Про «там» думать не хотелось, снова становилось тоскливо.
Чтобы прервать собственные размышления, которые того и гляди грозили испортить и без того мрачное настроение, Тайра спросила:
– А что там, в Мистерии? Зачем ты идешь туда?
Стив, который до этого поглощал пищу бодро и быстро, притормозил, принялся жевать медленно и задумчиво, утонул в поиске подходящего для нее (или для него?) ответа.
– Я и сам не знаю, что там. – Отозвался он, наконец. – Не уверен. Но у меня есть задание, и я должен дойти.
– Цель?
– Да, цель. И в ней великий, как я понял, смысл.
– И поэтому ты решился на невозможное – прийти сюда живым?
Рыжеватые брови нахмурились, скуластое лицо сделалось мрачным.
– Я не особенно знал, чего здесь ожидать. Да и теперь не знаю, просто иду. Я был не один, нас было четверо, но…
Он умолк, погрузился в себя, пропитался горечью – ей не нужно было вторгаться в эмоциональное тело, чтобы это почувствовать.
– Что? Случилось что-то плохое?
Стив вовсе прекратил жевать.
– Ты же видишь… Мы оказались не совсем подготовленными. С неправильными… щитами. И… остальные не продержались долго. Я остался один.
Потухший взгляд, бледное лицо, поджатые губы – ей вдруг стало его жаль. Это ей в какой-то мере Коридор стал привычен, а ему – человеку, за которым тени следуют, словно рыбы-любоеды из легенды о Древнем Море, – наверное, тяжело. Приходится выживать, сражаться каждую минуту, заставлять себя следовать вперед.
– Да еще и Коридор этот… он постоянно насылает морок. Пытается выдавить меня из себя, заманить в ловушку. Посылает то призраки друзей, то притворяется домом, хочет, чтобы я зашел внутрь и остался там.
– А-а-а, это он может. Криала умна, я тоже заметила. И живых, ты правильно сказал, она не любит. Это ведь переходное место на пути к смерти, зачем ей живые?
– А ты тогда как? – И он запнулся, не закончил фразу. – Да, прости, я помню – ты не любишь вопросы.
– Не люблю.
– Тогда я доел, можем идти.
И он принялся складывать все, что достал, обратно в сумку.
– Больше не тошнит? – Поинтересовалась она насмешливо. Ни к чему выдавать заботу, незачем. – Идти долго, поворотов будет много.
– Ничего, попробую справиться. Ты, главное, веди.
– Я веду. Я обещала.
И Тайра легко, как будто не он, а она только что насытилась перекусом, поднялась на ноги.
– На самом деле то, что ты видишь, это вовсе не туман, а хаотично распределенные повсеместно пласты сырой энергии. Именно так они отображаются в этом месте, и именно из них Коридор формирует то, на что ты иногда натыкаешься. Иллюзии, мороки, людей, предметы. Это просто способная изменять форму и качество субстанция.
Она говорила об этом месте с равнодушием ученого, вдоль и поперек изучившего некую аномалию, а после потерявшего к ней всякий интерес.
– Иллюзия эта способна воздействовать на разум – в этом и заключаются ловушка. Вместо того чтобы принудительно изрыгать тебя из себя, Криала принуждает действовать тебя самостоятельно. Заставляет тебя захотеть выйти…
Ну да… Так случилось сначала с Дэйном, а после и с Канном – они оба желали оказаться снаружи.
Стивен смотрел на мелькающие впереди голые пыльные пятки и поражался тому, с какой скоростью эта девчонка двигалась вперед. Кажется, она вообще не уставала, ни на секунду не сомневалась в выбранном ею направлении и не снижала темп. А его от постоянных вращений мира, которые теперь случались не реже одного раза в несколько минут, постоянно тошнило. Вот тебе и тренированный солдат – ползет, как улитка, уже почти выдохся, а незнакомке подобный марш-бросок кажется только в радость…
Странная она. И непонятная. Из всего сказанного ею он сделал несколько выводов. Первый: несмотря на молодость (на вид ей, если присмотреться внимательно, едва ли можно дать больше двадцати трех-двадцати пяти), Тайра несомненно умна и начитана. Второй: она прекрасно ориентируется на местности и совсем не страшится теней. Честно сказать, они вообще не попадаются ей на пути, будто и не существуют. Третий: она многое знает, понимает и совершенно не желает этим делиться – укуталась в кокон молчания (нет, поговорить о ерунде – это пожалуйста, но о чем-то важном…) и делает вид, что ее загадки Стивена не интересуют.
С чего бы? Очень интересуют. Например, как получилось, что некий совершенно непонятный Ким предупредил ее о будущей встрече, вследствие чего Тайра целенаправленно искала Лагерфельда не один час и, возможно, не один день? Почему на нее не реагируют тени? Как она вообще оказалась в этом месте – ведь не родилась же в нем? Сама говорила о том, что мир Стивена холодный, значит, ее собственный, родной, был теплее – жарким?
Но спросишь – она вновь промолчит, сделает вид, что не слышала вопроса. Покусает губы, отвернется, укутается ворохом волос, а после невинно сменит тему, как уже случилось три раза кряду. И эти глаза… Глубокие, взрослые, многослойные. Такой необъятный и слоистый колодец, какой он наблюдал в желтовато-зеленых радужках, док раньше видел только у Дрейка. Да и то лишь в те момента, когда тот разрешал его видеть…
– Значит, ты тоже видела эти иллюзии?
