Была и другая, более важная причина нежелания Бена передавать эту четверку в руки закона. Вербоцки, Некер, Родченко и Спир мало что знали о собаках, сорвавших их замыслы. Но всем четверым хватило мозгов понять, что четвероногие умницы, помешавшие им сегодня, отличаются от обычных собак и эта правда известна людям, приехавшим сюда вместе с собаками. Меньше всего Бену хотелось, чтобы кто-то сообщил об этом властям.
– И что же нам с ними делать? – спросила Роза Леон, почесывая за ушами Киппа, который устроился у нее на коленях.
– Мы не станем их убивать, – сказала Меган.
– Разумеется, нет, – согласился Бен. – Мы сделаем единственное, что в наших силах, – отпустим их.
Все это время Карсон Конрой стоял у окна, смотрел на молнии и дождь. Буря за окном скоро кончится, а вот сколько продлится другая буря, которая вскоре обрушится на них, никто не знал.
– Отпустить? – взвился он. – Четырех профессиональных убийц? Или я что-то недопонял?
Бен объяснил ему свою точку зрения.
– Мы их отпустим, рассчитывая, что дальше они поведут себя так, как всегда.
– Но если они обманут ваши ожидания, ответственность за все их дальнейшие злодеяния ляжет на нас, – сказала Меган.
– Так оно и будет, – согласился Бен. – Другой выход – убить всех четверых и закопать трупы.
После этого все надолго умолкли.
– Думаю, Бен раскусил их натуру, – нарушила молчание Роза. – Простых ответов у нас нет. Лучшее будущее не может начинаться с четырех убийств.
Карсон вышел наружу, чтобы обыскать черный внедорожник убийц и проверить, не спрятано ли там дополнительное оружие.
Бен переговорил с Вербоцки, который по-прежнему лежал на полу вместе с Некером и Спиром. Затем он поднялся на второй этаж для разговора с Родченко.
В верхней гостевой комнате Бен отодвинул стул, подпиравший дверную ручку стенного шкафа, и распахнул дверь. Родченко ждал. Его руки были связаны за спиной.
Бен подвел его к кровати. Родченко послушно сел на край.
– Мы вас отпускаем, – сказал Бен.
– Почему меня? – удивился убийца.
– Не только вас. Всех четверых.
– Я что-то не врубаюсь, – насторожился Родченко. – Зачем вы это делаете?
– Вам незачем это понимать. Вы просто покинете этот дом и больше сюда не вернетесь. Я уже переговорил с Вербоцки.
– Нет, вы не можете этого сделать, – покачал головой Родченко. – Они знают, что я все слил. Они меня убьют.
– Ничего вы не сливали. Мы применили тиопентал и сопутствующие препараты. Вы были вынуждены говорить.
– Да, но они знают, как я боюсь собак. Обмочиться могу от страха. Они знают, что я заговорил бы и без накачки. Но они не знают наверняка, вкалывали вы мне что-то или нет.
Бен сел рядом и похлопал его по коленке.
– Понимаю вас, амиго. Мне пришлось иметь дело с кучей придурков, склонных убивать. Не хочу вас обидеть, но в ваших рядах верность друг другу встречается редко. Поскольку вы пошли на сотрудничество, я дам вам кое-что для самозащиты.
– Пистолет? – с надеждой спросил Родченко.
– Ни в коем случае. Вербоцки и остальных уже усадили во внедорожник. Сейчас я сниму с вас наручники и провожу к выходу. У двери вы получите игрушку Спира – его отвратительный кнопочный нож – и аэрозольный баллончик с хлороформом, который вы собирались испробовать на нас.
– Но их трое, а я один.
– Извините, ничего другого предложить не могу.
– А что вы дали им?
– Ничего. Они не проявили желания нам помочь.
– Надеюсь, это правда.
– Не надо упрекать меня во лжи, амиго.
– Внизу по-прежнему полно собак?
– Со мной они вас не тронут.
– Странные какие-то собаки.
– Не менее странные, чем ваша четверка.
– А кто все эти люди?
– Друзья. Мы состоим в одном клубе собаководов.
Поскольку Меган, Роза и Бен бóльшую часть дня занимались готовкой, еды хватило бы на целую армию.
По мнению Киппа, приехавшие люди и были армией. Армией справедливых.
Люди знакомились, смеялись, не забывая угощаться.
Завязывались новые дружеские связи.
Все они приятно пахли. Ни одного запаха Ненавистника.
Когда четверка из «Атропоса» покинула дом, дышать стало намного легче.
Разумеется, Кипп помнил, что Шекет по-прежнему на свободе.
Возможно, этот «сверхчеловек» вернется сюда, а может, и нет.
Случись такое, Кипп учует его прежде, чем он подойдет близко к дому.
Собаки тоже знакомились, смеялись телепатически и угощались тем, что люди приготовили специально для них.
Гамбургеры. Куриные грудки. Рис с морковью, сваренные на курином бульоне. Картофель.
В доме установилась замечательная атмосфера.
Но было бы намного лучше, если бы Дороти была здесь.
И Джейсон Букмен.
В определенном смысле они тоже были здесь. В сердцах тех, кто их любил.
Какие удивительные два дня довелось прожить Киппу, начиная от смертного одра Дороти и до рождения нового мира.
