— Ваша перчатка, мадемуазель, — сказал за него Книжник, когда русский с поклоном протянул перчатку Франсуазе де Фуа.
— Фу. Она с дыркой, мокрая и скверно пахнет, — ответила дама.
Устин выпрямился, так и держа перчатку.
— Дайте ее мне, мессир, — сказала Маргарита Австрийская, — И Вы, рыцарь с тростью, подойдите сюда.
Максимилиан, прихрамывая, вышел из толпы, поднял трость и встал рядом с Устином.
— Вы знакомы? — спросила Маргарита.
— Да, прекрасная госпожа, — ответили оба.
— Вы вошли бы в клетку, если бы Ваш друг не вошел первым? — спросила она.
— Вошел бы. Но я предпочел бы снова вызвать на дуэль полсотни рыцарей, чем сражаться в одиночку против льва, — ответил Максимилиан.
— Правильно, — поддержала его Луиза Савойская, — Подобные испытания не служат прекрасным или достойным зрелищем. Драться со зверьми на потеху почтенной публике — удел простолюдинов. Искушать на такое дело славных рыцарей — сущее оскорбление.
— Совершенно верно, Ваше Высочество, — Максимилиан повернулся к ней и поклонился.
Это была грубейшая ошибка. Следовало дать нейтральный ответ или даже промолчать. Согласиться с королевой-матерью, когда она сделала грубое замечание любовнице сына, означало получить во враги и прекрасную Франсуазу, и все семейство де Фуа. И совершенно не означало получить заступницей королеву-мать или короля.
— Снова? — обратила внимание Маргарита Австрийская, — Да Вы смельчак, как я погляжу. Чем в тот раз закончился поединок? Я смотрю, Вы живы-здоровы. Победили полсотни рыцарей?
— Никому, кроме шевалье де Баярда, не по силу победить армию в одно лицо, — ответил Макс, — С божьей помощью я одолел пятерых, а шестой оказался истинным мастером меча и слегка повредил мне ногу.
Не обязательно было возносить хвалу в адрес шестого рыцаря, но менее выгодно было бы сказать, что проиграл от усталости какому-то случайному оруженосцу после того, как растратил все силы на пятерых достойных мужей.
— Я смотрю, у Вас свежие раны, — повязки на руке и на лбу не остались незамеченными, — Нога не мешает Вам сражаться?
— Когда бы я потерял и обе ноги, я бы приказал привязать меня к седлу, чтобы защищать цвета моего короля, Ваше Высочество!
— Как это мило!
— Позвольте мне назвать Вас своей дамой сердца на этом турнире, — Максимилиан опустился на одно колено, с усилием опираясь на трость.
Он не собирался участвовать в турнире, за исключением поединка с Маккинли. Но совершенно забыл об этом, когда попал под обаяние Маргариты Австрийской.
— Позволяю, — новоизбранная дама повернулась к Устину, — А Вы, отважный рыцарь, кого бы выбрали дамой сердца?
Книжник перевел вопрос.
— Ее высочество вдовствующую королеву-мать Луизу Савойскую, по-немецки ответил Устин, повернулся к Луизе Савойской и опустился на колено, подражая Максимилиану.
Почтенное общество большей частью поняло еще до перевода на французский.
Не то, чтобы Франсуазе де Фуа сильно не хватало рыцарей, но это уже второй щелчок по носу. Вот так, стоя перед ней, назвать дамой сердца главную недоброжелательницу! Все придворные давно выучили, что когда говоришь с Франсуазой, не забывай про Луизу, и наоборот. Но не Устин. Он всего-то вспомнил вчерашний разговор про дам, которых спокойнее всего назвать своей дамой сердца. В финал рекомендаций вышли две, и одну из них только что назвал Максимилиан.
Франсуаза де Фуа недовольно фыркнула и демонстративно удалилась. Король, конечно же, за ней не побежал.
— А посох-то у рыцаря непростой!
Откуда-то выскочил Трибуле и выхватил у Макса трость. Максимилиан чуть не упал, а зрители рассмеялись.
— Ух ты! Он что, железный? — Трибуле махнул тростью и уронил ее.
— Отберите, мессир! А лучше подпевайте.
— Тссс! — прошипел Устин, чтобы друг не позорился. И сделал осторожный шаг в сторону шута.
Трибуле запел, опираясь на трость и вертясь вокруг нее.
— Посох твердый мой, голова резная
Пляшет чернь и знать, горести не зная.
В кости поиграй, господин, со мной.
Голышом пойдешь ты к себе домой.
Вот мой посох, барон.
Знакомьтесь, Джакомо.
Он для кого-то смешной,
Кто-то отхватил оплеух, знакомо?
Он своенравный и горячий парень
Придерживайте ваши юбки, дамы… [1]
Устин обошел шута, держась за его спиной. Придворные не любили Трибуле, и только Колетт махнула рукой и раскрыла рот, чтобы предупредить его. Но Устин посмотрел на нее и поднял палец к губам.
На слове «дамы» Трибуле как раз тоже взглянул на Колетт. Устин схватил его за талию и резко поднял, так что шут от неожиданности выпустил трость. Устин отпустил шута, схватил, нагнувшись, еще не упавшую трость и сделал шаг назад.
— Продолжай, — негромко сказал он, когда публика расхохоталась.
И Трибуле продолжил, обращаясь к Устину, с таким видом, будто так и надо было.
— Эй ты, да ты, рассмеши меня
А если не сможешь, велю палками бить день изо дня.
