Спокойнее, дружище. Ты хочешь сказать, что мы приехали?
Кипп прекратил лаять и быстро завилял хвостом.
Бен сбросил скорость. «Рейнджровер» медленно катился, но Бен не торопился глушить двигатель.
– Гляди-ка, возле дома стоит патрульная машина.
Тогда Кипп снова залаял.
– Ну хорошо, едем туда.
Бен свернул влево, пересек встречную полосу и оказался в проезде, ведущем к дому.
Полицейская машина и недавние встречи со «скорыми» насторожили Киппа. Возможно, у мальчика была не только душевная травма.
Бен заглушил мотор и открыл дверцу.
– Посиди здесь, а я пойду разузнаю, что к чему.
Пока Бен выходил из машины, Кипп перебрался на водительское сиденье и выпрыгнул раньше, чем дверца захлопнулась.
Он не был непослушным псом. Просто ни Бен, ни покойная Дороти не были его хозяевами.
Спутники. Компаньоны. Вот как это называлась у собак Мистериума, которые жили в человеческих семьях, хотя кое-кто жил и один.
И все же, поскольку Киппу было суждено до конца дней оставаться собакой, он сожалел, что необходимость помочь несчастному мальчику вынуждала его временно покинуть Бена. У этого славного человека могло создаться ощущение, что пес, которого он спас, – существо непослушное и своевольное.
В деревьях и во дворе шумел ветер, принося запахи белок, кроликов, енотов и лис вместе с запахами сосен, кедров, дрока, золотистой осоки и грибов, росших на гнилом стволе упавшего дерева.
Негромко скрипнули ступени крыльца под лапами Киппа.
Наверху стоял полицейский. Другой выходил из открытой двери.
Они окликнули Киппа, но он, поджав хвост, проскочил мимо.
Увидев его, женщина в передней попятилась и крикнула:
– Нет! Остановись! – Словно Кипп был диким зверем, явившимся причинить зло.
Провод тянул его, как поводок беспомощного щенка. Кипп успел лишь тихо взвизгнуть, успокаивая женщину, и помчался вверх по лестнице.
Женщина побежала за ним вместе с полицейским, но Кипп оторвался от них.
Комната под крышей башни Драконьего замка была прибежищем разума, а не тела, местом, куда Вуди Букмен попадал без всяких лестниц и дверей. Он оказывался там сразу, когда испытывал потребность, и так же быстро уходил, когда был готов вернуться домой.
Но сейчас он встал с тростниковой подстилки и подошел к двери. На винтовой лестнице башни слышались шаги. Вуди охватило необъяснимое возбуждение. Он отодвинул тяжелый железный засов на могучей дубовой двери, затем второй и третий.
Выйдя за порог, Вуди обнаружил, что сидит на кровати в своей комнате, в дверь которой вбежал запыхавшийся пес – великолепный золотистый ретривер.
«Не бойся. Я уже здесь. Я здесь!»
Голос исходил из собачьего разума и передавался разуму Вуди, как это бывало в романах, где описывалось телепатическое общение.
Ретривер прыгнул на кровать и прижался к Вуди, а тот упал спиной на подушки и засмеялся.
«Хороший мальчик, хороший, – похвалил его пес. – Теперь ты в безопасности. Я здесь. Теперь мы семья».
Меган и раньше слышала смех Вуди, но причина смеха почти всегда оставалась непонятной. Сын смеялся над чем-то внутренним, что принадлежало только ему, и она при всем желании не могла посмеяться вместе с ним.
Сейчас, вбежав в комнату Вуди и увидев, как он обнимается с неизвестно откуда появившейся собакой и смеется, Меган ощутила целую гамму противоречивых чувств. При других обстоятельствах она бы засмеялась сама или заплакала. Но сейчас она еще не оправилась от страха, вызванного вторжением Ли Шекета. Сообщение о его аресте лишь притушило этот страх. Вуди был счастлив, пес выглядел вполне безобидным, но у этого пса были зубы. Меган вспомнила, что сделал Шекет с лицом несчастной Джастин, и страх вспыхнул снова.
Полицейский, вбежавший в комнату вслед за Меган, тоже не знал, как ему поступить. Он спросил Меган, ее ли эта собака. Она ответила, что нет. Тогда, может, соседская? Меган пожала плечами, поскольку не знала. Оба стояли и не знали, что им делать. Смех Вуди и радостные собачьи повизгивания подсказывали: все в порядке и делать ничего не надо.
В комнате появился незнакомый мужчина. Само его присутствие вселяло уверенность, какой не обладали ни полицейские, ни даже шериф. Спокойное лицо и непринужденность движений свидетельствовали, что этого человека ничего не удивляет и не раздражает.