Из-за решетки их вытащил Максимилиан де Круа. Ему нужны были верные люди, чтобы доставить по назначению золото короля Франциска, которое было предназначено для французской армии и потерялось в Генуе. Тодт знал, что его прихожане в этой войне воевали на стороне Франции, и принял как знак свыше призыв доставить им их честно заработанные дукаты.
Прихожанам в ближайшее время грозила лютеранская и кальвинистская ересь. Бог посчитал, что блудному пастырю неплохо бы добавить авторитета. Волей Господа, Тодт вернулся к прихожанам с полной телегой золота по оптимистичным подсчетам примерно на пятьдесят-шестьдесят тысяч дукатов монетой и слитками. Его встретили как пророка, рыдая и раскаиваясь во всех грехах.
Сам Тодт нисколько не возгордился. Наоборот, он подумал, что надо быть достойным проявленного уважения. Быстренько сбегать в паломничество и поклониться какой-нибудь высокой святыне, пока снова не начались боевые действия.
Вместе с Тодтом в Монцу привез золото разбойник по прозвищу Мятый. Месяца не прошло с тех пор, как Тодт мобилизовал Мятого с каменоломни в матросы. Через считанные дни после мобилизации команда «Санта-Марии» оказалась в марсельской тюрьме с четырьмя смертными приговорами каждому в ближайшей перспективе. Из тюрьмы моряков вытащил недавний фрахтователь. Французский рыцарь Максимилиан де Круа получил задачу доставить груз золота из Генуи в действующую армию и остро нуждался в верных людях. Мятый вызвался добровольцем вместе с Тодтом и бок о бок с ним довел четверть груза до получателя.
Свое прозвище Мятый получил за то, что у него на лбу над правым глазом красовалась особая примета. Вмятина размером с яйцо. Когда-то очень давно ему поломали череп, и как срослось, так срослось. С той же поры и в волосах появилась преждевременная седина.
Но более важно, что у Мятого поехала крыша. И не в одну сторону, а сразу в несколько.
Во-первых, и это еще цветочки, Мятый считался бесноватым. Даже в быту он мог вспыхнуть, как порох, из-за мелкой ссоры. Вспыхнув, он становился в разы злее, сильнее и ловчее. Мог взлететь на крышу, цепляясь за выступы на стене. Мог запрыгнуть на коня позади всадника и поразить рыцаря кинжалом в шею быстрее, чем сообразят и всадник, и конь. Мог выхватить меч и рубиться в таком темпе, который бы долго не выдержали даже фехтмейстеры.
Во-вторых, Мятый не осиливал жить своим умом и нуждался в покровителе, который бы придавал смысл его жизни. В Генуе он верой и правдой служил разным преступным авторитетам. Но поначалу его верности хватало на годы, со временем на месяцы, и, может быть, уже пришла пора говорить про недели. Перед тем, как попасть на каменоломни, он несколько раз предавал и бросал своего атамана и каждый раз возвращался.
В-третьих, и это самое главное, Мятый в любое время мог впасть в расстройство и не выполнить то, что ему поручено. Просто взять и не выполнить. Придумать себе оправдание. Прийти к атаману и чистосердечно повиниться.
Мятый выбрал Тодта новым атаманом в их первую встречу, когда Тодт с папским предписанием пришел забрать сколько-нибудь матросов на свою «Санта-Марию», известную также как «Ладья Харона». Бесстрашный старик, покрытый шрамами, показался душевнобольному головорезу достойным лидером.
1. Глава. 15 декабря. Как вписаться в высшее общество
Разбогатев на две тысячи дукатов и получив приглашение в высшее общество, Устин сразу же озаботился тем, чтобы прилично выглядеть. И начал с доспехов. Не откладывая в долгий ящик, утром в день отбытия из Вогеры, 15 декабря.
— Будь я беден, я бы мог попросить друга о помощи и с великой благодарностью принял бы в дар или во временное пользование коня и доспехи, — сказал Устин, — Но у меня есть две тысячи дукатов. И мне недостойно выходить на ристалище в одолженном, когда я мог бы купить свое. Я бы попросил только о дружеской помощи в подборе доспехов. Ваши кирасы не гибкие, как кольчуги. Наверное, не любая кираса хорошо наденется на любого человека.
— Не беспокойся, — ответил Сансеверино, — Подберем тебе хоть полный комплект. Железо будет сидеть как вторая кожа. На копьях выйдешь?
— Не сочти меня трусом, но я совершенно не готов выступать на копьях по вашему обычаю. Дело не в снаряжении. Этому я не учился.
— Разве копье не самое естественное оружие всадника?
— Лучшее оружие всадника — лук. Потом, при сближении, сулица. По-вашему, кажется, дротик. Легкое копье, чтобы его метнуть. Еще ближе — сабля.
— У вас нет в обычае таранного удара копьем? Как же вы атакуете пехотную баталию?
— Мы не атакуем пехотные баталии. Ни русские князья и бояре, ни татары, ни ляхи не выставляют в поле квадраты пеших воинов в доспехах и с пиками. Между собой и с татарами мы сражаемся только верхом. Пешие воины нужны, чтобы защищать города. Или защищать лагерь, обнесенный стеной из повозок. По-вашему, вагенбург.
— Надо же, — удивился Сансеверино.
— Но у вас в гербе святой Георгий, поражающий змия копьем, — удивился Книжник.
