первому, тем более, что тот за разговором с какой-то дамой Макса не узнал.
Идти пришлось недалеко. Соседний дом, окна выходят на площадь. Подходящее место, чтобы строиться уважаемым людям и принимать еще более уважаемых людей.
— Мое почтение, — поклонился Максимилиан, увидев в маленькой комнате и Сансеверино, и, неожиданно, Шарля де Бурбона, коннетабля Франции.
Рядом с тридцатилетним красавцем коннетаблем шестидесятилетний Сансеверино выглядел старым. Последний раз до этого Макс видел его во дворе замка в Вогере. На почтенные года тогда указывала только седая борода. Величественная осанка и командный голос ставят мужчину вне возраста. Но посади того же полководца рядом с ему подобным, только молодым, и станут заметны все морщины, сколько их есть на лице и на руках. И мешки под уставшими глазами. Признаком старости станет та же борода, которая только что была признаком мужественности.
— Рад Вас видеть живым и невредимым, — сказал коннетабль, повернувшись к Максимилиану, — Докладывайте.
— Я довез золото до Монцы. К сожалению, не полностью, — сказал Максимилиан, — Но сохранил все в тайне.
— Я вчера говорил с Лотреком. Он оценивает сумму, которая доехала до армии, как порядка шестидесяти тысяч, не более.
— Я смог отбить у грабителей примерно три четверти из того, что у них было, — бесхитростно признался Макс, — Даже не знаю, взяли они всю сумму или нет. Мы попали в засаду на переправе в Парпанезе. Меня ранили. Я знаю, что мои верные люди треть доставили в армию. Еще треть досталась фуражирам Фрундсберга, и судьба еще одной трети мне пока неизвестна.
— Слишком мало, чтобы ради этого ссориться с Ее Высочеством. Я недоволен. Надеюсь, Вы сохраните тайну, и мое имя нигде не будет произнесено в связи с этим.
— Клянусь, что я ни разу не упомянул Вас, начиная с нашей последней встречи.
— Точно? — коннетабль посмотрел в глаза собеседнику.
— Единственный человек, который что-то узнал от меня, это наш общий друг Галеаццо. Но Вы сами написали ему письмо, которое я передал, не читая.
— Вы провалили почти всё, — строго сказал коннетабль, — Не соблюли секретность. Потеряли большую часть золота. Что мы скажем королю, если он припрет нас к стенке?
Шарлотта, выслушав историю мужа, сутки раздумывала над правильной подачей событий, и теперь Максимилиан гордо использовал домашнюю заготовку.
— Коннетабля Франции он к стенке не припрет. Если только меня.
— Ты скажешь, что действовал по собственной инициативе? — удивился Сансеверино, — Это приведет тебя на плаху.
— Я прибыл в Геную как помощник королевского финансового контролера Пьера де Вьенна с целью найти денежные средства, которые Его Величество выделил для армии в Милане. Де Вьенн их не нашел и уехал в Рим на конклав. А я остался в Генуе, нашел триста тысяч и довез до армии.
— Не полностью. Далеко не полностью. От силы четверть.
— Четверть больше, чем ничего. С учетом того, какими силами располагал я, и какими силами располагали противники. Никто другой и столько бы не довез.
— Ладно бы золото переехало из кошелька королевы-матери в кошелек короля. Не стыдно бы было рассказать Его Величеству и получить заслуженное прощение. Подумаешь, переместили золото из одного места в другое, не сменив собственника. Но вы в процессе перекладывания из кошелька в кошелек утратили три четверти суммы.
— Категорически не согласен. Во-первых, королева-мать утверждает, что не получала этих денег. Поэтому не может пожаловаться королю, что ее ограбили. Во-вторых, не может быть речи о перекладывании средств из кошелька в кошелек, потому что я не грабил королеву-мать. И близко не подходил к ее бюджету.
— Как это?
— Насколько я понял, Банк передал золото под полную ответственность Андре де Ментона. У него золото украли грабители. Возглавлял их, если это важно, Альфонсо Тарди, советник из Банка. Допросите генуэзцев. Они не смогут повесить на меня ограбление. В конце концов, если они пойдут на такую низость, то вся Генуя знает, что в ночь ограбления я со всеми моими людьми пил на свадьбе племянника.
— Этот Тарди, которого ты обвиняешь, жив и даст показания?
— Мертв, но у меня есть свидетель, который видел его на месте преступления.
— То есть, у де Ментона ты золото не отбирал? — уточнил Сансеверино.
— Клянусь, что отбил золото у грабителей. А насчет пропажи золота короля или золота королевы претензии следует адресовать генуэзцам и де Ментону. Это они его утратили из зоны своей ответственности.
— Ты говорил, у тебя состоялась дуэль с де Ментоном, — напомнил Сансеверино.
— Не знаю, причастен ли он к похищению золота, и было ли у него желание найти похитителей, но после того, как я отобрал золото у грабителей, он пошел по моим следам, догнал меня и вызвал на поединок. Я победил и продолжил свой путь в интересах Его Величества.
— Надо полагать, он мертв и не сможет защитить свое доброе имя.
— Он мертв, но я к этому непричастен. У меня есть свидетель, который подтвердит под присягой, что де Ментона убили генуэзцы.
— Кто конкретно убил?
— Люди некоего Фабио Моральи, муниципального служащего.
