Главным научным достижением этого народа было умение проецировать свой разум сквозь пространство и время, занимать чужие тела, изучать их глазами прошлое и грядущее. Когда-то их вместилищем стали причудливые конические создания, жившие на этой планете миллиарды лет назад. Затем они спроецировали разум в далекое будущее, в тела неких жесткокрылых насекомоподобных созданий. Однако столь великое событие, как Пришествие тридцать девятого, что-то нарушило в их отлаженной технологии, и значительное количество сознаний Великой Расы обнаружило себя в телах людей и некоторых иных созданий в разных уголках земного шара. Это стало для них достаточно неприятным открытием. Но по крайней мере, осознав, что в этой исторической эпохе нет никакой нужды таиться среди разношерстного местного населения, они спокойно порвали с семьями былых владельцев их тел и создали по всему миру обособленные анклавы, где занимались какими-то своими таинственными делами.
В свое время многие оккультисты пытались повторить достижения этого народа, но преодолеть временной барьер так и не удалось. Тем не менее формула обмена сознаниями существовала, и ее по сей день можно было отыскать в некоторых трудах, таких как знаменитый «Аль-Азиф», иначе «Некрономикон», или в двенадцатитомных «Откровениях Глааки». Использование этой несовершенной формулы было чревато ошибками и непредсказуемыми последствиями – в частности, бывало так, что сознания не менялись местами, а парадоксальным образом накладывались друг на друга, приводя к раздвоению личности или безумию. С самого начала Великая Раса дала понять некоторым заинтересованным инстанциям, что собирается изучать подобные феномены неудач и готова щедро заплатить за такую возможность.
Сейчас доктор Артур Сандерсон имел на руках самый что ни на есть классический случай. Мертвый шаман, который перед смертью попытался использовать некорректный вариант формулы, но по какой-то причине застрял рядом со своими останками. Человек, неосторожно вступивший с останками в слишком тесный контакт и заполучивший в голову квартиранта, так и не сумевшего полностью захватить контроль над телом. Как следствие – галлюцинации и ночные кошмары.
«Занятно, «паразитос» в переводе с греческого – «нахлебник», – почему-то вспомнилось доктору. – Что ж, все верно – незаконно проживает в чужом сознании и ничем хорошим за постой не платит…»
Дверь кабинета открылась. Наивно было бы полагать, что за ней окажется неописуемое создание о тысяче конечностей. Некоторые маргиналы из Великой Расы, по слухам, прибегли к генной инженерии и перестроили свои тела по образу и подобию предыдущих, пользуясь тем, что им не требовалось скрываться, но для большинства физическое тело было не более чем костюмом. Поэтому за дверью обнаружился всего-навсего высокий мужчина в одежде хорошего покроя. Лицо его было неподвижно и начисто лишено всяких эмоций, а глаза имели нехарактерную для представителей рода человеческого глубину. В правой руке он держал небольшой чемодан.
Бесстрастно поздоровавшись с доктором, посланец йитианцев обошел стол и заглянул в лицо пациенту.
– Спит? – спросил он.
– Спит, – подтвердил Сандерсон. – Во сне, судя по всему, его сознание наиболее чувствительно к паразиту.
– Сейчас удостоверимся, – сообщил визитер, раскрывая чемодан и доставая оттуда конструкцию причудливого вида, состоящую из отполированных зеркал, зубчатых передач и рычагов. За последние годы Великая Раса значительно усовершенствовала свои устройства: раньше они были значительно массивнее и тяжелее – до двух кубических футов в объеме.
После переключения некоторых рычагов и изучения показаний некоторых шкал посланец сообщил:
– Все верно, наличествует активный паразит. Картина несколько нетипична…
– В чем это выражается?
– Вас не должно это интересовать, – столь же бесстрастно, как и всегда, отозвался собеседник. – Вы предоставили нам материал для исследований, мы передадим вам соответствующее вознаграждение. Сейчас я извлеку ментального паразита, заплачу вам, и на этом сделка завершится.
– Что станет с пациентом? – все же спросил Сандерсон. Коллеги прозрачно намекали ему, чем заканчиваются подобные операции, но он решил удостовериться.
– Скорее всего, если подселение было достаточно грубым, необратимо повредится рассудком. Вы вполне можете сообщить, что у него обострение, и поместить на лечение в эту клинику. Судя по всему, вечное.
Доктор кивнул. Через полминуты йитианец закончил перенос, передал доктору обещанное вознаграждение – несколько тысяч долларов – и покинул кабинет, а вслед за ним и здание клиники. Артур Сандерсон пересчитал деньги и спокойно улыбнулся.
В наш циничный век, когда сами боги спустились на землю, никто не посмотрел бы косо даже на договор с дьяволом. Что уж говорить о простой сделке с инопланетянами?
Палата девятнадцать опустела. Герберта Эггла выписали – консилиум врачей и оккультистов сумел вернуть его в общее временное русло, основываясь на полученном от него описании проведенного обряда.
В палате двадцать Джулия Доггет по-прежнему не поддавалась лечению. Лингвисты, специализировавшиеся по языкам Междуречья, не слишком огорчались подобному обороту дел, регулярно посещая больную.
