– А правда ли, что Ангел есть у каждого человека?
– Правда.
– Значит, он есть и у меня?
«Но я же демон. Нонсенс. Мне такого не может быть дано…»
Но Архангел удивил.
– Он есть и у тебя, Баал. Присматривает за тобой, старается помогать.
Невероятно. Значит, и сейчас этот невидимый пернатокрылый товарищ стоит где-нибудь за диваном, смотрит на то, как они с Дрейком выпивают, и ухмыляется? Чего он только, должно быть, не насмотрелся за долгую, иногда крайне насыщенную полудемонскую жизнь. Наверное, временами он был вынужден прикрывать лик крыльями и отворачиваться… Иначе никак.
– Я, вот, подумал о другом, Дрейк.
– О чем?
– О том, что они бы все равно вмешались. Если не сегодня, то в день, когда у Тайры истек бы жизненный срок.
– Почему ты так думаешь?
Регносцирос усмехнулся и потянулся за бутылкой.
– Да потому что они все это время зорко следили за ней. И если уж не позволили ей умереть тогда, то навряд ли позволили бы в конце срока слежки. Пришли бы, как сегодня, поговорили бы, дали второй шанс. Но… это мои мысли.
– Зачем же тогда пришли сегодня?
– Просто потому, что мы заварили эту кашу. Выдумали идти вниз, махать руками, разбираться. Слишком хороший и удобный шанс, чтобы его упускать, не находишь?
– Получается, мы могли ничего не делать для Тайры?
– Не знаю. Я не утверждаю, но, возможно, могли бы и не делать.
– Но мы все равно были ей должны.
– Это да.
– Вот и вернули долг. Отблагодарили.
Баал, вспомнив об обещанном ему самому долге, расслабленно улыбнулся.
– Что, уже придумал? – тут же прочитал его мысли Начальник?
– Нет, еще нет.
– Тогда, пожалуй, налей немного и мне тоже. Свобода все-таки. Хороший вечер, тихий. И мы больше никому ничего не должны.
Благородно звякнули, соприкоснувшись, стенки бокалов.
В тот же самый момент, когда на другом конце города предавались беседе демон и Дрейк, в гостиной у Стива царила благостная тишина.
После официального уничтожения календаря они не поехали в ресторан, равно как и не закатили вечеринку, не стали звать в гости друзей, хлопать на весь дом пробками от шампанского или часами напролет танцевать. Есть праздники, которые отмечают тихо. Такими праздниками дышат, их неторопливо вдыхают и выдыхают порами кожи, ежесекундно пропускают через каждую клеточку тела и разума осознание случившегося радостного события и тихо пузырятся ощущением обретенной свободы.
Свершилось. Наконец.
И впереди теперь так много времени – их времени. Вместе. Для любых дел, разговоров, улыбок или полного ничегонеделанья. Для всего.
Стив лежал на диване, Тайра у Стива на груди, а Пират, устроившийся рядом на мягком подлокотнике и подвернувший под себя лапы, беспричинно мурчал – чувствовал, что напряжение спало, что у людей все наладилось, и оттого радовался тоже, как умел – по-кошачьему.
Теплые пальцы ласково перебирали ее рассыпавшиеся по спине волосы, мерно вздымалась и опускалась широкая грудь, под щекой неторопливо и спокойно стучало сердце. Часом ранее Тайра завершила процедуру по вплетению обратно в тонкие тела душевного света, аккуратно запечатала ненужные более отверстия и сам сосуд – зачем лишний раз тратить энергию? – и теперь, ощущая под собой тело Стива, отдыхала. Тикали настенные часы, но бег секунд больше не пугал ее – этим утром сто пятьдесят дней растянулись в блаженную неизведанную бесконечность. Где ее конец? Есть ли он вообще и наступит ли? Теперь, Тайра верила, путь длинный – шагать и шагать.
– Вот ты и увидел его…
– Кого? Кима?
– Да. Хороший он, да?
– Да, – Лагерфельд помолчал; этим вечером он, как и Тайра, тонул в ощущении блаженства. – Очень мудрый, сразу видно. И любит тебя.
– Угу, – она зажмурилась. Если бы могла, тарахтела бы сейчас, как Пират. – Как думаешь, что подарить Баалу? Как отблагодарить?
– Да придумаем еще, не беспокойся. Он и не ждет ничего, я знаю. Да-да, и то, что ты жаждешь его поблагодарить, я тоже знаю.
Стив улыбнулся. Эту женщину-загадку ему предстоит изучать еще много лет, но кое-какие ее черты он уже успел узнать, в том числе и желание кого-нибудь отблагодарить.
Хорошо. Спокойно. Кофе бы…
Наверное, Тайра подумала о том же самом, потому что в этот момент подняла голову, хитро блеснула глазами и улыбнулась; на ее щеке отпечатался шов его рубашки и след от пуговицы.
– Мистер Лагерфельд, как насчет тоста с жареной сосиской? Или тоста с фасолью из банки? Других блюд миссис Лагерфельд пока готовить не умеет.
Мужская грудь под ней затряслась от смеха.
– А как насчет помощи от мистера Лагерфельда? Соорудим макароны, например, потрем сыр, добавим томатов и немного листьев тарлика? Как вам?
– Мне? Звучит умопомрачительно вкусно.
– Тогда вы должны освободить мне пространство, чтобы я смог встать.
Послышался шорох одежды, и его ладонь тут же потянула на себя теплая женская.
– Идем! Я готова.
