По плану Вербоцки должен был левой рукой достать электрошокер. Когда он вдруг сунул правую руку под пиджак и потянулся за пистолетом, висевшим у него слева, Родченко принял это за сигнал. В спланированной операции что-то пошло не так. Тогда Родченко потянулся за своим пистолетом, намереваясь застрелить всех, кроме Меган Букмен. Это заняло бы у него четыре секунды. Два выстрела в голову по сидящим – совсем легко. Два выстрела в грудь по стоящим – тоже несложно. Он успел достать пистолет из кобуры, и в этот момент из коридора в гостиную волнами хлынули собаки: большие суки и большие сукины сыны с зубами, которых хватит на десять кошмаров. Насколько было известно, в доме находился всего один пес. Родченко разрешили убить эту тварь, и он уже предвкушал расправу. Получалось, пес каким-то образом прознал, что Родченко явится по его душу и позвал на подмогу своих сородичей в таком количестве, что Родченко попросту не успеет их перестрелять и сам окажется их жертвой. Его трижды кусали собаки. Каждый встречный пес смотрел на него так, словно хотел не только укусить, но и вцепиться ему в горло. Все собаки смотрели на него так, как смотрели ушлые копы, хорошенькие женщины, искушенные в общении с подобными молодцами, и матери дочек нежного возраста: с подозрением, презрением и отвращением.
Родченко успел выхватить пистолет и взять на мушку голову смуглой женщины в кресле. Но ему в лицо целилась Меган Букмен из своего 9-миллиметрового «Хеклера и Коха». Целилась профессионально, сжимая пистолет обеими руками, почти в упор. Их разделяло десять или одиннадцать футов. «Поза – еще не все», – ухватился за спасительную мысль Родченко. Возможно, стреляет она паршиво. Если он прошьет мозги этой латинос, а Меган выпустит в него всю обойму и промахнется, он сумеет повернуться и застрелить и ее. Прежде чем собаки начнут его трепать, он успеет прикончить обеих телок. Уж лучше сдохнуть, сознавая, что двоих он все-таки угрохал, чем откинуть копыта вчистую. Нет уж, пусть эта дырка и ее дружки платят за свое шоу. Такая стратегия вполне устраивала Родченко. Вот только эти собаки со злющими глазами и лесом зубов… Они настолько его нервировали, что ему было не удержать пистолет. В голове гудело, руки тряслись, отчего пистолет дергался влево, вправо, вверх. Сейчас он бы не попал и в слона с расстояния в четыре фута.
– Немедленно бросай оружие, подонок, – услышал он голос Меган.
А в гостиной вслед за собаками стали появляться люди. Мужчины и женщины всех возрастов и оттенков кожи. Их было двадцать, тридцать или даже больше. Некоторые были вооружены.
Собаки окружили Родченко. Они рычали, кусали его ботинки и дергали брюки. И тогда Родченко понял: в гостиной происходит нечто невообразимое и обилие рассерженных псов было лишь видимой частью происходящего. Он бросил пистолет.
– Попридержите собак, а то они меня растерзают.
– Я бы с удовольствием посмотрела на это, – призналась Меган. – Назовите причину, чтобы не натравливать их на вас.
– У меня при себе электрошокер и аэрозольный флакон с хлороформом, – сообщил Родченко, стремясь убедить эту королеву собак. – И у всех остальных тоже.
Тибуронский дом Перселла. Добравшись до третьей – самой глубоко спрятанной из всех потайных комнат, – Дориан понял: он создавал эту комнату с подсознательным желанием позволить себе такой уровень сексуальной свободы, до которого общество еще не доросло. Здесь он допил свою водку с ароматом шоколада. Он сидел на полу, в углу комнаты без окон и придумывал желания. Его фантазия не знала границ. Лед в его стакане растаял, и он выпил сладковатую воду.
Его совсем не волновали события в Спрингвилле и Пайнхейвене. Кризис в обоих местах разрешится, как до сих пор разрешались и сходили на нет все кризисы. Для гарантии успеха нужно лишь понимать принципы работы этого мира. Единственными значимыми законами были законы природы. В мире есть хищники и добыча. Все лузеры – слабаки. С добычей понятно: эти не могут или не хотят защищаться. Но лузеры есть и среди хищников, не способных признать простой факт: единственная добродетель – это победа, а единственный порок – поражение.
Кто-то утверждал, что дуга истории привела к справедливости, но это полнейшая чепуха. Никакой справедливости нет и не было. Или была, но в ничтожном количестве. Само это слово оказалось слишком политизированным, а потому понятие справедливости постоянно менялось. Те, кто мнил себя защитником справедливости, всегда имели цену, за которую их можно было купить: деньги, престиж, толпы обожателей или самооценка. И когда Дориан давал им желаемое, каждый борец за справедливость забывал о своих идеалах.
Другое дело – правда. Вот она действительно существует, и если бы в мире нашлось побольше желающих узнать суть вещей, если бы их была не горстка упертых борцов за истину, а бóльшая часть человечества, тогда Дориану пришлось бы туго. Но такого никогда не случится.