Это напоминало роман.
Но реальный мир был куда фантастичнее литературы.
Собравшиеся находились в состоянии ожидания, и это чувство становилось все сильнее. Люди и собаки знали, чем окончится этот вечер.
Кое-кто из людей немного боялся. Но только немного.
Кипп чувствовал, насколько невелик их страх.
Прошел час, затем второй. Люди все чаще посматривали на мальчика, который еще совсем недавно не мог говорить.
Такой маленький, однако на его плечах лежало будущее.
Он выдержит эту ношу. Даже если он по-прежнему ел мясо и овощи с отдельных тарелок, он не согнется под тяжестью будущего.
Наконец все разговоры стихли, и каждый почувствовал: момент настал.
– Дорогой, ты готов? – спросила у Вуди Меган, взяв сына за руку.
– Готов, если остальные готовы.
– Они готовы, – сказала Меган. – Мы готовы.
Бен Хокинс подошел к Меган и взял ее за руку.
Роза Леон подошла к Бену и взяла его за руку.
Карсон Конрой взял за руку Розу.
И хотя не было надобности браться за руки, хотя это можно было сделать и стоя порознь, люди соединяли руки.
Взявшись за руки, они прошли из гостиной в переднюю.
Из передней – по коридору.
Из коридора – в столовую.
Оттуда – в кухню.
И дальше, в мастерскую Меган, где на мольберте ждала завершения картина с Вуди и оленями.
Взявшись за руки, люди стояли по всему дому.
Собаки прижимались к ногам людей.
И теперь Вуди сделал то, что ранее для него сделала Белла, показав, как это делается.
В целом мире только Вуди мог сделать это для людей.
Всем собравшимся Вуди передал способность общения по Проводу – великий дар и одновременно тяжкую ношу.
Не получи они дара, дом казался бы непривычно тихим, если не считать барабанной дроби дождя и раскатов грома.
Но для собравшихся дом был полон радостных приветствий и взволнованных разговоров.
Даже человек, глухой ко всем телепатическим голосам, почувствовал бы удивление и ощутил эмоциональные волны, бегущие от сердца к сердцу.
Позже, когда дождь прекратится, все гости разъедутся по домам.
А сейчас здесь что-то происходило.
Что касается обозримого будущего, наилучшим вариантом для собак Мистериума и их любимых человеческих спутников было просто ждать и не мешать событиям идти своим чередом.
Стеклоочистители безостановочно разгоняли дождевые потоки на лобовом стекле внедорожника. Их ритмичные удары напоминали звуки барабанов похоронного оркестра. В темноте, которую можно было бы назвать кладбищенской, Вербоцки вел машину от дома Букменов к дому Оксли, где четверка оставила свой багаж и труп Чарльза Оксли.
Вербоцки хотел, чтобы Родченко ехал рядом с ним на пассажирском сиденье. Так было бы легче приглядывать за этим крысенышем. Но поганец категорически отказывался садиться впереди. Он явно боялся, что на него сзади накинут удавку или угробят каким-нибудь иным способом.
Пришлось Спиру сесть впереди, а Родченко с Некером расположились сзади.
– Если они выпотрошили наши компьютеры и все это дерьмо кому-то отослали, в Рено нам возвращаться нельзя. Нам каюк, – сказал Некер, поскольку был самым глупым из четверых.
– Никакой нам не каюк, – возразил Вербоцки. – У каждого из нас припасена наличка плюс оффшорные счета. У каждого есть документы на чужое имя. В Рено мы точно не поедем. Двинем в Сакраменто, в аэропорт. Оттуда вылетим в четыре разных города. Сменим внешность. Через месяц встретимся в Майами. Начнем все заново и создадим нечто покрупнее и получше того, что потеряли.
– Золотые слова, – подхватил Спир. – Годик пройдет, все забудется. И тогда мы неожиданно вернемся в Пайнхейвен и прикончим эту шлюху вместе с ее отродьем.
– Странный это дом. Все эти собаки и вообще, – поморщился Вербоцки. – Лучше нам забыть туда дорогу.
Спир промолчал. Родченко тоже.
– А мне нравится Майами, – признался Некер. – Солнце, песочек, телки доступные.
Пытаясь говорить так, словно он оставался полноправным партнером фирмы, заслуживающим доверия, Родченко сказал:
– Надо предупредить наших парней в Рено, чтобы тоже сделали ноги.
Он имел в виду еще четверых убийц, входивших в «Атропос и компанию».
– Плевать на них, – ответил Вербоцки. – Нам для нового старта хватит и четверых. Эти четверо все равно появились позже.
– Новое дело не начнешь, если у тебя перегруз по части распределения прибыли, – сказал Спир.
– Вот именно, – подхватил Вербоцки. – Когда все завертится, придется экономить, иначе накладные расходы сожрут нас заживо. Нужно достичь стабильного притока налички, чтобы покрывать все расходы и еще оставалось на адекватную зарплату для шестерых. Тогда можно будет подумать о пятом.
– Нет покоя нечестивым, – вздохнул Спир. – Представляете, насколько было бы труднее это сделать, если бы мы платили подоходные налоги?
– Мы бы всю жизнь корячились на этого… сами знаете кого, – проворчал Вербоцки.