тавляла их еще усерднее стремиться к пониманию и познанию своих благодетелей? Что, если узы, соединяющие людей и собак, стали значительно крепче и крепость уз стала волшебной силой, ускорившей перемены в собачьем разуме, пока среди них не появились собаки-телепаты? Телепатия заменила им отсутствующий голосовой аппарат.
Первый же стук в дверь на колесах разбудит его, и Карсон вступит в новый, удивительный мир. А пока река, состоящая из «что, если», унесла его в сон. Карсону снились разные породы собак и мир, преображенный самым волшебным образом.
Утро. Шериф Экман думал, что бесконечная ночь никогда не кончится и утро никогда не наступит, но теперь, когда оно наступило, он пожалел об этом. Из-под облаков в окна станции лился неяркий солнечный свет. Для шерифа это был свет его вины и неизбежной ответственности.
На полу расколотый череп, на столе обезглавленный Норсман. Ветер за стенами станции выл, как стая бешеных волков. Само здание было полно машинных звуков, словно здесь изготавливали роботов Апокалипсиса.
Шериф Хейден Экман чувствовал, что его мир, подобно черепу Тэда Фентона, треснул на куски и разлетелся в разные стороны.
Никто не знал, где сейчас Карсон Конрой. Специфика работы судмедэксперта требовала круглосуточно находиться на связи, поскольку преступления не совершались по часам и его присутствие могло потребоваться в любое время. Но мобильный телефон не отвечал, а дома Карсона не было.
Джим Хармон, помощник Конроя, сделал фотографии, собрал вещественные доказательства и распорядился о перевозке тел в морг. Но он не был доктором Карсоном Конроем. Он был всего лишь тридцатичетырехлетним Джимом Хармоном, помощником судмедэксперта. А в Пайнхейвене совершен каскад преступлений – крупнейших за всю историю округа. Цепь убийств, уничтоживших не только жертв убийцы. Она могла уничтожить и карьеру Хейдена Экмана.
Он не мог вынести пребывания в кабинете оператора станции, залитом кровью и биологическими останками. Когда он шел на выборы, мечтая стать шерифом, ему и в голову не приходило, что однажды он окажется свидетелем ужасной бойни и насмотрится кошмаров, которые будут преследовать его до конца дней. Неодолимое желание справить малую нужду, из-за которого он едва не обмочился на глазах у полицейских, было чепухой по сравнению с позывами на рвоту. Экман подавлял их, но они появлялись снова. Его горло горело от приливов желудочного сока, который неумолимо двигался вверх и вниз, вверх и вниз.
Сделав вид, что не хочет мешать Джиму Хармону, шериф переместился в зал с бойлерами и охладителями, где сел на верхнюю ступеньку трехступенчатой лесенки. Ритм насосов, гоняющих воду по лабиринту изолированных труб, порой совпадал с позывом к рвоте, но здесь все же было лучше, чем в кабинете, где нос улавливал зловоние, а глаза натыкались на непотребства.
Когда Фриман Джонсон зашел в зал доложить о пропавшей машине Эрика Норсмана, явно угнанной Ли Шекетом, он принес еще одну скверную новость. Оказывается, Норсман был хот-роддером и владел черным «фордом» 1948 года выпуска. Его пикап подвергался неоднократным переделкам и совершенствованиям. Конечно, машину легко заметить, и ее обязательно заметят, когда постам разошлют ориентировку. Однако пикап не имел GPS-навигатора, что не позволяло почти сразу засечь его местонахождение.
– Кстати, теперь уже никто в этом не сомневается, – добавил Джонсон.
– В чем не сомневается?
– В пропаже мозга Фентона.
Экман поморщился:
– Я думал, это и так ясно.
– И все равно Джиму Хармону пришлось искать везде.
– Никак он ожидал найти мозги Тэда в ящике стола?
– С таким свихнутым, как Шекет, все может быть.
– Хармон закончил или как?
– Сказал, что у него работы еще на час. Вы могли бы опознать голову Норсмана?
– Нет. Я никогда с ним не встречался.
– Джим говорит, голова исчезла напрочь. На территории станции ее нет.
Шерифу Экману не хотелось говорить о пропавшей голове.
– А знаете, как ребята ее называют? – спросил Джонсон. Шериф ответил молчанием, надеясь, что Джонсон поймет намек. Но Джонсон намека не понял. – Они называют пропавшую голову шекетовским судком для ланча.
Хейдена Экмана передернуло.
– Ну я и вляпался, – пробормотал он.
Во сне Вуди отправился в Драконий замок. Кипп последовал за ним. Их сны были так же синхронны, как и дыхание. Вместе они поднялись по пандусу к подъемному мосту, пересекли ров и прошли под решеткой первых ворот во внешний двор. Небо было голубым, никаких молний, и драконы не летали, когда мальчик и собака прошли через вторые ворота во внутренний двор. Они поднялись по каменной винтовой лестнице в юго-западную башню, прошли через тяжелую, окованную железом дверь в круглую комнату с деревянным потолком и узкими окнами, глядящими на все стороны света.
Пес и мальчик повернулись кругом, глядя в высокие окна.
Небо оставалось голубым.
Все драконы были побеждены.
Когда сновидцы завершили полный круг, замок исчез.
Теперь они стояли на лугу с видом на море.
