— Вот прямо интердиктом?
— Прямо интердиктом.
— У тебя есть такое право?
— Правовед нашелся! У аббата есть. Не у аббата, так у епископа. Чтобы простолюдина отлучить, папское благословение не требуется.
— Я тебя все равно брошу, — злобно сказал Мятый.
— После мистерии, — спокойно ответил Тодт.
Мятый сжал кулаки до дрожи. Но промолчал.
Не успев выйти с собрания, Устин задумался о снаряжении для кулачного боя. Взял Книжника и вернулся к аббату.
— Выдать бы всем рукавицы. Лучше меховые, мехом внутрь. У нас, конечно, и голыми кулаками бьют, но с непривычки можно и пальцы себе переломать, и без зубов остаться.
— Рукавицы найдем, — сделал пометку аббат.
— Той стороне тоже скажите про рукавицы. Чтобы по-честному.
— Скажу, не бойтесь. И про зубы скажу. Что еще по защите?
— Неплохо бы в зубах что-то мягкое зажать. Хоть рукавицу лишнюю, да хоть и просто ткани лоскут. Чтобы зубами не лязгать. Зубы новые не вырастут. У нас бьются зимой в зимней одежде. У вас также будет. Ваша одежда, хотя и не тулупы, но толстая, мягкая. Только хорошо, когда над шеей воротник стоит. И шапка мягкая, чтобы не слетала. У вас береты носят, такое можно даже не надевать. Сразу под ногами окажутся.
— Колпак войлочный, — сказал Книжник.
— Рыцари мягкие шапки с ушами под шлем надевают, — вспомнил Устин.
— Подшлемники, — записал аббат, — У гильдейских одолжим.
— У кого? — удивился Устин.
— У нас ремесленники собираются в гильдии. Гильдия ткачей это союз всех ткачей города. Гильдия кузнецов, гильдия сапожников. Каждая гильдия должна иметь доспехи и оружие и выставлять отряд на защиту города. У вас разве не так?
— У нас не так, у нас народ по соседству объединяется, а не по ремеслу. Хотя ремесленники часто в одних слободах собираются. Но я понял, у вас тоже по-умному.
5. Глава. 24 декабря. Русский кулачный бой
— Отец Августин назначил меня Змием — сказал Книжнику повар аббатства, — В костюме дракона выхожу.
— Тебя? — удивился Книжник, — Хотя московский герб…
Традиционно принято считать, что Змий это змея. Хотя в некотором контексте «змием» могут называть дракона. Например, Устин, описывая московский герб словами, переводил змия то как Schlange, то как Wurm. Но, когда Тодт начал рисовать по описанию, русский потребовал добавить лапы и крылья. То есть, с точки зрения московитов, Змий это не только змея, но и дракон. И это можно забавно обыграть, потому что для всех грамотных католиков библейский Змий это именно что змея. Потому что Бог сказал «за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми, ты будешь ходить на чреве твоём, и будешь есть прах во все дни жизни твоей». А драконы, как доподлинно известно всем, кто видел живого дракона, ходят не на чреве, а на лапках. Или летают.
— Пусть будет дракон, — сказал Книжник, — Но почему ты?
— Роль состоит в том, чтобы предлагать людям еду. И требует громкого голоса, чтобы слышно было на всю площадь от дворца до замка. Я вот думаю кроме яблока чего-нибудь крепкого Адаму и Еве вынести. Они же, бедные, замерзнут. Зима на дворе.
— А яблоко?
— А яблоком закусить, — сказал Устин, — У вас вином еду запивают, а у нас едой вино закусывают.
— Ага. Этак каждая библейская история с московским колоритом получится, — сказал Книжник, — Я правильно понимаю, что у вас зеленый змий символизирует крепкое питие? И еще татарского начальника могут змием обозвать. Тугарин-Змий, верно?
— Крепкое питие, конечно, можно символизировать змием, — ответил Устин, — И татарина, конечно, можно символизировать змием. Но это совсем разные змии, ибо татары вина не пьют.
— Только не говори, что они пьют воду, — сказал повар, — Нет таких дураков, чтобы воду пить. В ней сплошная зараза. Усрешься с нее. На вине свет клином не сошелся. И молоко люди пьют, и пиво, и мясные отвары, и травяные.
— Татары пьют кумыс, — ответил Устин, — Это такие кислое лошадиное молоко, немного броженое.
Все поморщились. Лошадиное молоко? Скисшее? Броженое? Фу, гадость.
— Еще бузу. Это напиток из дробленого зерна, похожий на пиво, но не пиво, потому что без хмеля. И квасом нашим не брезгуют, это напиток из хлеба.
— Сбитень пьют татары? — спросил Книжник.
Устин ни разу не угощал татар ни сбитнями, не ставлеными медами. Но слышал историю основания Казани, пробовал татарский чак-чак, поэтому знал, что мед татары кушают с большим удовольствием. Раз мед едят, значит, могут его и пить.
— Наверное, пьют. Мед им Аллах не запрещает.
— Тогда ты будешь татарский Змий, — сказал Книжник повару.
С аббатства набралось семь человек, не считая отца Августина. Верный слуга аббата, крепкий малый, годный хоть в солдаты. Отец-плотник с подмастерьем, перешедшие в аббатство из города. Кузнец, эти никогда от драки не откажутся. Толстячок повар, похожий на осадную башню, только маленькую. Двое пожилых, но крепких бывших солдат.
