Идя вслед за Беном Хокинсом и мальчишкой в гостиную, Вербоцки услышал слова Бена:
– Друзья, Бог ответил на наши молитвы. Это джентльмены из ФБР. Они приехали по делу Ли Шекета.
Люди в гостиной пили кофе. Стол был уставлен тарелками с кексами, печеньем и сэндвичами-канапе. Хокинс прошел к камину, где стояла его чашка с блюдцем. Меган Букмен отставила свою чашку на столик у дивана и встала, чтобы поздороваться с приехавшими. Джона Вербоцки удивило, насколько свежо, уверенно и психологически цельно она выглядит после всего, что ей пришлось пережить за минувшую ночь.
В ее облике было что-то величественное и неукротимое. Чтобы ее сломать, придется вколоть ей изрядную дозу тиопентала и других средств. Но допрос их вдоволь позабавит. А после допроса можно будет и позабавиться с ней самой, чтобы посмотреть, сколько унижения она способна вытерпеть, прежде чем сломаться.
В кресле сидела женщина-латинос, в другом – чернокожий мужчина. Оба потягивали кофе и не подумали встать, что облегчало Вербоцки задачу. Убрав свое липовое удостоверение, он сказал:
– Миссис Букмен, я специальный агент Льюис Эрскин.
Пока он говорил, его сообщники вошли в гостиную и встали так, чтобы каждый смог взять под прицел одного из взрослых. С мальчишкой они разберутся потом, когда остальные получат удар электрошокером, дозу хлороформа и окажутся в наручниках. Родченко и Спир опустили на пол портфели.
– А это, – продолжал Вербоцки, – мои коллеги, специальные агенты…
Он намеревался представить их в таком порядке: Родс, Колби и Дэниелс. Дэниелсом именовался Родченко, и когда прозвучит эта фамилия, она станет сигналом пустить в ход электрошокеры.
Вербоцки замешкался. Он вдруг увидел, как с лица мальчишки сползла идиотская улыбка и в синих глазах мелькнул живой ум. Потом он заметил презрение на лице чернокожего, а рука Бена Хокинса как бы невзначай легла на каминные часы, чтобы опуститься за них. Вербоцки вдруг понял, что интуиция – вовсе не Volkskunde. Нужно было застрелить Хокинса еще у двери. Тогда он сплоховал, так нечего терять время сейчас. Застрелить этого придурка, потом эту чернокожую образину, смуглую суку-латинос и мальчишку. Застрелить их всех, не дав опомниться, и взять Меган в плен. По сути, Вербоцки и его подельникам требовалась только она.
Помощник шерифа Фостер Бендикс был назначен патрульным на извилистой проселочной дороге. Все происшествия, случавшиеся там, не подпадали под разряд сенсационных. Аресты за езду в пьяном виде, охлаждение пыла подростков, устраивавших гонки и сшибающих дорожные знаки просто так, потехи ради (если в этом есть какая-то потеха), помощь водителям, у которых вдруг заглох мотор или их занесло в кювет. Порой Фостер считал себя не столько копом, сколько уборщиком, следящим за порядком на дороге и вокруг нее.
К бывшему трейлерному парку, так и не ставшему ветроэлектростанцией и «птицебойней», он подъехал, когда вовсю хлестал дождь, добавляя сумрачности и без того серому дню. Вначале Бендиксу показалось, что он видит мираж, фата-моргану, только вместо скал и зданий за дождевой пеленой проступали очертания автомобилей.
Сюда давно уже никто не приезжал, чтобы пожить в трейлере. Когда-то сюда были подведены электричество и газ и стояли канализационные отстойники. Но все это демонтировали гораздо раньше, чем местные власти приняли решение не ставить здесь ветрогенераторы. Место в его нынешнем состоянии никак не подходило для отдыха на природе.
Участок этот принадлежал округу, который никак не мог найти покупателя на землю и совсем не охранялся. У местных властей не было денег даже на устройство забора. Ограничились лишь установкой запрещающих знаков у въезда.
Поскольку в обязанности Фостера Бендикса входило разбираться с нарушителями, игнорирующими запрет, он свернул с окружной дороги на щербатый асфальт, ведущий к заброшенному трейлер-парку. До сих пор ему доводилось видеть здесь не более одной машины и то по ночам. Сюда заезжали парочки подростков, которым больше некуда деться, и занимались тем, о чем когда-то пел Мит Лоуф[21] в своей песенке «Рай при свете приборной доски».
Но сейчас под проливным дождем здесь стояли ряды машин, и все без водителей и пассажиров, если только люди не залегли на пол, во что Фостер не верил. Здесь были «хонды» и «БМВ», внедорожники, пикапы с двойной кабиной, парочка фургонов с раздвижными дверцами. Большинство машин имели калифорнийские номера, но три приехали из соседнего Орегона. Фостер насчитал сорок одну машину.
Не зная, как ему поступить, он позвонил дежурному Сесилу Карстрому, и тот спросил:
– А ты заглядывал внутрь? Может, внутри лежат трупы или что-нибудь подозрительное?
– С чего бы вдруг взяться стольким мертвецам?
– Вдруг это приверженцы какого-то культа вроде культа Джима Джонса? Тогда люди тоже съехались, чтобы совершить коллективное самоубийство.