— Некий Фабио Моралья сможет дать показания?
— Не знаю. Наверное. Но скорее всего, он мертв. Очень неудобный свидетель, если генуэзцы захотят повесить вину на меня.
— Ладно. Но как ты объяснишь, что, отобрав золото у грабителей, не попытался его вернуть непосредственно тем, у кого оно было украдено?
— Потому что Банк дискредитировал себя, столь небрежно отнесясь к золоту Его Величества. Зачем возвращать деньги, выпавшие из дырявого кошелька, обратно в него же? Лучше отправить их по назначению законному владельцу.
— Это все было бы хорошо, если бы ты привез в армию столько же денег, сколько пропало в Генуе. Король спросит, где его четыреста тысяч? Де Фуа отчитается, что получил шестьдесят, а где все остальное?
— У грабителей я отобрал порядка трехсот тысяч. Галеаццо знает, что на наш обоз напали люди епископа Пьяченцы в Парпанезе. Мне пробили голову, и я лежал раненый у Тривульцио в Пиццигеттоне. Шестьдесят мои люди довезли до армии. Еще примерно столько же позже нашлось в Милане, потому что одну телегу моего обоза захватили фуражиры Фрундсберга. Одну телегу задержал на заставе в Борго-Форнари добрый сэр Энтони Маккинли и передал Луи де Ментону. У него эту часть отобрали какие-то разбойники и увезли в сторону Генуи. Еще четверть мы потеряли на переправе, и я не знаю, где она.
— Маккинли? — переспросил коннетабль, — Кто такой?
— Шотландец на службе Его Величества, — ответил Сансеверино, — У него какая-то скромная должность в французской вертикали власти в Генуе. Он верный рыцарь короля, не клиент ни одной из генуэзских семей, ни связан ни с Медичи, ни с Савойским домом, ни с кем. Достойный человек, живет по своим представлениям о рыцарской чести, которые совпадают с общепринятыми.
— Увезли в Геную. Можно считать, что генуэзцы про эту четверть знают.
— Лучше считать, что они знают про все.
— Не про меня. Верно, Галеаццо?
— Верно. Про твою легкую причастность знаем только мы двое.
— Четверть, четверть… — прищурился коннетабль и строго посмотрел на Максимилиана, — Вы специально избегаете называть суммы?
— Понятия не имею, какие там были суммы. Я даже не уверен, что изъял у грабителей упоминаемые всеми триста тысяч. В бочках были монеты, а в ящиках слитки. Я ничего не пересчитывал и не взвешивал, просто раскидал по весу на четыре телеги, положив в каждую примерно четверть всех монет и четверть всех слитков.
— Вы понимаете, что с мертвых грабителей взять уже нечего, а Вы под подозрением минимум на полторы сотни тысяч?
— Но я не принимал ответственность ни на один дукат. Претензии следует предъявлять тем, кто брал эти деньги и не смог их сохранить.
— Официально.
— Да.
— Ты понимаешь, что неофициально, стоит кому бы то ни было всерьез заинтересоваться судьбой этого золота, и минимум половину суммы будут искать у тебя? — сказал Сансеверино, — То, что ты отобрал золото у грабителей, не делает тебя его легальным владельцем…
— Я знаю, — перебил Макс, — Я и вез его в армию, а не к себе домой.
— И легальным перевозчиком тоже не делает. Ты сейчас человек, за которым числится на полторы сотни тысяч дукатов краденого золота, которое не в твоей зоне ответственности только с твоих слов.
— Я отобьюсь.
— Вряд ли, — сказал коннетабль, — Я уверен, что золото ищет и королева-мать при помощь ее братьев, и, обязательно, генуэзцы, которые его потеряли. Вас захватят и будут пытать. Если Вы не сможете отдать им золото или отчитаться за него, Вас будут пытать сильнее. И Вы расскажете про нашу встречу в Марселе.
— Ну, убейте меня сами, — развел руками Макс.
— Я подумаю над этим. Кстати, где оруженосец, который сопровождал нас с вами в тот день?
— Надеюсь, он жив. В последний раз я видел его в Парпанезе.
Коннетабль состроил недовольную гримасу.
— Никому не говорите про эту встречу, — сказал он и вышел из комнаты.
— После службы Вас приглашают Палеологи из Монферрата, — сказал Сансеверино, — Легализуем ваше знакомство с гостем из далекой Московии. Удивлен, что Анна Алансонская знакома с Вашей супругой.
Первым в собор вошли король Франциск Первый и Франсуаза де Фуа в сопровождении гостеприимного хозяина Карла Третьего Доброго с супругой Беатрис Португальской. За ними –вдовствующая королева-мать Луиза Савойская под руку с штатгальтером Нидерландов Маргаритой Австрийской. Далее — герцоги и графы согласно придворного статуса, и первым из них — коннетабль Шарль де Бурбон, наследник славнейшего рода Бурбонов.
Шарлотта де Круа носила, мягко выражаясь, не самый старший титул во Франции. Вместе с мужем она должна была войти, пропустив несколько десятков более знатных персон. Так что, когда вернулся Максимилиан, они нисколько не опоздали.
Всенощная, очевидно, проходит ночью, поэтому супруги де Круа не встретили никого, кто бы их узнал. Ранее они никогда в Турине не были, и никто не ожидал их здесь увидеть.