Университет в Турине мог похвастаться древностью, но не размерами. С самого его основания студенты и преподаватели занимали всего одно здание. За тридевять земель в Турин учиться не ездили. Почти все слушатели происходили из хороших семей Савойи и Пьемонта. Пара человек из Милана, по человеку-два из городков вроде Асти, Тортоны, Алессандрии,
В конфликте короля Франциска и императора Карла Университет считал хорошим тоном поддерживать короля. Слишком много уважаемых сеньоров от Шамбери на западе до Вогеры и Кремоны на востоке и от Милана на севере до Генуи на юге уже дали вассальную присягу Франции и прославились в боях под знаменами с лилиями.
Студент и в скоромный день ест не досыта, а в пост вовсе голодает. Аббат пообещал кормить всех добровольцев, и университет выставил пять человек. Голодных, но готовых к бою. Средневековая интеллигенция частенько переходила на рукоприкладство, исчерпав аргументы в научных спорах, и не брезговала кабацкой дракой. Обычно студенты уезжали по домам отъедаться на каникулах, но на этот раз каникулы в Турине ожидались полными событий, и многие остались. Правда, такого взлета цен на все-все-все никто не ожидал, поэтому предложение помахать кулаками по-мужицки, но инкогнито, в обмен на неделю полного пансиона было принято с благодарностью.
Аббатство Сан-Антонио-ди-Ранверса, расположенное в долине между горной частью Виа Францигена и Турином, прислало гонца с извинениями. Небывалый наплыв паломников, нужен прямо каждый-каждый человек. Обратитесь в Сакра-ди-Сан-Мигеле, что на горе. У них паломников мало, а монахов и послушников достаточно.
Доминиканцы тоже отказали. Гонец с подворья церкви Сан-Доменико сообщил, что у них вообще-то женский монастырь и библиотека, а не военно-монашеская обитель. Как бы между строк гонец намекнул, что отцы-инквизиторы категорически не одобряют идею кулачного боя по некатолическому обычаю. И, если будут какие-то связанные с этим инциденты, то отца Августина строго осудят, поставив на вид по бенедиктинской вертикали управления. Если же инцидентов с Божией помощью не случится, то докладывать выше не станут, ибо визит короля Франции это обстоятельство непреодолимой силы.
На призыв постоять за честь сутаны ответила только расположенная на высокой горе в дневном переходе от Турина коммендантная бенедиктинская обитель Сакра-ди-Сан-Мигеле, чей непосредственный начальник обитал по ту сторону гор. Лично приор обители привел пятерых монахов, при взгляде на которых поежился даже видавший виды Мятый.
Сакра-ди-Сан-Мигеле уже триста лет существовало в виде замка над перевалом. Старший по аббатству из числа его обитателей имел статус не аббата, а приора. В XIV веке аббатство разжаловали в комменду. То есть, аббатом считался покровитель аббатства, который имел право получать с него доход, но не имел церковной юрисдикции над монахами. Покровителем сейчас был бенедиктинец Урбан Миоланский, епископ Гренобля, соседней епархии. Непосредственно в аббатстве старшим по званию и ответственным за все дела на месте оставался приор.
Савойские герцоги последние лет сто пытались сделать епископским городом свою столицу Шамбери, но Рим почему-то не разрешал. В последнюю попытку Урбан Миоланский даже переехал в Шамбери, но снова не прокатило. Несколько лет назад епископ Гренобля посетил вверенное его попечению Сакра-ди-Сан-Мигеле и выделил бюджет на ремонт и роспись, но последнее время ему нездоровилось, он сидел в своем Гренобле по ту сторону гор и даже в Шамбери бывал наездами. Туринскому же епископу и раньше дела не было до коммендантной обители на перевале, а недавно назначенный епископом генуэзец Инноченцо Чибо вряд ли про нее даже слышал. Как и его такой же неместный викарий-флорентинец.
Аббатство, не получая должного контроля, не получало и пополнения личного состава. Монахов становилось все меньше. Лучшие из них не выдерживали отсутствия порядка и переводились в другие места. Худшие дезертировали. Старые умирали. Паломники все чаще проходили мимо, в следующее по пути аббатство Сант-Антонио-ди-Ранверса, относившееся к ордену иоаннитов.
Несколько месяцев назад старый больной приор наконец-то отдал Богу душу. Его место тут же занял отец Жерар, и жизнь начала налаживаться. Новый приор оформил перевод не то из францисканцев, не то из разбойников еще десятка тружеников креста и сутаны, нанял рабочих починить дорогу, колодец и помещения.
На следующий день после выдачи вводных, вернулся гонец, отправленный в Сакра-ди-Сан-Мигеле. И не один, а с шайкой монахов.
— Когда бы не сутаны, нипочем бы не подумал, что это монахи, — тихо сказал Мятый Тодту.
— А кто? — спросил Тодт, который тоже немало повидал подобной публики на галерах.
— Приор, отец Жерар, — продувная бестия. Мошенник и плут.
— Мне кажется, что он все-таки монах.
— Монах-то он монах. Я не знаю, как ты, но нормальные люди монахами не рождаются.
— Это да. В монахи приходят.
— Приходят, и не от хорошей жизни. У некоторых глазки так и бегают, ищут, где что стащить. Вон те двое здоровых мужиков в сутанах, как пить дать, лупили людей дубинками в подворотнях. За большим наверняка с дюжину сме