На сцене появилась Колетт в костюме Евы до грехопадения. Ее встретили бурными аплодисментами. Мало того, что она была хороша сама по себе, но нужно немало смелости, чтобы в таком виде показаться перед всем городом, тем более, зимой.
Вышел Змий, и публика рассмеялась. Ровно тот же татарский Змий, которого побеждал святой Георгий. В руках Змий держал поднос с тремя кружками.
— Змий? — удивленно спросила Ева.
— Выпей, Ева, согрейся.
Ева взяла кружку, Змий взял другую. Они чокнулись, Ева сделала большой глоток и замерла, выпучив глаза. Змий отпил совершенно спокойно.
— Подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? — произнес Змий и посмотрел на Дерево Познания с настоящим яблоком.
Ева подскочила к дереву и с усилием оторвала от него яблоко, прибитое большим гвоздем. Укусила, прожевала, вернула голос и ответила.
— Плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть.
Она с наигранным удивлением посмотрела на яблоко в своей руке, на дерево, и схватилась за сердце.
— Ах! Отчего же я умру? От лихорадки, от потницы, от горячки? От боли в сердце или боли в животе?
— От поноса! — крикнули из толпы.
— От неаполитанской болезни!
— И от холода! Выпей еще, согреешься!
Вышел Адам. Колетт выглядела великолепно, но и Трибуле весьма достойно. Шут предсказуемо оказался стройным, мускулистым и не сутулым. Что неудивительно, ибо шуты не гнут спину на работе, зато практикуются в гимнастических упражнениях и в фехтовании, каковой жизненный навык критически важен для любителей подшутить над ближним. Вот ростом Трибуле был невелик, но не ниже партнерши.
Нет, не надо думать, что шуты участвуют в благородных дуэлях. Шуты ходят по тому же Парижу, что и прочие придворные. И в той же мере рискуют встретиться если не с самими благородными недоброжелателями, то с их прихлебателями, или с наемными убийцами, а то и просто с грабителями.
— О, Ева! Ты вкусила плод запретный!
— Увы, Адам. Но ты меня бы понял, когда б испил большим глотком из чаши бытия.
Змий с подносом повернулся к Адаму.
Адам взял кружку, чокнулся со Змием и испил большим глотком. Повернулся к зрителям и попытался что-то произнести, но голос пропал.
Ева протянула ему яблоко. Адам откусил, прожевал и сказал:
— Ах, отчего в Раю так холодно? — спросила Ева.
— Я тут подумал, перед холодом мы беззащитны. И надо сшить одежду из смоковных листьев, — ответил Адам.
— И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания, — зачитал Книжник.
Адам и Ева убежали за холст с деревом и сразу вышли, зябко кутаясь в длинные плащи с рукавами, обшитые листьями. Зрители разочарованно завыли.
— И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая. И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал ему: где ты?
— Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся, — ответил Адам.
— Кто сказал тебе, что ты наг? Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?
— Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел, — Трибуле состроил гримасу и указал двумя руками на Колетт.
— Что ты это сделала?
— Змий, которого Ты мне дал, обольстил меня, и я ела, — ответила Колетт, повернулась к Змию и сладострастно укусила недоеденное яблоко.
Ее лиственный плащ как бы случайно приоткрылся и показал стройную ножку.
— А я что, я ничего! — сказал Змий весьма нетрезвым голосом, — Я зверушка, какой с меня спрос? У меня лапки!
— За то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоём, и будешь есть прах во все дни жизни твоей! — зачитал Книжник.
— А раньше на чем змии ходили? — риторически удивился Змий.
— И выгнал Адама Господь Бог из сада Эдемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят, — продолжил Книжник.
Вышел завернутый в простыню ангел с белыми крылышками и вострубил в трубу. С другой стороны сцены вышел такой же ангел и постучал в барабан.
Адам и Ева спустились со сцены. При этом плащ Евы снова распахнулся в сторону господской трибуны к вящей радости зрителей. Змий помахал им ручкой из Рая. Не то Господь забыл выгнать из Рая главного виновника, не то Адам не упомянул про дальнейшую судьбу Змия в своих мемуарах. Судя по Ветхому Завету, потомки Змия избегали попадаться на глаза потомкам Адама примерно до Иакова, сына Исаака, сына Авраама.
— Также московиты почитают Ноя, потому что вся их жизнь связана с реками, — зачитал Книжник, — Все города там стоят на берегах рек. Летом русские плавают на кораблях, а зимой реки замерзают и превращаются в широкие дороги, по которым ездят на санях.
Из дворца епископа выехала телега, везущая ковчег. Ковчег изображала красивая новая лодка, еще даже ни разу не спущенная на воду. В лодке стоял Тодт и демонстративно махал молотком.