– У тебя, сержант, очень богатое воображение.
– Будь мое воображение вдесятеро богаче, это не спасло бы нас от событий минувшей ночки. Так что вылезай и загляни хотя бы в несколько машин.
– Хлещет так, словно сыскался еще один Ной и ему не терпится испытать свой новый ковчег.
– Нелегко быть героем в форме.
– Вот-вот, – проворчал Фостер Бендикс.
Гром и дождь снаружи. Голоса внутри, на первом этаже.
Кипп замер на лестнице в состоянии готовности. Он стоит, подняв голову. Все его мышцы напряжены.
Он дрожит в ожидании действия.
Провод доносит ему голос Вуди: «Пора, пора, пора!»
Кипп зарычал, но уже не телепатически, а по-настоящему.
За его спиной зарычали другие собаки, ожидавшие в коридоре и комнатах второго этажа.
Этих собак он еще рано утром позвал по Проводу на помощь, действуя сообразно плану, разработанному Беном и Меган.
До сих пор эти члены Мистериума сидели тихо и ждали. Ждали и готовились.
Теперь они негодующе взвыли и бросились в бой.
Кипп помчался вниз.
К грому, гремевшему снаружи, добавился другой – гром от десятков лап, ударявших по ступенькам лестницы.
Вербоцки сунул руку под пиджак, потянувшись к кобуре, и в этот момент взвыли все демоны ада. Едва он успел выхватить пистолет из поясной кобуры, в гостиную ввалилась огромная стая собак: немецких овчарок, золотистых ретриверов, лабрадоров, доберманов, мастифов, ротвейлеров. Все они лаяли, рычали и скалили зубы. Сколько их тут было? Пара десятков? Нет, около полусотни, если не больше. Целое собачье море, захлестнувшее гостиную. Какой-то мастиф прыгнул на Вербоцки – сотня с лишним фунтов неодолимой силы. Вербоцки не устоял на ногах. Его качнуло назад. Подскочивший золотистый ретривер впился ему в правую руку, и пистолет выпал из пальцев лжеагента ФБР. Вербоцки налетел на столик и окончательно потерял равновесие. Собаки окружили его, пресекая все попытки выхватить электрошокер или аэрозольный баллончик с хлороформом. Он еще пытался отбиваться, пытался встать. Тогда собаки вцепились в его рукава и лацканы пиджака, распластав Вербоцки лицом вниз. Они придавили ему ноги и спину, удерживая на месте. Ротвейлер лизал его в затылок и жарко дышал. Каждый такой выдох таил в себе смертельную угрозу, которую Вербоцки даже в своем нынешнем ошалелом состоянии воспринимал всерьез.
Брэдли Некер не получал магистерской степени по психологии. Он вообще не учился в колледже, а среднюю школу считал удобным местом, где хватает ребят помладше, которых можно избивать до бесчувствия и грабить. Все его таланты были направлены на насилие. Он был гением насилия – начиная от обычных уличных краж и кончая разработкой и осуществлением убийств, замаскированных под несчастные случаи и обставленных так, что вина за преступления падала на ни в чем не повинных людей. Интеллект Брэдли был настроен исключительно на убийство, а во всем остальном он соображал туго. Услышав вой, он посмотрел на зашторенные окна, поскольку представить себе не мог, чтобы такая громадная стая уместилась в пределах дома. Когда собаки хлынули в гостиную, он удивился, но не почуял никакой опасности. И только когда псы напали на Вербоцки и этот хладнокровный фанатик, убивавший людей за деньги и ради развлечения, рухнул, словно настоящий слабак из ФБР, тогда шестеренки в мозгу Брэдли скрипнули и завертелись. Интеллект убийцы заработал в другом направлении, и Брэдли Некер с точностью, достойной высококвалифицированного бухгалтера, за доли секунды сообразил: никакой десятизарядный пистолет, никакой электрошокер не помогут ему справиться с этой ордой. И тогда он сделал то, что делал когда-то в школе, если сталкивался с парнями постарше и посильнее. Он повернулся и побежал к двери, ведущей в столовую. Но это его не спасло.
Спир обожал змей. Его домашними питомцами были садовые змеи, которых он держал в большом террариуме, и питон, свободно ползающий по всему дому. Спир кормил питона мышами, песчанками и кроликами, не жалея денег на лакомства. На левой руке и предплечье у него была вытатуирована гремучая змея, на правой – кобра. Он завидовал змеиной быстроте и жестокости и старался им подражать. Едва в гостиной появились собаки, интуиция подсказала ему: это не просто милые песики. Спир не отличался утонченностью. Для перечисления того, во что он верил, хватало пальцев одной руки. А верил он в насилие, секс, деньги, змей и интуицию; верил глубоко и страстно. Заметив скоординированность в поведении собачьей стаи, он зашипел, повернулся, сделал два шага, снова зашипел и схватил мальчишку, интуитивно убежденный, что собаки его не тронут, если он поднесет нож к горлу пацана. Он успел достать нож из пиджачного кармана. Оставалось нажать кнопку и выбросить лезвие. И в этот момент он увидел, что его по-змеиному быстрая реакция на рычащих собак вызвала такую же по-змеиному быструю реакцию Бена Хокинса на него. Правый висок Спира ощутил холодное дуло приставленного пистолета.