Заповедник раскованности – вот для чего строился тибуронский дворец. Здесь Дориан мог позволить себе все. В данный момент он решил позволить себе вторую порцию выпивки. Вернувшись в кухню, он сделает взрослый вариант фруктового льда, смешав водку двух сортов – с ароматом ванили и апельсина.
Он покинул потайную комнату, закрыл восьмисотфунтовую дверь, потом дверь в хранилище самых ценных книг, после чего спустился на первый этаж.
Справа, у входа в потайной коридор за библиотекой, находилась дверь, замаскированная под громадное зеркало в раме, занимавшее всю стену от пола до потолка. Дверь была открыта. Дориана это удивило, поскольку он имел привычку закрывать за собой каждую дверь даже в потайном пространстве.
Он вышел в коридор, вернул громадное зеркало на место и подошел к другой двери, что вела в библиотеку.
Он произнес «Охус-Бохус», и дверь открылась. Выйдя, Дориан произнес латинскую фразу: «Hoc est corpus meum», после чего часть книжного стеллажа бесшумно встала на место, словно там и не было никакой двери.
Круто. Этот дом никогда ему не наскучит.
Пройдя в кухню, отделанную белым кварцитом, Дориан бросил в стакан колотый лед и принялся наливать в равных пропорциях водку выбранных сортов – с ароматом ванили и апельсина. И тут его нос учуял какой-то другой запах, отличавшийся от двух упомянутых. Неприятный, не столько раздражающий, сколько странный. Пахло не химией, но и не гнилью, и не экскрементами. Запах был чем-то похож на тот, что он учуял в библиотеке, только сильнее.
Дориан обошел всю просторную кухню. Он открывал шкафы и выдвигал ящики, пытаясь найти место, откуда исходил запах, но тот играл с ним в прятки, то исчезая, то снова появляясь. Подойдя к двери кладовой, он в нерешительности остановился: а что, если там на полу валяется дохлая крыса?
Нет. Такое просто невозможно. Тибуронский дворец строился слишком надежно и был недосягаем для грызунов.
Дориан открыл дверь кладовой. Сенсорный датчик мгновенно включил свет. В замкнутом пространстве зловоние ощущалось сильнее, но оно быстро рассеялось, словно причина перестала существовать. Дориан придирчиво осмотрел полки с продуктами, не обнаружив ничего подозрительного.
Запах полностью исчез. Ноздри Дориана больше ничего не улавливали.
Пожав плечами, он вернулся на кухонный островок и закончил готовить взрослый вариант фруктового льда.
Края штор то и дело озарялись вспышками молний. Гремел гром. По крыше барабанил дождь.
Ну и денек они сегодня прожили. Вот и вечер наступил.
Кипп не ревновал мальчика к другим собакам.
Вуди оставался в гостиной, где на полу в пластиковых наручниках лежали трое из четверых убийц.
Убийцы совсем не интересовали мальчика.
Он наслаждался общением с собаками.
Шутил с ними и разговаривал телепатически.
Все собаки сразу же полюбили Вуди. Он вызывал у них восхищение.
Первый человек, способный общаться по Проводу.
Возбужденные, обрадованные тем, что все кончилось благополучно, члены Мистериума и их человеческие спутники разбрелись по всему первому этажу.
Только одна дверь была для них закрыта – дверь кабинета Меган.
Там Родченко выворачивался наизнанку, выбалтывая Бену, Меган, Карсону и Розе все, что знал.
Кипп сидел рядом, сурово смотрел на него и постоянно рычал, скаля зубы.
Обливаясь потом, словно кабинет был сауной, Родченко боялся, что Кипп откусит ему мужские причиндалы.
Как-то один пес уже пытался это сделать.
Наверняка у пса была на то серьезная причина.
Родченко вызвался рассказать все и без введения препаратов.
Однако Бен ему не поверил.
Зная, какая доза тиопентала и других компонентов «русского коктейля» необходима, Бен ввел их Родченко.
Слова изливались из бандита, как лава из Везувия.
На каждый вопрос он отвечал дольше и подробнее, чем требовалось.
Он отвечал даже на незаданные вопросы.
Он изобличал себя, своих подельников и множество других людей, включая Александра Гордиуса.
Благодаря досье Вуди все уже знали, что Гордиус – это Дориан Перселл.
Меган все это записывала.
Запись она отправила по электронной почте Роджеру Остину, другу покойной Дороти, ставшему адвокатом Розы Леон.
Бен проник в Темную Паутину, войдя на сайт «Атропос и компании».
Следуя подсказкам Родченко, он вошел в компьютерную систему и скачал на флешку все данные.
Копия данных также была отправлена Роджеру Остину.
Адвокату придется подумать над тем, как облечь все это, включая и данные из досье Вуди, в убедительное доказательство вины Перселла.
Это будет нелегким делом, но совершенно необходимым.
Когда вся информация попадет к надежному человеку во властных структурах, необходимо сделать так, чтобы от данных не тянулось ни одной ниточки к Вуди или Меган.
Причиной такой скрытности был Мистериум.
Если четверо убийц более не представляли угрозы, то их дальнейшая судьба была проблематична.
Опять-таки из-за Мистериума, существование которого пока еще рано раскрывать.