— Да. Это же весело. Разве у вас рыцари никогда не участвуют в простолюдинских забавах?
— Участвуем, конечно. Особенно, когда с девками, — ответил кто-то из гостей.
— Разве прилично биться на кулаках? — спросил другой.
— Кто нам запретит, если мы захотим? — ответил Устин и посмотрел на Книжника, ища поддержки.
— Иисус выгнал торговцев из храма кулаками, а не мечом, — ответил Книжник, — Он вообще не любил кровопролитие.
— На турнирах мы же бьем руками и боремся, — сказал кто-то из рыцарей.
— Только в железе и с рыцарями, — ответили ему.
— А свадьбы-то, свадьбы! — напомнил Трибуле, — Я знаю, что вытворяют господа рыцари на свадьбах!
— Даааа! Свадьбы! — загудели гости.
Устин облегченно выдохнул. Оказалось, что на время свадебного пира, если не считать совсем уж высшую аристократию, все гости считались как бы равными, и обычай не требовал соблюдать дистанцию ни вверх, ни вниз. Не возбранялось под настроение потузить кулаками и ближнего своего, и неближнего, и вообще незнакомого гостя.
— Было дело, мы на пиру встретили одного краснорожего сутягу, — бодро рассказывал один местный рыцарь, — Малость побили друг друга, а потом повернулись к нему, и так славно угостили тумаками, что мать родная бы не узнала. Под глаза навешали фонарей, поломали зубы, сломали ухо, сломали пару ребер и даже ливер в брюхе так отбили, что кровью ссал.
— А вот у нас был случай…
Трибуле встал и постучал ложкой о бокал.
— Как вы думаете, зачем Его Величество отправил меня вперед? — спросил шут.
Рыцари пожали плечами. Явно же провоцирует реплику, чтобы подколоть ответившего.
— Потому что Его Величество хочет, чтобы в Турине для него поставили мистерию, — продолжил Трибуле, — Он привык в Париже каждое Рождество смотреть мистерии.
— Турин не планировал никаких мистерий на это Рождество, — заявил отец Августин, — Мистерии у нас ставят госпитальеры из Сан-Антонио-ди-Ранверсо, но на это Рождество у них завал с паломниками.
— Так запланируйте! На двадцать седьмое.
— Почему двадцать седьмого? — спросил Книжник.
— Потому что Его Величество хорошо если успеет приехать к Рождеству. Двадцать пятого прием в Монкальери, двадцать шестого — турнир. Дальше двадцать восьмое — день избиения младенцев.
— Что-что? — удивился Устин, — Что вы делаете в этот день?
— Избиваем младенцев, конечно же! — воскликнула Колетт, и рыцари рассмеялись.
— Нет, мы не избиваем младенцев, — поморщился аббат, — Это дурацкий праздник черни в память об избиении младенцев царем Иродом. Во Франции его, кажется, запретили. Но не в Савойе. Потом еще будет первое января. Представляете, день дурака.
— У дураков есть свой день?
— В мире столько дураков, что у нас с вами может быть свой месяц, — гордо ответил Трибуле.
— Но осталось всего пять дней, — тихо сказал аббат, — Если бы Его Величество предупредил нас раньше…
— Сделайте маленькую мистерию. Чтобы уместилась между полуднем и сумерками. И чтобы я был Адамом, а Колетт — Евой.
— Господи! Да про что же я поставлю мистерию? Почему я, в самом деле?
Отец Августин посмотрел на родственников. Те молча показали, что они ни к каким постановкам близко не подойдут.
— Пусть город ставит, как обычно. Каждый цех закажет свой сюжет, построит свою декорацию, поставит своих актеров, — предложил он.
— Город не успеет, — сказал Лодовико Сансеверино, — Они неделю только советоваться будут. А перед этим две недели законники будут искать в законах причину, почему город не обязан ставить мистерию, когда этого хочет государь соседнего государства.
— А мое аббатство почему обязано? — спросил аббат.
— Не аббатство, а местное благородное общество, включая всех присутствующих, — ответил Трибуле, — Не хотите — как хотите. Я так и скажу Его Величеству, что местное рыцарство гордо отказалось, ибо оно не ваши вассалы. Так и скажу, в жопу послали Ваше Величество и в другой орган, где Его Величество не в пример чаще бывает, и еще на третьем органе повертели. Ибо вассалы Вашего дяди не Ваши вассалы. А коннетабль, скажу, слушал и подхихикивал.
В шута запустили сразу несколькими предметами, но он от всех увернулся.
— Что это вы? Шут племянника вашего герцога не ваш шут.
— Да поставьте вы эту чертову мистерию, — сказал коннетабль Шарль де Бурбон.
— И пусть этот чертов король подавится? — продолжил Трибуле.
— За чей счет? — спросил аббат.
— За мой, — сказал коннетабль, — По справедливым туринским расценкам.
Все удивленно посмотрели на него.
— Предлагаю поставить маленькую красивую мистерию за счет наследства Бурбонов, — повторил коннетабль.
— Ах ты хитрюга! — вскричал Трибуле, — Ты хочешь промотать наследство Бурбонов быстрее, чем суд присудит его матушке Луизе?
Коннетабль красноречиво промолчал, и вопрос превратился в риторический.
— А знаете, неплохая идея, — сказал аббат отец Августин и посмотрел на родственников.
