Архангел.
Его глаза не имели цвета – они переливались, а губы при произнесении слов почти не шевелились, хотя зазвучавшие следом слова отчетливо услышали все находящиеся в комнате.
– Волею Всевышнего и на призыв демона о помощи явился я сюда, дабы свершить правосудие. Тайра, рожденная на Архане в городе Руур, ступи ко мне ближе.
Ее ноги не слушались, стали будто прозрачными и бесцветными, а сама она от волнения и вовсе невесомой, но шаг вперед каким-то чудом Тайре совершить удалось. Только один. А после она опустилась на колени.
– Архангел, – она не спрашивала его имени, но почувствовала его – Измаил – прочитала в воздухе так же ясно, как если бы то было выгравировано на длинном и прямом лезвии поверх витой золотой рукояти; сложила ладони в жесте почтения и поклонилась, коснувшись лбом прохладного пола. – Благодарю за то, что Вы отозвались.
– Поднимись, дитя Бога, и выслушай меня. Не для того явился я, чтоб на колени пала ты. Все это время, как и за любым другим, следили мы. Смотрели, не затмишь ли свет, не канешь ли во грех, не пропитаешься отчаяньем, злобой? Давали шанс на выбор, но дороге не мешали, – глаза существа напротив мерцали, речь завораживала, а из-за переливающегося в лезвии меча света по полу пробегали блики. Архангел же продолжал говорить: – Любой ребенок Бога есмь Отче отраженье, но, искривленье зеркала пройдя, не каждый сохранит добром и благом сотворенные стремленья. Земное бытие простым путем не водит, и каждый по умению и соответственно желаниям своим его проходит. Когда просила ты о смерти, о царстве темном Бога не молила, и просьбу я твою не расценю как грех, а посему по воле всех – по воле собственной, а так же воле нашего Отца – Единого Великого Могучего Творца – тебя за слабости и за грехи прощаю. И как награду в дар за смелость, честность и терпенье, твою я душу снова в тело возвращаю. Цени мирского пребывания мгновенья, о чистоте сердечной не забудь, а так же продолжай свой путь.
Едва затихло эхо от слова «путь», как Тайра увидела пронзившее ее лезвие меча – теперь оно торчало прямо из ее груди, но боль все не приходила – наоборот. Ее тело наполнилось теплом, сиянием и кипучей, давно забытой энергией жизни – из меча Архангела в него вливалась и перетекала принесенная из мира мертвых душа. Она всасывалась в любимую оболочку так же жадно, как впитывается в пустынную потрескавшуюся землю вода, радостно перетекала и разливалась по всем направлениям, распределялась, заполняла и соединяла собой энергетические ткани, структуры, соединения, пропитывала их божественным светом, закреплялась.
– Спасибо… – Тайра захлебывалась благодарностью и вновь обретенным внутренним светом. – Спасибо Вам, спасибо-спасибо-спасибо…
Ее ладони, ее волосы, глаза, внутренности – все стало живым, наполненным, настоящим. И как же она не чувствовала того, насколько пустой ходила раньше? Почему не чувствовала, как тепло, как здорово, как правильно жить цельной внутри, не разодранной на части, не разъединенной?
– Вот и пора мне уходить. Но верный слову своему, я на минуту оставляю здесь того, кто так отчаянно желал с тобою пообщаться – ему позволил я прийти и повстречаться.
– Архангел, как мне отблагодарить?..
Но тот лишь головой качнул и начал таять.
Меч из ее груди исчез, и как только это произошло, на том месте, где только что находился Божий посланник, остался лишь золотистый сгусток света, но спустя мгновенье растаял и он. Тихий звон небесных колокольчиков, невидимые глазу мерцающие пылинки, ощущение застывшего во времени чуда…
Едва сумев оторвать взгляд от собственных рук, которые, как ей казалось, все еще светились от влитой в тело энергии жизни, Тайра на ватных ногах шагнула к опирающемуся на посох старику.
– Учитель…
– Девочка моя, – Ким улыбался. Она еще никогда не видела, чтобы глаза его были столь ясными, а на морщинистом лице играла по-неземному спокойная и ласковая улыбка, – вот и увидел я этот момент, дожил до него. Пусть так. Но дожил…
– Я думала, что уже никогда… понимаешь?
«Не увижу тебя»
А теперь он стоял так близко – протяни руку и дотронешься – и лучился той самой теплотой, которой всегда лучился в ее присутствии при жизни.
– У меня все хорошо, видишь? Все хорошо. Я разговаривала с тобой. Очень часто. Ты, наверное, не слышал…
– Я все слышал, Тайра. Все, каждое слово.
– Правда?
– Конечно. Мы не уходим далеко, разве ты не помнишь? Нашему ответу сложно проникнуть в физический мир, наши вибрации искажаются, и людям почти никогда не слышно наших слов, но мы всегда – всегда, запомни – слышим вас.
– Значит, я не зря, да?
Злые слезы, смешанные с радостью и облегчением, жгли ее веки – почему он не мог остаться живым? Зачем ушел? Но как хорошо, что она снова видит его – пусть всего лишь раз, пусть лишь на минутку.
– Тогда ты знаешь, да? Что у меня все получилось… Ты с самого начала все знал, Учитель?
– Не все, – старик, как и в былые времена, хитро улыбался, только теперь застыла на дне его голубых глаз ласковая грусть. – Я знал лишь об испытаниях, что были уготованы тебе. И о нем.