— И сказал Бог Ною: конец всякой плоти пришёл пред лице Моё, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли. Сделай себе ковчег из дерева гофер; отделения сделай в ковчеге и осмоли его смолою внутри и снаружи. Но с тобою Я поставлю завет Мой, и войдёшь в ковчег ты, и сыновья твои, и жена твоя, и жёны сынов твоих с тобою. Введи также в ковчег из всех животных, и от всякой плоти по паре, чтоб они остались с тобою в живых; мужеского пола и женского пусть они будут. Из птиц по роду их, и из скотов по роду их, и из всех пресмыкающихся по земле по роду их, из всех по паре войдут к тебе, чтобы остались в живых.
В лодку посадили Трибуле и Колетт уже в приличном виде, двух дрессированных собак Песьего Доктора, двух куриц, двух козочек, двух овечек и двух визжащих поросят. И, немного неожиданно, под общий хохот, Змия, который притащил тряпичную змею из старого реквизита.
Следующий сюжет был посвящен Аврааму.
— От Авраама московиты свой род не ведут. И наши короли не ведут. Но как добрые христиане, они чтут предков Иисуса.
На сцену вышли Авраам и Сара. Снова Трибуле и Колетт, которых публика встретила аплодисментами. Трибуле в широком плаще и в седом парике. Колетт в модном платье.
Очень краткую биографию Авраама отыграли без комических реплик. Несложную роль Исаака исполнил Устин.
После Авраама Трибуле в том же костюме сыграл Моисея. Житие Моисея выбрали исключительно из-за алхимика, который пообещал усилить впечатление от десяти казней египетских. Барабан и Труба подобрали подходящие мелодии.
Воды Нила сыграл фонтан с ручной помпой, которую качали четверо монахов. Струи окрасились в багрово-красный.
«Нашествие жаб» вроде бы не обещало спецэффектов. Но труба забавно квакала, а три тряпичных жабы взорвались, «объевшись».
«Нашествие вшей» изобразили статисты, которые яростно чесались на мотив бранля.
Для нашествия диких зверей использовали шкуры, заготовленные для костюмов на кулачный бой. «Звери» забежали за господскую трибуну и там передали шкуры оруженосцам бойцов.
«Мор скота» изобразили дрессированные собаки, которые сначала танцевали, потом повалились как замертво.
«Язвы и нарывы» Книжник просто зачитал.
На «Гром, молнии и огненный град» алхимик устроил разноцветный фейерверк. Чтобы ничего лишнего не сгорело, заряды зажигали на городской стене, направленными немного во внешнюю сторону. Погода стояла пасмурная, и на фоне темного неба фейерверк смотрелся ярко и красочно.
«Саранчу» Книжник зачитал, а на «Тьму египетскую» под сценой взорвались дымовые заряды. На господскую трибуну и на дворец епископа ничего не надуло, а простолюдины малость покашляли.
Обзор Ветхого Завета покатился дальше, к Самсону и Далиле.
— Древнего рыцаря Самсона московиты знают и почитают, — сказал Книжник.
Историю Самсона в Турине не ставили довольно давно. Ветхий завет весьма велик, и у каждого священника есть там свои любимые герои, которых он поминает несколько раз за проповедь. Отец Августин тоже не стал бы ставить Самсона, но не так уж и много историй, где в центре внимание дуэт мужчины и женщины. Кроме того, там упоминался лев, значит, есть повод украсить мистерию гривастым красавцем.
Реквизиторы выкатили клетку со львом. Господа уже видели льва в Монкальери, а простолюдинам царя зверей еще не показывали. Клетку прокатили от дворца епископа к трибуне у замка вдоль веревки, ограничивавшей горожан. Честной народ с близкого расстояния полюбовался на огромного желтого кота.
Льва не кормили со вчерашнего дня. Перед выступлением Трибуле пришел к нему с мешком свежатины и попотчевал зверя до отвала. Поэтому лев спокойно дремал в клетке, но, когда его покатили, недовольно поднял голову.
Навстречу льву шел Трибуле с актерами, мужчиной и женщиной. На шуте красовался объемный парик из конского волоса.
— И пошёл Самсон с отцом своим и с матерью своею в Фимнафу, и когда подходили к виноградникам Фимнафским, вот, молодой лев, рыкая, идёт навстречу ему. И сошёл на него Дух Господень, и он растерзал льва как козлёнка, а в руке у него ничего не было. И не сказал отцу своему и матери своей, что он сделал, — зачитал Книжник.
Трибуле открыл клетку и зашел внутрь. Зрители ахнули. Шут вынул из-за пазухи и бросил льву тряпку, пропитанную кошачьей мятой. Мяту любезно предоставила Колетт из своих запасов благовоний. Лев муркнул, подцепил пахучую материю когтями и перекатился на спину. Трибуле сделал вид, что поставил ногу на зверя, с пафосным выражением лица бросил взгляд на публику и быстро покинул клетку.
— И пришёл и поговорил с женщиною, и она понравилась Самсону, — продолжил Книжник, — Спустя несколько дней, опять пошёл он, чтобы взять её, и зашёл посмотреть труп льва, и вот, рой пчёл в трупе львином и мёд. Он взял его в руки свои и пошёл, и ел дорогою; и когда пришёл к отцу своему и матери своей, дал и им, и они ели; но не сказал им, что из львиного трупа взял мёд сей.