Неужели она не успела? Их слишком много, необычайно много – со всего Коридора здесь собрались? Может, Стива там уже нет, может, там осталось лишь бездыханное тело, и все напрасно? Эти мысли, путавшиеся в совершаемых ей процессах, как мухи в паутине, – она гнала прочь. Нет, она успела, должна была успеть, ведь не зря торопилась! Дальше-дальше-дальше…
Еще больше нитей – давай же, душа желтоглазого знахаря, откликнись и помоги ей! – выпусти их наружу, выпусти все разом, покажись воочию, защити собственного носителя…
Когда Тайре показалась, что она истратила все набранные силы и попросту не сможет довести начатое до конца, вокруг – так неожиданно, как это случилось в тот день с принесшим ее в Коридор муаром, – вспыхнул свет. Прямо из змеиного клубка, из центра шара и осветил все на многие дулиты вокруг. Свет этот ослепил и ее, заставив упасть на спину и спрятать лицо под ладонями, а теней заставил заверещать так громко, что вместе с ними, будто в агонии, закричала сама Тайра.
И крик ее смешался с победным всхлипом.
Получилось! У нее получилось!
Стив лежал на боку, как пытающийся спастись от ночного кошмара ребенок. Макушка уперта в рюкзак, второй у груди, зажат коленями, позвоночник скручен, как у забившегося в слишком тесную норку зверька, и костяные, почти деревянные от напряжения кисти рук.
Она попыталась оторвать их от лица, но те поддались не сразу – Тайре казалось, она пытается справиться с древесными закаменевшими корнями.
– Все! Все, слышишь? Они ушли… Все до одного ушли.
Вокруг вот уже минуту никого не было.
«И не будет», – она знала это наверняка. Потому что ее идея сработала, а знаний на ее осуществление хватило.
– Слышишь меня? Стив, посмотри на меня, открой глаза.
Когда не без усилий его руки все же удалось отнять от лица, она увидела, что покрытые рыжеватой щетиной щеки мокры от слез.
– Эй, все хорошо, слышишь?
Затрепетавшие веки, покрасневшие белки глаз, остекленевшие от ужаса зрачки.
– Тайра?… – Его голос показался ей изнеможенным старческим хрипом. – Это ты, Тайра?
– Я. Я вернулась.
– Вернулась…
И она обняла лежащего на земле мужчину. Прижалась к его плечу щекой и погладила по густым, засыпанным песком волосам.
Даже спустя несколько минут ему все еще приходилось объяснять детали так же тщательно и терпеливо, как несведущему младенцу, – сказывались последствия пережитого страха.
– Так ты не создала дополнительный защитный слой?
– Нет! Я вообще дополнительных слоев не создавала – боюсь, они бы не сработали, – но я просто выпустила свет твоей души наружу. Прямо сквозь физическое тело, сквозь тонкие тела, понимаешь?
– Нет. – Он осоловело мотал головой. – Ведь тени же и летели на него – на этот свет, разве нет?
– Да, но не на сам свет, а на его шлейф… как бы запах. Самого света они видеть не могут, только чувствуют его, так как душа у каждого человека изначально упрятана в некий… сосуд, и он очень плотный. А сам душевный свет для них не менее губителен, чем твой шокер. Даже больше, куда больше!
– Но Дрейк наоборот пытался его скрыть.
– Да, скрыть «запах». Твой… Правитель, – она вновь не нашла верного слова для Дрейка и использовала наиболее, по ее мнению, подходящее, – правильно думал… в целом, понимал, что создания Нижнего мира его учуют, как чует и сам Коридор.
– А теперь?
– А теперь ты весь светишься. Все вокруг белое, оно их слепит, жжется, заставляет удирать без оглядки, потому что почти сразу же убивает.
Лагерфельд долго пытался переварить услышанное, мотал головой и зачем-то крепко держался, как за спасательный круг, за собственный рюкзак.
– Но ведь тот муар, который забирал у тебя душу, – разве он не обжегся?
Правильный вопрос, хороший; Тайра закивала.
– Он бы обжегся, если бы не забрал ее вместе с защитным сосудом. Ни одна тень не посмеет выпустить душу как таковую из оболочки – побоится. Наверное, это делают как-то в другом месте, я не знаю…
Кажется, он начал улавливать смысл.
– То есть ты сделала так, что моя душа теперь светит на многие мили вокруг?
– Мили – это далеко?
– Далеко.
– Тогда да. И эта барея…
– Батарея. – Механические поправил он.
– …батарея бесконечна! Представляешь? Ее не нужно подпитывать, потому что это ты сам. Твое ядро, твой стержень.
– И теперь ко мне… к нам никто не приблизится?
Тайра радостно мотнула головой.
– Ни капельки. Ни на шаг! И теперь мы спокойно сможем дойти до Мистерии, представляешь?
Нет, он все еще не верил. Искал не подвох, но слабое место, боялся.
– И этот свет не иссякнет, не «сядет», потому что он выпущен наружу?
– Да нет же!
– И теперь так будет всегда?
– Нет, как только мы доберемся и окажемся в безопасности, я аккуратно верну все на место, я знаю, как.
– А тебя саму лучи моей души не слепят? Ведь ты же их видишь?
– Слепят, – Тайре до такой степени нравилось пояснять, что она жмурилась от удовольствия, как кошка, – у тебя хорошая душа – большая и очень светлая. Но они слепят меня, только если я переключаюсь в режим внутреннего зрения. Обычным взглядом их не уловить.