Ким указал рукой на Стива, и Тайра тихо прошептала:
– Он хороший, да? Очень хороший.
– Да. С ним я за тебя спокоен.
Она проследила за взглядом Кимайрана и увидела, как Стив вежливо кивнул в ответ старику – между ними будто прошел не слышимый другими диалог:
– Спасибо, что позволили мне отыскать ее. И спасибо, что помогли ей теперь… Она много о Вас говорит.
– Заботься о ней, люби. Ей хорошо с тобой, и теперь я буду благословлен этим знанием там, где я есть.
– Ты только не уходи, Ким, не так быстро… – зашептала Тайра, когда увидела, что Кимайран тоже начал потихоньку таять.
– Я все увидел и все сказал. И я никогда не буду от тебя далеко, Тайра. Счастья вам, мира и любви.
– И тебе благих времен, где бы ты ни пребывал. Я буду помнить. Я буду с тобой говорить…
И когда Учитель исчез, Тайра в который раз опустилась на колени и, сама не зная от чего – от печали расставания, радости встречи, благодарности за помощь, от пережитых эмоций? – заплакала.
После того, как Дрейку удалось заставить Стива увести пребывающую в эмоциональном раздрае Тайру, заверив последнюю, что они вскоре увидятся и у нее еще будет поблагодарить их всех за помощь, включая Баала, он повернулся к бледному, шатающемуся, но чертовски довольному демону и задал мучавший все это время вопрос:
– Слушай, объясни мне одну вещь, – на том месте, где недавно находились гости, все еще вращалась энергетическая воронка. Наверное, она сохранится здесь еще в течение нескольких часов, если не дней – интересно, дар это или проклятье? – не пойму, почему Архангел? Почему не просто Ангел? Почему пришла такая мощная… невероятно мощная сущность?
– Простой Ангел? Не бывает простых Ангелов. Это так, к слову… – Баал улыбался. – Знаешь, когда мы спускались в Нижний Мир, я тоже не удержался и задал ему этот вопрос. Наглый, наверное, вопрос, но он не разозлился.
– И ответил?
– Ответил.
– Так что он сказал?
– Он сказал, что простой, как ты выразился, Ангел способен пожертвовать собой, чтобы продлить человеку жизнь, если того требуют обстоятельства. Но силой вернуть душу из Нижнего Мира обладают только Архангелы и их мечи.
– А их что, много?
– Архангелов?
– Да.
– Ну, несколько штук, настолько я знаю, имеется. Слушай, можно я посплю здесь? – Регносцирос аккуратно устроился на полу и принялся прилаживать под голову руку. – Знаешь, я что-то сильно устал. Вот как-то очень сильно.
– Пойдем, – Дрейк аккуратно помог недовольному демону подняться и повел его к двери. – Там, этажом ниже, есть диван. Поспишь. А потом расскажешь мне, как это было, ладно?
– Если вспомню, как проснусь.
– Ты уж будь добр.
– Будь добр, будь добр… Ты мне, кстати, что-нибудь хорошее задолжал.
– Теперь можешь умножить это желание на два.
– Вот это я запомню, несмотря на то, что устал.
– Запомни-запомни…
Как только в комнату-коллектор закрылась дверь, затихло в ее стенах и довольное покряхтывание Регносцироса.
То был первый и единственный раз на ее памяти, когда Стив сматерился.
Стоя на продуваемой ветром стоянке у машины и прижимая к себе Тайру, доктор произнес слова, которые она запомнила на всю оставшуюся жизнь:
– Знаешь, что мы сейчас сделаем? Вот прямо сейчас…
– Что?
– Мы поедем к тебе в домик и выкинем в мусорку твой еб@чий календарь. Ладно?
Она дрожала на ветру, хлюпала носом и смеялась сквозь слезы.
– Ладно.
Тем же вечером Дрейк и Баал, сидя перед непременным молчаливым собеседником – пламенем в камине – и потягивая виски, вели пространный философский и бесконечный по сути и содержанию разговор. Оба, кажется, были уже чуть пьяны, но расслаблены и довольны.
– Это для тебя подобные существа – загадки, – вещал Регносцирос, помахивая почти пустым стаканом, на дне которого позвякивал подтаявший лед, – а во многих других мирах Ангелы и Демоны во всю орудуют, используя людей. С той лишь разницей, что первые пытаются их защищать, а вторые сбивать с пути истинного, играя на единственном доступном и безотказно действующем инструменте – человеческих эмоциях. Потому что по большому счету эмоции – это все, что есть у людей. Нет, у них нет денег, богатства, достижений, славы или за чем там еще они постоянно гонятся? У них есть лишь способы обеспечить себя очередной радостной минутой. И то, если повезет. А ты отгородился ото всех и теперь искренне дивишься тому, что увидел сегодня.
– Но Архангел… Вот уж не думал.
Человек в серебристой форме раньше никогда не пил спиртного у Баала в гостиной, и теперь хозяин дома наблюдал за гостем со скрытой радостью – вот так и тают между людьми преграды, так и сближаются совсем разные, казалось бы, личности. И хорошо, что так, приятно. На деле в этот момент Регносцирос думал не столько о Дрейке, сколько о еще одном диалоге с Измаилом, который случился на пути в Нижний Мир. О своем вопросе и о том ответе, что получил от служителя Бога.