Нет, не просто удача, не исключительное сочетание личных качеств вознесло Гетти на вершину его богатств. Все это лишь способствовало тому, что на этой вершине оказался именно он, Гетти. Но в основе этого богатства — закономерности капиталистической эксплуатации человека человеком.
Гетти, безусловно, личность незаурядная. Уже одно то, что он является одним из очень немногих американских предпринимателей, которым удалось сколотить крупное состояние в последние годы, ставит этого дельца в положение исключительное. Ведь сейчас приток новых членов в состав «клуба миллиардеров» почти прекратился и элита американского большого бизнеса, прочно окопавшаяся на вершине делового Олимпа, заняв круговую оборону, стремится не допустить в свой узкий избранный круг никого из посторонних.
Что способствовало этому? Случай? И он тоже. Счастливый для Гетти случай сделал его сыном миллионера, а не булочника или сапожника. Без миллионов папаши Гетти не было бы миллиардов Гетти-сына. Счастливо для него сложились обстоятельства, когда, зарвавшись в безумном азарте, под тенью надвигающегося банкротства, он вдруг напал на богатейшие нефтяные пласты в Аравийской пустыне.
Ведь могло случиться иначе, и длинный список обанкротившихся бизнесменов пополнился бы еще одним именем.
Но было бы наивно все объяснить лишь слепым счастьем. У всех состоятельных американцев рождаются отпрыски, однако миллиард сколотить удается отнюдь не каждому из них. Удачные сделки совершает не только Гетти. Ральф Дэвис — его конкурент — выторговал у шейха Кувейта свою концессию на год раньше и тоже нашел нефть, но его имя не значится в списке миллиардеров. Поль Гетти обладает целым рядом качеств и специфических особенностей, которые дали ему возможность использовать с максимальным эффектом все счастливо сложившиеся для него обстоятельства и повороты судьбы. Эти качества отнюдь не все скверны сами по себе.
Природа, распределяя свои гены и хромосомы, не сортирует их: положительные отдельно для трудящихся, а отрицательные особо для паразитов.
Хозяин «Гетти ойл» — человек, безусловно, незаурядного ума, отточенного отличным и разносторонним образованием. Нефтяное дело, финансы, экономические проблемы, история и искусство — области, в которых он достаточно хорошо ориентируется. Он человек волевой, решительный и безжалостный.
До тонкости зная механизм действия капиталистического рынка, свободно ориентируясь в проблемах сложного промышленного комплекса, Гетти выжимает все из положения единоличного главы своей империи. Руководителю даже и крупной нефтяной компании, или танкерного флота, или банка, но входящего в состав более широкого экономического объединения, во главе которого стоят различные директораты, советы управляющих и прочее, для принятия того или иного решения потребны всевозможные санкции, визы, увязки и согласования.
Взять тех же Рокфеллеров — могущественных конкурентов Гетти, — во главе их империи стоят пять братьев Рокфеллеров и их дядя Уинтроп Олдрич. Мнения и интересы этих шестерых, уже не говоря о полутора-двух десятках влиятельных акционеров, совпадают далеко не всегда.
Гетти же имеет возможность действовать, не балансируя между различными, подчас противоположными точками зрения, располагая всей полнотой экономической власти, — обстоятельство в бизнесе немаловажное. Громоздкая система управления подчас сопряжена со многими трудностями и недостатками, не дает необходимой гибкости, затрудняет реакцию на потребности рынка, замедляет технический прогресс, лишает необходимой для сохранения нужного ритма и темпа быстроты действия.
Полновластный, энергичный, квалифицированный, до предела лично заинтересованный, Гетти успешно конкурирует со своими могущественными соперниками, безжалостно и последовательно используя все преимущества, которыми располагает.
Человек он сложный и противоречивый. В нем уживаются качества, казалось бы, несовместимые. Этот говорящий тихим голосом, обладающий вкрадчивыми манерами, не по-американски вежливый джентльмен, поначалу оставляющий впечатление даже какой-то робости, не очень любит огласку и сторонится газетчиков. Скромность? «Если Наполеон, — пишет Гетти, — извлек пользу из французской революции, а Кромвель — из английской, то я извлек для себя выгоду сначала из первой мировой войны, затем из великой экономической депрессии и, наконец, из второй мировой войны». Да, скромность, переходящая в манию величия! Наполеон, Кромвель и Поль Гетти!
