Поскольку никто из присутствующих не отличался чувством юмора, Родченко не взял четвертый пончик.
С пульта фирмы «Крестрон», вделанного в кухонную стену (такие пульты располагались по всему дому), Дориан Перселл вошел в систему безопасности своей резиденции. Эта система следила не только за всеми окнами и дверями. Ее действие распространялось на все пять акров участка. Если кто-то попытается перелезть через парадные ворота или забор, увенчанный острыми шипами, тепловые датчики и датчики движения сразу засекут человеческую фигуру. Раздастся сигнал тревоги, на всех окнах опустятся стальные жалюзи, а полиция получит сигнал на выезд. Дориан ежемесячно переводил по тридцать тысяч долларов в благотворительный фонд местной полиции, поэтому на вызов из его резиденции полицейские реагировали в шесть раз быстрее, чем на какой-либо другой. Он это проверял.
Он прилетал в Тибурон не только ради глубоких размышлений о технологии и культуре. Здесь он придумывал невероятные будущие сексуальные приключения, из которых можно безопасно выскользнуть. Но была еще одна причина. Здесь он мог оттянуться по полной и насладиться обществом самого себя, без назойливого присутствия других людей. Перселл накрошил льда в бокал и налил водки с ароматом шоколада. Взяв бокал, он отправился бродить по своему сверхсовременному дворцу, не зная, чем бы заняться. Можно поиграть в пинбол или видеоигру. Можно полетать на виртуальном бомбардировщике F-18 с полной имитацией реального полета. А можно взять пневматическую винтовку и отправиться на крышу стрелять ворон или голубей, если таковые здесь водятся.
Перселл зашел в библиотеку. Пол, отделанный известняком, был устлан громадным старинным кашанским ковром с прихотливыми узорами коралловых, сапфировых и темно-янтарных нитей. Ковер словно ожидал джинна, который произнесет заклинание и поднимет его в воздух. Полки были отделаны шпоном дерева анегри; казалось, их золотистая поверхность светится. Перселл заключил контракт на поиски первых изданий самых известных и впечатляющих книг и получил шесть тысяч раритетов, уплатив восьмизначную сумму.
Он решил побродить между стеллажами, наслаждаясь своими приобретениями. Но, свернув в ближайший проход, он уловил едва ощутимый посторонний запах. Откуда исходил этот запах, Перселл не знал. Возможно, пахло плесенью или еще чем-то, связанным со старой бумагой. Странно, что его поставщик книг не устранил этот запах. Желание осматривать библиотеку пропало.
Перселл до сих пор не выкроил времени, чтобы прочитать хотя бы одну книгу из своей первоклассной коллекции, но его это не волновало. Библиотека служила двум главным целям. Она добавляла статусности его тибуронской резиденции. Но что еще важнее, за одним из стеллажей скрывалась потайная дверь, похожая на потайные двери в старых фильмах ужасов с участием Карлоффа и Лугоши. По мнению Перселла, это было круто. Такое мнение сложилось у него в детстве, когда он впервые познакомился с ретрофильмами, и с тех пор оно не менялось.
Подойдя к стеллажу, он произнес: «Охус-Бохус». Так звали мифического скандинавского мага и демона. Система распознавания голоса отреагировала: стеллаж повернулся, открыв проход. Перселл вошел в потайной коридор – один из целой сети таких коридоров, пролегавших внутри стен. Войдя, он произнес латинскую фразу: «Hoc est corpus meum»[18], вернув стеллаж на прежнее место.
В конце потайного коридора была дверь, замаскированная под высокое, от пола до потолка, зеркало. Прислуга не знала о потайных коридорах, поэтому он сам периодически протирал зеркало. Перселл остановился полюбоваться своим отражением. Он считал, что выглядит удивительно и загадочно. Затем нажал потайную пружину на раме зеркала и открыл еще одну потайную дверь.
За ней находилась потайная лестница, ведущая вверх и вниз. Он спустился вниз и очутился в комнате площадью двенадцать квадратных футов, где хранились самые дорогие книги его коллекции. Там Перселл произнес слово «абракадабра», открывшее очередную потайную дверь. Он очутился в помещении, уединенностью не уступавшем забытым катакомбам, замурованным тысячелетие назад.
Сколько Перселл себя помнил, слова «секретный», «потайной», «уединенный», «загадочный» и «конфиденциальный» всегда тихо будоражили его. Это ощущение сохранялось у него с детства.
Напротив потайной двери, через которую он вошел, находилась изолированная стальная дверь весом в восемьсот фунтов. Дверь открывалась набором комбинации цифр или словами «Hola Nola Massa» – заклинанием, с помощью которого средневековые черные маги закрепляли успех своих деяний.