— Дайте мне змия, и я его поражу копьем, — серьезно ответил Устин, — Только не пускайте его верхом, в доспехах и с копьем мне навстречу.
Сансеверино рассмеялся.
— То есть, наши забавы вроде снять копьем кольцо, поразить кочан капусты или «сарацина» тебе по плечу?
— Конечно. И метание копий с седла.
— Дадим тебе такую возможность. Но достаточно ли хороша твоя лошадь для этого?
— Я разбираюсь в лошадях, и она хороша, — уверенно ответил Устин, — Пусть она не пройдет по глубокому снегу и каждую ночь нуждается в теплой конюшне, но она не боится холодного железа и слушается всех моих команд уздой и ногами.
— Это же просто курьерская кобылка с конского рынка. От заводчика-простолюдина.
— Достоинство таких коней в том, что они не только быстрые, но и послушные. В конюшне купца может быть дюжина лошадей, на любой из которых может ездить любой из дюжины всадников. Боевой конь привыкает к одному хозяину. Если конь пережил своего рыцаря, не всегда он покорится даже сыну покойного.
— О, да! — согласился Сансеверино, — Конь для битвы это злой и могучий зверь. Их берут жеребятами и обучают годами. Нельзя просто прийти в большой город и купить боевого коня. Даже если выйти на соборную площадь, поднять над головой кошель и воззвать к продавцам громче иерихонской трубы. Но у нас тут по плану не битва, а турнир. Конь для турнира на копьях более сговорчив. В небогатых семьях на несколько сыновей может быть общий турнирный конь.
— Я купил свою лошадь, выбрав на большом рынке в торговом городе. И она стоит каждого дуката, который я отдал. Быстрая, умная и послушная. Другого коня я покупать не буду.
— Тогда пойдем, подберем тебе доспехи, пока не выехали.
Сансеверино, дожив до седин, собрал хорошую коллекцию доспехов и оружия. Средства позволяли и пробовать новинки, и следовать моде, и держать комплекты на разные случаи.
Устин знал, что доспехи, которые прилично носить рыцарю, стоят очень дорого, и он посчитал, что просить железо попользоваться бесплатно будет позорно для него, а сдавать доспехи в аренду будет неприлично для Сансеверино.
Поэтому он за символическую сумму приобрел у нового друга старомодную миланскую кирасу, сделанную еще в те времена, когда под кирасу не надевали латный горжет. Когда-то этот комплект носил сам хозяин, но за годы он погрузнел и раздался в талии. Набедренники тоже подошли. От защиты ног ниже колена Устин отказался.
К миланскому доспеху прилагались латные руки с локтями на шарнирах и большими наплечниками, а также рукавицы. И закрытый шлем армет с узкими прорезями. Устин не стал это все даже примерять. К шлему с таким обзором надо привыкать месяцами. Как метать копья с таким обвесом на руках? Как махать саблей в стальной рукавице?
Оружейник покопался в своем хозяйстве и выдал руки попроще, где наплечники не закрывали подмышку, а локоть с обеих сторон крепился ремнем и обеспечивал больше свободы действий, чем шарнир. И латные перчатки, где пальцы закрывались стальными чешуйками.
— Я бы не советовал, — сказал Сансеверино, — Хороший удар оставит тебя без пальцев. То есть, пальцы может и не отрубит, но отобьет, и ты уронишь меч.
— Фехтование саблей в первую очередь учит не подставлять пальцы, — ответил Устин, — Я бы и вовсе не брал перчатки, но у вас так не принято.
Шлем тоже подобрали без труда. Из тех новомодных, что известны как «бургиньот», с козьрьком и открытым лицом.
— Такой хорош для легкой кавалерии или для пехоты, — неодобрительно сказал Сансеверино, — Но не для турнира.
— Я не пойду в копейный турнир, — ответил Устин, — А пешим или конным на мечах отлично отобьюсь в легком доспехе.
— Хоть кольчугу пододевай.
— С кольчугой будет тяжело.
— Но у тебя столько уязвимых мест.
— На Руси доспехи еще менее защищают. Нас учат уворачиваться и брать защиты оружием.
— Сегодня уже некогда, но завтра в Тортоне ты мне покажешь свое мастерство.
— Почту за честь.
— И тебе нужно подобрать одежду. У тебя только то, в чем ты приехал?
— Да. Почем у вас одежда?
— Пошить по мерке ты не успеешь. А я не хочу торговать ношеным платьем как старьевщик. Пойдем, подберем тебе что-то из одежды сына, он постройнее меня. В Тортоне портной подгонит.
— Благодарю.
Сын Сансеверино недавно попал в плен, и рисковал просидеть там до тех пор, пока мода не сменится, и лучшие костюмы перестанут быть актуальными в высшем обществе.
Как и следовало ожидать, штанов-шоссов, элегантно облегающих бедра и ягодицы, подобрать не удалось. Они шьются строго по фигуре. Поэтому остановились на паре модных костюмов в имперско-швейцарском стиле, где штаны отдельно, чулки отдельно. У них и дублеты особого прилегания не требовали, так что портному оставалось только ушить их в талии, убрав лишнее в швы. Не сказать, чтобы младший Сансеверино был толст, это Устин за месяцы, проведенные в плену, сильно усох.
Поддоспешный комплект затруднений не вызвал, тренировочные поддоспешники шились как расходники и подгонялись по фигуре шнуровкой. Для турниров богатые рыцари надевали под доспехи дублеты из модных тканей, но небогатые ограничивались гербовой накидкой на кирасу.