В палате двадцать один, еще недавно пустовавшей, сейчас находится Артур Сандерсон.
«Довели пациенты до ручки, – шепчутся между собой коллеги, – может, смерть того студента, Ирвина, его так подкосила?.. Совсем ничего не соображает». Они не совсем правы. Бывший доктор и впрямь перманентно кажется обезумевшим от ужаса, но он очень четко помнит и сознает, кто он такой, где находится и как здесь оказался. Помнит детали успешно заключенной сделки. Помнит, как санитары отвели проснувшегося Эдварда Ирвина в палату. Помнит, как прошел остаток рабочего дня. Помнит, как вернулся домой и как уже там его настиг телефонный звонок, уведомивший, что новый пациент неожиданно тихо скончался у себя в палате. Кровоизлияние в мозг. Помнил, как ощутил в связи с этим смутное беспокойство. Помнил, как оно усиливалось в течение всего вечера. И как страх достиг апогея, когда от окна внезапно послышалось…
– Здравствуй, я снова здесь.
О нет, опять началось…
Сандерсон медленно поворачивается, прекрасно зная, что сейчас увидит то же, что и вчера вечером, – зрелище, заставившее его дико закричать на весь квартал. Пациент был совершенно прав – создание действительно было похоже на скрюченную помесь человека и обезьяны. Чего оно не могло передать – это того впечатления, которое оно вызывает. Вид язв и фурункулов, впечатление от сочащегося гноя и от червей, кое-где копошащихся в бледной белесой плоти, и тошнотворный запах гниющего заживо тела. Мерзкую ухмылочку крепких желтоватых зубов и сардонический блеск черных глаз. Всего этого не могут передать никакие слова – это можно только увидеть и потом до конца дней своих хранить в памяти…
Сейчас создание сидело в углу, медленно проявляясь, становясь все ярче и четче – так что Артур мог разглядеть все новые и новые гнусные детали. Потом хихикнуло, поднялось на ноги и пружинистой походкой двинулось к нему.
– Хочешь, я расскажу тебе сказку? – спросил гость. – Однажды у одного человека в доме завелась кошка. Кошка была жирная и ленивая, мышей она не ловила, зато объедала хозяина и к тому же была блохастой. В конце концов тот решил, что кошка эта – самый что ни на есть нахлебник, – он тоненько хихикнул, – пристукнул ее и вышвырнул на улицу. А блохи, которым стало нечего есть, остались в доме. А потом, как хозяин того дома помер, перебрались в соседний дом…
Так вкрадчиво говорил паразит паразита, кошачья блоха, извечный спутник великого шамана, чье имя затерялось в веках и чей разум забрал в свой хитроумный прибор посланец Великой Расы. Забрал, не уточнив, что оставил на месте другой разум, для его народа не представлявший никакого интереса. Так говорил скрюченный смрадный дух, покрытый язвами, подбираясь все ближе и ближе, пока не подошел вплотную. Артур Сандерсон слишком хорошо помнил, что будет потом.
Он закричал, и крик его эхом разнесся по второму этажу клиники душевных болезней, под которой проводили свои таинственные обряды безликие служители Ноденса, повелителя великой бездны.
Сегодня, подписывая счета, я вдруг обратил внимание, как сильно меняется мой почерк. Вероятно оттого, что последние месяцы все конспекты и дневники я веду стенографической скорописью и давно уже не писал слова полностью, без сокращений и значков. Странно, но моя фамилия в первое мгновение даже показалась совершенно незнакомой – на листке бумаги она выглядела чужой, более того – чуждой. Когда-то я научился расписываться латинским шрифтом, так было удобнее для моих зарубежных коллег, и привык к этому, но сейчас закорючки подписи совсем не хотели складываться в привычное слово.
Буквы теснились в ряд, наползая друг на друга, словно муравьи, собравшиеся вокруг сладкой крошки или дохлого жука, готовые вот-вот разбежаться во все стороны с добычей. Наверное, рука привыкла к скорописи и уже не может иначе. Наверное…
Впрочем, лучше вернуться к главной теме моих исследований. Это важнее скачущих значков. Люди думают, что могут использовать мифических пришельцев для своих нужд. Они пытаются как-то договориться с ними, даже заключить сделку.
Порочный путь. Мифы используют контактеров, пока те думают, что взяли под контроль чуждую силу. Они меняют людей, иногда сразу и навсегда, иногда – медленно, но так же неотвратимо.
Об этом должен помнить каждый, кто снова и снова надеется использовать их.
Но каждый надеется, что именно его-то и пронесет.
ВераДарья Леднева
Вдыхать воздух через респиратор. Шум при вдохе, шум при выдохе. Фильтры добротно очищают воздух, даже мерзкого привкуса не остается. Но сквозь маску все равно видишь пары желтого газа, порой вырывающиеся из земли. Иногда под ремнем чешется, тогда хочется до крови расчесать, одной рукой раздираешь, второй останавливаешь, знаешь, что можно инфекцию подхватить. Хочется кататься по земле и кричать. Друзья говорят: «Сходи к психиатру». Да что он может? Построить завод по очистке воздуха? Изгнать Древних?