Перселл произнес эти слова, и дверь открылась. Он вошел в помещение, отдаленно напоминавшее небольшую квартиру, в которой пока не было ни мебели, ни отделки. Первая комната была размером двадцать на тридцать футов. За ней находилась полноценная ванная комната, в которой имелись холодильник и микроволновка. Стены и потолок имели трехфутовую толщину и были изготовлены из наливного бетона, армированного сталью, покрыты звукоизоляционными панелями дюймовой толщины и внешними декоративными панелями. Если бы Перселл принес сюда свой айпод и врубил на полную громкость какую-нибудь душераздирающую композицию в стиле хэви-метал, по другую сторону восьмисотфунтовой двери были бы слышны лишь слабые, трудно распознаваемые звуки. А через несколько шагов исчезали и они.
Это помещение было одним из трех убежищ, расположенных в разных концах дворца. В случае нападения террористов или проникновения грабителей Перселл мог в них укрыться и ждать, пока полиция разбирается с непрошеными гостями. Два других убежища не были так глубоко упрятаны и тщательно укреплены, как это. Сооружение всех трех проходило тайно, и городской департамент строительства ничего о них не знал.
Месяца через два после того, как тибуронский дворец был закончен, до Перселла вдруг дошло, что это убежище может послужить и другой цели. Ему понадобился еще месяц, и только тогда Дориан признался себе, что на подсознательном уровне знал, что это за цель. Ее придумал не внутренний ребенок, любящий старые фильмы ужасов, и не помешанный на безопасности миллиардер, в которого превратился этот ребенок. Нет, эту цель создала жестокая и безжалостная сторона его личности, признать которую он был еще не вполне готов. Сторона, являвшаяся полностью свободной и всемогущей версией Дориана Перселла – его первозданное «Я», жаждавшее самовыражения.
Перселл произнес две строчки стихотворения, услышанного однажды и необъяснимым образом запавшего ему в душу. Он не знал ни автора, ни остальных строк и знать не хотел.
I should have been a pair of ragged claws Scuttling across the floors of silent seas[19].
Он не шептал слова, но звукоизоляция здесь была такой совершенной, что слова гасли, не успев долететь до дальней стены.
Перейти из этого больного, упаднического века в трансгуманистическое будущее, подняться над ограничениями рода человеческого, стать богом. Для этого надо думать, как бог. А боги не признают ограничений.
Он стоял, потягивая ароматную водку со льдом, осматривал комнату и думал о ее подобающем убранстве, которое отвечало бы зову нового времени и той первозданной силе, что проявится здесь. Его силе.
Перселл вдруг ощутил, как нечто бросает ему пугающий вызов, искушая поддаться тайной жизни запретных наслаждений в этой святая святых, но так, чтобы наслаждения не одержали над ним верх и ничуть не изменили его облик и личность, знакомые внешнему миру.
Сколько развлечений его ждет, если он примет этот вызов, как уже принимал множество других, приведших его к непрерывно растущему успеху. Перселл думал об этом, и на его губах играла улыбка.
К двум часам дня все того же четверга шериф Хейден Экман убедил себя, что ситуация разрешилась как нельзя лучше. Тио Барбизон был прав. До чего же легко, когда ты чья-то собственность. Никакой ответственности, только делай то, что тебе велят. В шесть приедут люди Барбизона, заберут трупы и вещдоки и привезут ему на подпись состряпанную версию недавних событий, устраивающую генерального прокурора. Он подпишет эту бумагу, и тогда начнется его новая жизнь.
Экман сидел в гостиной, развалившись в кресле, и неспешно глотал вторую порцию виски, когда зазвонил его личный мобильник. Вызов исходил от полицейского Рида Хаффина – одного из тех, кого шериф сам выбирал себе в помощники.
– Шериф, я только что узнал от одного из наших парней. Оказывается, вчера ночью, когда мы охраняли дом этой Букмен, там находился доктор Конрой.
Хейден выпрямился.
– Мы обыскались Карсона. Джиму Хармону пришлось одному возиться с убитыми на станции кондиционирования. За каким чертом он поперся к Меган Букмен?
– Никто не знает. Его «эксплорер» стоял у переднего крыльца. Потом уехал. Это было еще до рассвета. Прикажете поискать его? Может, наведаться к нему домой?
– Мне надо посоветоваться, – ответил Хейден.
– С кем? – удивился Хаффин.
– С собой, – нашелся шериф, поняв, что едва не сболтнул лишнего. – Я хотел сказать: надо подумать, как поступить. Карсон не должен был там появляться, ни по служебным делам, ни вообще. Но он у нас парень с закидонами. Порывистый. Я сам с ним разберусь.
– Я просто подумал, что вам надо знать об этом.
– Теперь знаю, – сказал Хейден и отключился.
Через полминуты раздался новый звонок. От Риты Карриктон.
– Я немного поспала, – сообщила она. – А ты?
– Нет. Может, я теперь вообще не засну. Я слишком закручен.
– Тогда я приеду и раскручу тебя. Я горячая, как адская сковородка. Вся ночная заваруха, все это насилие… Не знаю почему, но меня это возбуждает.
Хейден взглянул на ручные часы. До появления людей Барбизона оставалось почти четыре часа. Покувыркаться с Ритой – это единственный способ расслабиться. Может, ему удастся поспать пару часиков до приезда гостей из Сакраменто. Чтобы держаться с ними как надо, отдых ему не помешает.