Таких речей я слышал немало,
Только я жив, а они гниют где-то в подвале.
Не шути с шутом, это опасно,
Тут может быть не только смешно, но и страшно.
Трибуле начал новую тему. Во двор выбежали жонглеры и акробаты. Клетки укатились обратно. Король, дамы и все прочие потянулись на места. Макс и Устин остались рядом.
— Зачем ты полез к этому льву? — спросил Максимилиан.
— Потому что иначе они бы подстроили, чтобы мне сразиться с медведем, — ответил Устин, — А я слишком хорошо знаю, на что способен большой медведь.
— Он же в клетке разучился охотиться.
— Медведю достаточно махнуть лапой, чтобы снести человеку полголовы или вскрыть брюхо. Убежать или увернуться от него не выйдет. Медведь очень злой, ловкий, быстрый. Из всех зверей самый стойкий на рану. И умный. С них бы сталось выпустить медведя из клетки, а он бы бросился не на меня, будь я с оружием или без, а на дам, или на короля.
— Вас бы сначала окружили стражники с копьями.
— Мужики? — Устин усмехнулся, — Увидев бегущего на них медведя, они бы побросали копья и сделали ноги. Поверь мне, я о медведях знаю больше, чем все здешние рыцари. И о том, на что способны люди при встрече с медведем.
— А лев чем лучше? У вас в Московии разве есть львы?
— Львов у нас нет, но я же вижу, что лев это большой кот. Нет зверя ленивее кота. Тем более, говорят, что лев царь зверей. Значит, лев тоже, подобно коту, весь день лежит и смотрит на мир с презрением. Никто не назовет царем зверя, который на ногах то весь день, то всю ночь, как волк. Или зверя, который работает. Строит, как бобр, или копает, как барсук.
— Ты чуть не погиб.
— Я ошибся в другом. Надо было поднять эту чертову перчатку так, чтобы лев ее не видел. И я тихо вышел бы. Спасибо, друг, что отвлек его. Вообще не представляю, что бы я делал, если бы не ты.
— Только не надо считать долги, — перебил его Максимилиан, — Мы столько раз спасаем друг друга, что уже неважно, кто кого больше спас.
— Согласен. На Руси тоже друзья такое не считают. А где Фредерик? Я опять его не вижу с вами.
— Увы, — вздохнул Макс.
— Жив? — заволновался Устин.
Макс вкратце рассказал про Вогеру и Парпанезе. Русский искренне заинтересовался описанием боя на переправе.
— Татары устроили бы засаду на выходе из деревни, — сказал он, — Обстреляли бы из луков и смешали ваши ряды, а потом бы поскакали в сабли. При столкновении конных отрядов преимущество имеет отряд, который на скорости налетает на стоящего противника.
— Что бы сделали татары своими легкими саблями всадникам в доспехах? — спросил Макс.
— Затоптали бы конями. После обстрела у вас бы все лошади были ранены. Половина ваших бы спешилась сразу, и хорошо, если бы успели соскочить, не запутавшись в стременах. Татары бы не вступали в бой, а налетели, порубили и проехали дальше. Потом повторили бы обстрел и налет. Вы бы наверняка не смогли встать в круг ни пешими, ни конными, и разорвали бы строй. В чистом поле каждый сам за себя. Один тяжелый всадник не сможет отбиться от трех-четырех легких, которые вертятся вокруг и бьют с наскока по уязвимым местам.
— Если бы нам докучали татары, или кто-то на них похожий, у нас была бы тактика против татар, — сказал Макс, не желая признавать превосходства в воинской науке за какими-то нехристями.
— Вы бы ездили в легких доспехах, в открытых шлемах, на быстрых конях и с луками, — ответил Устин, — Как мы. Увидев тучу стрел, вы рассыпались бы в стороны и рассыпным строем поскакали бы к стрелками, но не прямо, а в обход или с разных сторон двумя-тремя отрядами. В противостоянии маневренных отрядов побеждает не тот командир, у кого больше людей, а тот, кто лучше соображает, и чтобы его люди слушали и выполняли команды.
Макс согласился.
[1] «Джакомо», DJ Bourdon MC Fingerloop
6. Глава. 25 декабря. Теперь можно и поговорить
— Мессир де Круа? — спросил кто-то с сильным акцентом.
Макс обернулся и увидел улыбающегося Энтони Маккинли. В прошлый раз расстались не по-доброму. В мире с тех пор что-то изменилось?
— Рад тебя видеть живым и здоровым, — сказал шотландец.
— Взаимно, — удивленно ответил Максимилиан и поправил забинтованной левой рукой повязку на голове, — Мой друг Юстиниан из Московии.
— Очень приятно.
Рыцари пожали руки, и Маккинли продолжал начатый разговор, не отвлекаясь на вопросы про Московию.
— Что-то серьезное?
— Череп пробит, но мозг вроде не пострадал.
— А рука? Можем сразиться пешими на легких мечах.
Макс посмотрел на Маккинли с еще большим удивлением. Не прошло и месяца, как они расстались врагами. Макс по-буквоедски выиграл поединок конными на мечах до первой крови и остался в долгу на такой же поединок, только честный. Маккинли по-буквоедски конфисковал телегу, груженую золотом, и ничего не остался должен.
Шарлотта по этому поводу язвительно заметила, что надо было хорошо постараться, чтобы проиграть соревнования по буквоедству такому прямому и бесхитростному человеку, как добрый сэр Энтони.