— По справедливым-то расценкам, да, — сказал Лодовико Сансеверино.
— Это без денег поставить сложно. С деньгами-то не вопрос, — сказал аббат, — Будут деньги, актеров быстро найдем. Хоть в тот же день. Декорации поставим. Нужен сюжет, идея какая-то.
— Про Московию, — предложил Трибуле.
— При чем тут Рождество? — спросил Лодовико Сансеверино.
— Поставьте про Рождество в Московии.
Аббат посмотрел на Устина.
— Можно, конечно, — задумался Устин, — Я все расскажу. У вас только снега нет.
— Сколотите деревянную горку, накройте холстиной, — предложил коннетабль, — Кстати, можем попросить у Его Светлости медведя. У вас в Московии ведь есть медведи?
— О, у нас полно медведей. На праздниках всегда ходят поводыри с медведями. Медвежата пляшут на задних лапах, а потом обходят зрителей с шапкой.
— Да? Я видел этого медведя, он мне показался большим и злым.
— Медведь на самом деле очень опасный зверь, — согласился Устин, — Взрослый лесной медведь плясать под бубен не станет. Для забав берут маленьких медвежат и учат их с молочного возраста. Как собак. У вас ведь есть ученые собаки?
— Конечно. Нет зверя умнее собаки. Они что только ни делают. Даже загадки отгадывают.
— Почему бы и нет, — сказал Шарль де Бурбон, — Туринское высшее общество за счет наследства Бурбонов поставит для Его Величества маленькую мистерию про Московию.
— Мы? — недовольно загудели рыцари, — Не рыцарское это дело.
— Поставит аббатство, а вы поддержите. На одних только деньгах свет клином не сошелся. Да, отец Августин?
Отец Августин пожал плечами, но не отказался.
— Брат Книжник, возьметесь быстро написать сценарий? — спросил он.
Книжник не ожидал, что запрягут и его, и замялся.
— Думаю, да, — ответил он, — Я записал много из того, что рассказывал наш друг. Вместо медведей возьмем собак. У вас найдется какой-нибудь жонглер с собаками?
— Найдем.
— Маски и шкуры Устин покажет, как надо. У вас есть, кто их быстро сделает?
— Найдем.
— Горку сколотим, холстом накроем. На чем вы со снежных гор катаетесь? — спросил Книжник Устина.
— На санях, на гладких дощечках, на скользких шкурах, а кто и на своем заду.
— На шкурах по гладким доскам должно быть нормально.
— И кулачные бои, — сказал кто-то из рыцарей, — Перед Его Величеством даже я выйду.
— Ты выйдешь, так монахи разбегутся, — со смехом ответили ему.
— Ну ты против меня выйди, если не трусишь.
— И выйду!
— Только давайте в шкурах и в масках, — сказал аббат, — В хороших масках. Чтобы потом никого не узнали и не попрекали. Мало ли поймут неправильно.
— Вот-вот, — сказал Устин, — У нас иногда даже священники бьются. Батюшка наш, отец Иоанн любит молодость вспомнить.
Аббат вздрогнул, будто его выталкивали на ристалище.
— Что, брат, тряхнешь стариной? — спросил его Лодовико, — Помнишь, как в детстве друг друга мутузили? Ты ведь не всегда в сутане ходил? Студентом ты тот еще забияка был.
— А и тряхну, — ответил аббат, — Напротив тебя и встану.
— Давай-давай. Это ты в детстве меня колотил, потому что старше на два года.
— Если что, по русским обычаям кулачный бой это не поединки, — вмешался Устин, — Стенка на стенку это партия против партии.
— Значит, соберем партии, — Лодовико не по-доброму ухмыльнулся, — Партия рыцарства и партия аббатства. Рыцарей пусть будет дюжина, а ты, брат, ставь любое войско. Хоть полк.
— Только обе стороны должны быть инкогнито. В масках, в шкурах, в чем угодно, — добавил коннетабль, — Чтобы на следующий год мордобития между рыцарями и монахами не стали традицией.
— Принято, — сказали рыцари.
Аббат смочил горло вином и резюмировал для коннетабля.
— Мы возьмемся и сделаем. Но не силами одного только аббатства. Нужна будет помощь местного благородного общества.
— В разумных пределах, — сказали рыцари, — Паясничать на сцене не будем.
— Мне нужны все замковые плотники и столяры. Своих не хватит, чтобы быстро сделать все декорации, а городских на каникулах ни за какие деньги не заставишь работать. И портные тоже.
— Пришлем.
— Мне нужны ткани и пиломатериалы. Завтра будет смета. Что есть у вас, приму натурой. Что-то придется купить в Турине, надо будет поехать и купить.
— Дадим.
— Мне нужен реквизит, который остался у туринских цехов от прошлых мистерий. В аренду. За деньги. Завтра будет список, надо чтобы кто-то поехал, договорился и привез. Я сам не смогу, я буду руководить в аббатстве. А монахи не мастера торговаться. Надо, чтобы поехал уважаемый человек, с которым побоятся ссориться, глядя ему в глаза.
— Я поеду!
— И я!
— Ваша милость, господин коннетабль, — аббат вспомнил еще о чем-то.
— Выпишу несколько векселей, лишней монеты не привез, — сказал Шарль де Бурбон, — Если поторопитесь в ближайшие месяц-два, то точно успеете монетизировать.
— Не за полную цену.
— Выпишу с запасом.