– Видела, конечно. И сады, и площади, и даже овраги с ручьями. Ненадолго, правда…
– И они не пытались тебя подловить? Причинить вред?
– Мне? Нет, конечно. Зачем им?
Как зачем? А зачем все это время Криала пыталась прожевать и выплюнуть Стива и его команду? И вполне удачно.
– Ну, как же? Ты же говоришь, Коридор не терпит живых, а ты не демон и не тень. Не монстр, не клуб безглазой пыли, не урод со щупальцами…
– Коридору на меня наплевать.
– Но почему?
Он никак не мог взять этого в толк.
Тайра не отвечала так долго, что Стив разуверился, что получит ответ. Как всегда – чем важнее вопрос, тем меньше шансов услышать какие-либо объяснения.
– Стой. – Вдруг произнесла она резко и остановилась. – Вставай рядом со мной и не двигайся.
Он подошел, коснулся ее плеча своим и замер.
– Снова тени? – Спросил встревожено.
– Нет. Просто здесь дорогу надо «перестоять».
– Что?
– Ну, тут другой временной параметр. Некоторые участки дороги нужно проходить, а этот нужно «перестоять».
– Как это перестоять? Просто перестоять? Но мы же в этот момент не двигаемся?
– Зато двигается путь. И как только он приблизится к нам нужной точкой, мы снова пойдем вперед, точнее вверх.
Чудеса. Сплошные загадки и отклонения от нормы. Чтобы путь сам подполз к ногам, пока ты развалился и ждешь? А потом еще и вверх?… Опять будет тошнить. Лагерфельд зеленел от одной только мысли об очередном «провороте» тумана, а ведь он всегда считал себя физически стойким.
Но он не спорил, просто стоял. Он вообще заметил, что в присутствии спутницы почти перестал волноваться: исчезло постоянное напряжение, улеглись вечно стоящие на затылке волосы, сам по себе успокоился пульс – перестал, как невменяемый, жрать батарею щита, а это хорошо, очень хорошо. Вот только куда подевались тени?
– А почему мы не натыкаемся на монстров? Сколько идем, а я ни одного не увидел – не то, что утром.
– Потому что я обвожу тебя стороной. Когда чувствую, что рядом кто-то есть, делаю небольшой крюк – дорогу это удлиняет не сильно, а нервов бережет много. Видишь ли, они, конечно, чувствуют тепло твоего тела, но для этого требуется хоть сколько-то приблизиться, а я им этого не позволяю.
– А тепло твоего тела они не чувствуют?
– Нет.
– Почему?
Вопрос оказался из серии «важных», и потому вновь не удостоился ответа.
Стив неслышно вздохнул. Он и в обычной-то жизни не был супер знатоком в области знаний о том, как «подъезжать» к женщинам, а тут и вовсе стушевался. Тайра – не обычная женщина, а Коридор не кафе, где за чашечкой кофе можно легко и непринужденно вызвать человека на откровенный разговор.
– Кофе бы, да? – Вдруг вырвалось у него. – Ты любишь кофе?
Ее плечо качнулось.
– Не знаю… – Раздалось неуверенно. – А что это?
– Ну, как же? Это такой напиток, варится из кофейных зерен. Терпкий, крепкий, очень вкусный.
Он повернулся и посмотрел на ее профиль – красивый, между прочим, профиль, точеный. Ровный аккуратный нос, среднего размера четко очерченные губы – бледноватые, но все равно приятные, темные стреловидные брови, пушистые ресницы. Такая девушка, если ее умыть и причесать, дала бы фору многим жительницам Нордейла, потому что красота тех зачастую была нарисована, напудрена и залакирована снаружи, а у этой шла изнутри. Стив, даже если бы хотел, не смог бы ее не почувствовать – слишком долго смотрел на изящные лодыжки и мелькающие под подолом округлые икры. А во время перекуса успел заметить и не менее изящные кисти рук и тонкие «музыкальные» пальцы.
– Ты ни разу его не пила? Кофе?
– Нет. Я пила травяные отвары. Раньше…
– Нам еще долго стоять?
– Еще какое-то время. Путь движется.
Лагерфельд вздохнул, не успел поймать за хвост мелькнувшую неоформившуюся мысль, а через секунду сделал то, чего сам не ожидал, – протянул руку и взял Тайру за руку. Легонько сжал ее пальцы, пощупал их на предмет «настоящности», подержал в своей ладони.
– Видишь? Теплые. Не очень, конечно, но все равно теплые. Так почему тебя не чувствуют тени, ведь ты же живая?
– Я… не живая. – И она поспешно и нервно высвободила руку. Вся передернулась не то от отвращения, не то от обиды за то, что он опять вторгся на ее личную территорию и принялся задавать ненужные вопросы.
– Живая. Вот она – из плоти из крови.
– Ну и что? Можно быть из плоти и крови и не быть живым.
– Нельзя.
– Можно. Много ли ты знаешь?
Док не обиделся. Вместо этого он внимательно пригляделся к ее бледному лицу – едва подрагивающему от негодования нижнему веку, сжавшимся в полоску губам, выступившим на щеках ярким пятнам.
– Тайра, – произнес он тихо, – почему ты не хочешь ответить на мой вопрос?