– Хорошо. – В его словах еще не звучало откровенной радости, но она уже начала проклевываться – высунула любопытную мордочку и начала усиленно рваться наружу. – Значит, думаешь, дойдем?
– Дойдем!
Это было объявлено так громко и гордо, что Стив не выдержал, улыбнулся, хоть и не был уверен, что его лицо после пережитого ужаса не треснет, стоит ему напрячь мышцы.
А всклокоченная черноволосая «королева» Архана разве что не танцевала на песке.
– Дойдем! Дойдем! Ты поешь, поспи, если хочешь. У нас много времени – теперь сколько угодно. И бояться совсем нечего, представляешь?
Представлял ли подобное Стив? Пожалуй, нет. Но он очень надеялся, что вскоре, уподобившись Тайре, сумеет поверить в случившееся, научит себя знать, что опасность больше не грозит, и тогда – гори все синим пламенем – тоже отпустит радость на волю и пустится в пляс.
Нордейл. Уровень 14.
– Ты как, лучше?
Дрейк стоял у кровати. Свет прикроватной лампы уже не резал глаза, и Баал мог различить его обеспокоенное лицо; зрение потихоньку приходило в норму, позволяло фокусироваться.
– Лучше. – Прохрипел он. – Уже вижу, слышу, голова болит меньше.
– Оклемаешься.
– Да, еще чуть-чуть, и встану.
– Ну, с этим ты не торопись – рано.
Регносцирос поморщился.
– Все равно уже хочется двигаться, мышцы затекают.
– Успеешь еще находиться. Отдыхай. Слушай, я знаю, что ты еще не восстановился, и от того, о чем собираюсь тебя попросить, – Начальник сконфуженно умолк, – чувствую себя почти сволочью, но обратиться мне с этим больше не к кому.
– Говори. – Благодушно разрешил Баал. – Если смогу, помогу.
– Да, хотел еще спросить, как наш друг? Приходит хоть изредка в себя? Мне докладывают, что приходит.
– Канн-то? Приходит, да, но пока не шевелится и не разговаривает. Изредка открывает глаза, мычит, но потом снова теряет сознание… Больно ему.
– Да, я знаю. Но он выправится.
– Я тоже так думаю. Хочу думать. – В палате повисло тягостное молчание. Ни один из них не знал наверняка, выкарабкается ли покалеченный стратег, но зачем толочь воду в ступе и множить сомнения? – Так о чем ты хотел попросить?
Дрейк втянул воздух и выпустил его наружу с тяжелым вздохом.
– Ты, если можешь, посмотри, нет ли Стива в Нижнем мире?
– Среди мертвых? Думаешь, он уже… все?
– Я не знаю. Но сигнала нет, время идет.
– Хорошо. Я посмотрю, если смогу. Подожди…
– Можешь попозже.
– Нет. Подожди.
И в палате снова стало тихо: тяжелое затрудненное дыхание с соседней кровати, фиксирующий сердечный ритм прибор с монотонным пикающим звуком, равномерное и едва уловимое гудение электроники.
Замерший Дрейк ждал ответа и почти не дышал. Какими будут новости – плохими, хорошими? Только бы не приговор… Один лишь Баал – человек-полудемон – был способен отследить перемещения энергии в Нижний Мир, и больше никто.
– Видишь что-нибудь?
Создатель, Начальник Комиссии в жизни не проявлял нетерпеливости, но тут не смог удержаться.
– Вижу. – Прохрипели с кровати. – Нет его там.
Замерший на середине вдох.
– Точно?
– Точно.
И громадное, столкнувшее с души валун облегчение.
– Где бы он ни находился, – в Коридоре или где еще, – он точно жив.
– Хвала Всевышнему, – прошептал стоящий у кровати человек и воздал небу мысленную благодарность. – Значит, ждем его. Ждем.
– Угу. Ждем. Не такой простак наш доктор, раз почти прижился там…
– Типун тебе.
– Сам знаю. Выйдет он наружу, вот увидишь. Так мне чутье подсказывает – выйдет.
– Если ты окажешься прав, куплю тебе… что ты там хотел больше всего?
– Лучше конечности мне новые купи – эти сильно затекли.
– Конечно, твои «оттекут». А про «бонус» подумай, пусть эта мысль придает тебе сил.
– Я подумаю. – Бледный черноволосый мужчина улыбнулся и на мгновенье стал почти прежним собой – уверенным и заносчивым Регносциросом. – Чего-нибудь хорошего напридумываю, будь уверен.
– А я уверен. Иначе бы не стал обещать.
Как только Начальник, лицо которого просветлело после хороших новостей, покинул пропахшую медикаментами палату, Баал повернул лицо к соседу и поморщился.
– Эй ты, увалень? Долго будешь лежать без движения? Давай уже, возвращайся ко мне, я не для того тебя из поганой дыры вытаскивал, чтобы ты потом мирно кони бросил. Кому мне свою историю рассказывать? А я, между прочим, ее еще не закончил. Ты помнишь об этом? Забыл? Вот то-то же.
Финляндия.
– Как думаешь, Элли она понравится?
Рен осторожно крутил в пальцах ажурную, украшенную россыпью бриллиантов бабочку. Дина, которая все это время «подвисала» у витрины с дизайнерскими кольцами, подошла, взглянула на брошь и улыбнулась.