Луг, начинавшийся на морском берегу, тянулся во все стороны на сто миль, а то и на всю тысячу.
Из ниоткуда появился воздушный шар, наполненный гелием.
На нем большими красными буквами было написано: «Поздравляем с днем рождения!»
И хотя сегодняшний день не был днем рождения ни Вуди, ни Киппа, оба никак не могли оставить шар без внимания. Странно, как он залетел в эту глушь: шар из майларовой пленки, отливающий зеркальным блеском и с красной атласной лентой, привязанной к нему, непременно что-то значил. Оба бросились догонять шар. Кипп подпрыгнул, чтобы зубами ухватить край ленты. Вуди прыгнул еще выше, но промахнулся. Это не обескуражило друзей, и они продолжили погоню за шаром. Смеясь и тявкая, они неслись по лугу. Золотистая трава доходила Вуди до колен. Они бежали, бежали, бежали…
В десять часов утра в четверг, после трех часов глубокого, хотя и пронизанного кошмарами сна Меган спустилась в кухню, благоухающую запеченным сыром, томатным соусом и базиликом, где Бен Хокинс исполнял одновременно обязанности охранника и повара.
Меган остановилась в дверях, глядя, как Бен заканчивает наполнять лазаньей вторую сковороду, готовясь отправить ее в духовку вслед за первой. Не видя, что Меган наблюдает за ним, он негромко напевал старую балладу «4 сезона одиночества» группы Boyz II Men, иногда выбиваясь из ритма.
– Вы даже готовить умеете, – сказала Меган.
– Я это так и называю – готовкой. Но не всякий, кто пробует мою стряпню, согласен с этим названием.
– Вы всерьез считаете, что у нас будет повод для праздника?
– В меня столько раз стреляли, но никто не попал. Чем не повод для праздника. – Бен зачерпнул соус и полил верхний слой лапши. – Я заглянул в вашу кладовую. Скажу честно, она производит впечатление. Все так основательно. Штабеля коробок с пастой плюс сокровища, хранящиеся в вашем безразмерном морозильнике, – этот запас филейного мяса для гамбургеров плюс отличные стейки, которых хватит на полдюжины Дней независимости. Меня это сильно вдохновило, и я сказал себе: «Бен… – я называю себя Беном, – должно быть, хозяйка дома боится, что крупный рогатый скот полностью вымрет». И тогда я решил немного порастрясти ваши запасы, поскольку могу с уверенностью утверждать, что в ближайшую тысячу лет можно не опасаться исчезновения крупного рогатого скота.
– Да, я считаю необходимым быть готовой ко всему, – ответила Меган. – У нас есть генератор на пропане. Он может целый месяц снабжать дом электричеством, если вдруг что-то случится с электрической компанией.
– Допустим, ее захватят террористы, – кивнул Бен.
– Или потопчет стадо одичавших коров.
Бен умело покрывал верхний слой лапши моцареллой.
– Смею предположить, что Вуди любит лазанью.
– Только если каждый вид овощей лежит на отдельной тарелке.
– Возможно, это уже осталось в прошлом.
– Удивительно, если так и будет. Но в любом случае он самый лучший из мальчишек. Непревзойденный. Кстати, я пришла сменить вас на посту. Поспите, пока есть время.
– Два часа назад шестеро дежуривших полицейских уехали. На их место прибыли новые.
Меган посмотрела в сторону задней двери – на полицейский внедорожник, припаркованный почти у самого крыльца.
– Я только начал готовить. Так что хлопот на вашу долю осталось более чем достаточно.
– Вот и хорошо. Буду следить за вашей лазаньей. Поможет не зацикливаться… ни на чем.
– Через пять минут первую сковороду нужно вынуть из духовки. – Бен вымыл руки и вытер бумажным полотенцем. Меган смотрела в окошко духовки на зарумянивающуюся лазанью. – Мне нравятся ваши картины. Они очень красивые.
– Живопись – единственное, что у меня получается, – пожала плечами Меган.
– Сомневаюсь. Я хотел бы поговорить о них, когда это… дело закончится.
– Надеюсь, оно скоро закончится.
– Так и будет.
Бен уже выходил в коридор, когда Меган спросила:
– А какая картина вам понравилась больше всего?
– Все, – улыбнувшись, ответил Бен. – Мне понравилось все, что я видел.
Хаскелл Ладлоу, проспав всего пять часов, проснулся в 11:10 утра в своем трехкомнатном номере в отеле в Сакраменто. Ему снились убийства в заброшенном торговом комплексе.
Выбравшись из постели, Хаскелл отправился в ближайшую из трех ванных комнат. Облегчившись, он собрался перейти в другую спальню, где постельное белье было свежим и кошмары не угрожали наброситься на него снова.
Дрянные сны мучили его на протяжении многих лет. У Ладлоу даже мелькала мысль, что его невзлюбила некая сверхъестественная сила – некто вроде злого близнеца Сэндмена[15] – и бомбардировала ужасными видениями. Поначалу это была просто шуточная мысль, однако с годами он стал относиться к ней все серьезнее. Меняя спальни в середине ночи, Хаскелл Ладлоу убегал от кошмаров. В Менло-Парке, где он жил, когда не находился в разъездах, в его доме было целых девять спален, по которым он кружил ночами.