Из-за возни вынырнул из дремы и приоткрыл глаза Пират. Сонно посмотрел на людей, на секунду перестал мурчать, затем вытянул вперед лапы, положил на них голову и сомкнул веки; снова включился «моторчик».
Глава 15
Уровень: Война.
Ветер возле штаба завывал, как и прежде: забивался в щели между камнями, гнул к земле чахлую траву, иногда закручивал пыль в маленькие вихри и через секунду бросал их на камни. Унимался, затихал, а спустя мгновенье принимался завывать вновь – одинокий, ищущий себе нехитрых развлечений; на горизонте клубились серые тучи.
Все, как всегда, не считая того, что воздух был чист и прозрачен – ни гари, ни дыма, ни слышащихся в отдалении выстрелов. Солдаты отдыхали в казармах, новички-«повстанцы» еще не прибыли.
Дэйн жевал печенье из пакета – традиция. Перед тем, как приступить к работе, он всегда выходил сюда, стоял, глядя на одинаковый безрадостный пейзаж, хрустел. И, как всегда, подначивал доктора.
– Скучно тебе, поди, в пустом госпитале?
– Да не особенно.
– Вот и мне чего-то в штабе не скучно. Сиди себе за пультом, дремли – ни перегруппировок, ни слежения за группами, ни заботы о выдаче юнитов. Лепота. Всю жизнь бы так работал.
– Ну да, знаю я тебя. Взвоешь от скуки через сутки.
– Но то через сутки!
– Ани-то еще не надумала руководить повстанцами?
– Нет пока. По-моему, ей на какое-то время хватило Войны.
– И почему я не удивлен?
Эльконто кивнул. Выудил из мешочка остатки раскрошившегося печенья, закинув в рот, отряхнул ладони, а бумагу скрутил в шарик и запихнул в карман широких штанов.
– Там бумаги из Реактора прислали – новые предписания ведения боевых действий. Пойдем посмотрим?
– Угу.
Лагерфельд оттолкнулся от щербатой стены, выбросил камешек, который крутил в пальцах, на землю, и они зашагали к утопленной в земле тяжелой стальной двери.
Снайпер заметил кольцо на руке друга не сразу, а лишь когда тот развернул на столе документ и положил на него руку. А как заметил, почти подпрыгнул на месте и радостно заверещал:
– Думаешь, я поверю, что ты остепенился и затих? Куда там! Так и будешь ко мне приставать, противный, искать шанса, чтобы приобнять меня пьяного или сонного! Думаешь, я тебя не знаю? Уловки! Пыль в глаза! Караул-караул, во мне пытаются унять бдительность!
– Уймешь твою бдительность, как же… – смеялся доктор. – Ты за солдат так не переживаешь, как за свои шары.
– А за чьи еще шары мне переживать? Они у меня уникальные и крайне ценные, потому ты ко мне и лезешь.
– Своих мне мало?
– Да ты просто жадный, думаешь, я не знаю? – осклабился Дэйн, но уже через секунду его улыбка из притворно-злобной сделалась искренней, теплой и настоящей. – А на самом деле я тебя поздравляю, друг. Правда. Рад за тебя.
Тяжелый хлопок по плечу, пятерня в волосах и довольная усмешка.
– Ты сам-то рад?
Лагерфельд, как бывало всегда, когда речь шла о Тайре, мгновенно размяк.
– Еще бы. Уж и не думал, что мне когда-нибудь повезет.
– Так и я не думал. Уж грешным делом размышлял, не подбросить ли тебе, как Пирата, в дом какую-нибудь девку?
– Я бы тебе подбросил!
– Но-но! Не скрежещи зубами – я же не подбросил! Так и подумал, что ты ее отмоешь, причешешь, осмотришь что ни на есть самым чинным образом и выставишь за дверь. Ей стресс, а мне деньги на ветер…
– Какие еще деньги? Вот надо тебе все-таки разок припечатать!
– Да шучу я, шучу, уймись, – Эльконто всегда быстро соображал, где стоит свернуть юмор и перейти на серьезный тон. – Сегодня мы у Аарона собираемся, слышал?
– Мы?
– Ну да – ты, я, Канн и крылатый наш.
– Зачем?
– Ну, как же! Баал обещал дорассказать свою историю.
– Ух ты! Тогда я в деле.
– Вот я так и подумал. Сегодня в шесть у Канна. Не забудь принести выпивку. И захвати слуховой аппарат – у тебя в столе в кабинете лежит, я видел.
– Да, он там… Блин! Вот, сучок! Припечатаю все-таки!
Но Эльконто уже, совсем не напоминая взрослого мужика, с громогласным смехом бросился к двери и был таков.
– Я в толчок! Не теряй! – раздалось из коридора отраженное от стен эхо. – Не скучай, Стиви-и-и-и…. я быстро.
И под конец фразы пукнул.
Лагерфельд отнял руку от документа и со стоном припечатал ее к собственной щеке.
Количество птиц и разнообразие звуков, которые они издавали, поражало: клекот, протяжный свист, радостное чивканье, отрывистые выкрики, заливистые трели.
На Архане птицы отличались преимущественно темным оперением, злыми изогнутыми клювами, облезлыми шеями, цепкими когтями и, в отличие от местных собратьев, не рассиживались на ветках, которых ни в Рууре, ни в Оасусе, насколько помнила Тайра, днем с огнем не найти, а выжидали появившуюся где-нибудь на горизонте падаль. А после дрались за нее, как цепные собаки или пустынные койоты.