Заметим, кстати, что одновременно с примериванием на себя наполеоновской треуголки Гетти спокойно признается, как в чем-то вполне обычном, в том, что он построил свое благополучие на несчастье миллионов — войнах и кризисе.
Выше уже говорилось о не лишенных тонкости искусствоведческих эссе книги «Выбор коллекционера». Но то же самое перо, которое с достаточно солидной эрудицией разбирает особенности живописцев фламандской школы, борзо набрасывает статейки, в последние годы регулярно публикующиеся в весьма специфичном журнале «Плейбой».
И вот среди фотографий совершенно обнаженных девиц в более чем фривольных позах и советов молодым балбесам, от которых краснеет даже телеграфный столб, своеобразный читательский контингент «Плейбоя» приобщается к откровениям престарелого селадона.
Размах дельца, ворочающего миллионами, сочетается в Гетти с крохоборством, перед которым бледнеет даже гоголевская Коробочка. Многолетнее общение с шедеврами мирового искусства, воспевающими красоту и благородство человека, и невероятная душевная черствость дельца, не знающего ни сыновней привязанности, ни отцовских чувств. Это уродливое сочетание несочетаемого — результат воздействия мира чистогана, уродующего и иссушающего все.
Ум, превратившийся в хитрость и изворотливость; воля, ставшая жестокостью; размах дельца, перешедший в манию величия; честолюбие, обернувшееся цинизмом; любовь к искусству, выродившаяся в барышничество; расчетливость делового человека, замененная скаредностью Шейлока, — таков страшный, поистине противоестественный сплав, созданный в тигле современного капиталистического общества, носящий имя Жана Поля Гетти — самого богатого предпринимателя в мире.
Глава II Гарольд Хант — «опаснейший человек в Америке»
Скорбь за 20 центов
Солнечным утром 22 ноября 1963 года по улицам Далласа катил большой черный «кадиллак». Он выбирал дорогу подальше от той, по которой вскоре должен был проследовать автомобильный кортеж президента Соединенных Штатов. Прибытие его ожидалось с минуты на минуту. Избегая людных мест, черный «кадиллак» подкатил к ничем не примечательному дому и остановился у тротуара.
Из машины вышел высокий, несколько грузный мужчина в темном пальто и шляпе и, буркнув что-то коротко и зло шоферу, тяжелой, неверной походкой, выдававшей немалый возраст, направился вдоль улицы. Пройдя несколько кварталов, долговязый джентльмен вошел в массивные двери здания, хорошо известного здесь каждому. У его входа на медной дощечке, начищенной до блеска, выбито «Марчентайл бэнк билдинг» — цитадель и штаб-квартира богатейших банкиров Далласа.
Мягко гудящий красного дерева лифт поднял пришедшего на седьмой этаж. Не отвечая на угодливые поклоны и почтительные приветствия, он проследовал в комнату, плотно прикрыв за собой дверь.
Несмотря на обшарпанный вид комнаты, выцветшие обои, ободранные разностильные кресла, затхлый воздух давно не проветриваемого помещения, человек, усевшийся за письменный стол, далеко не беден. Наоборот, он богат. Больше того, богат чудовищно, неправдоподобно, фантастически.
Гарольдсон Лафайет Хант, делец, разменявший восьмой десяток, — а это был он, — не любит разговоров на тему о том, сколько у него денег. Часто, отмахиваясь от нескромных расспросов репортеров, он цитирует своего заклятого друга, старого знакомца и многолетнего конкурента Поля Гетти.
— Знаете, что говорит старина Поль на этот счет, — огорошивает он вопрошающего. — Старина Поль говорит: «Если вы можете сосчитать, сколько у вас денег, вы не миллиардер».
И Хант хихикает дребезжащим фальцетом, довольный тем, как отбрил любопытного, — и на нежелательный вопрос не ответил, и достоинство сохранил, толсто намекнув на свое миллиардерство.
Акции предприятий хантовского семейства — ив этом характерная особенность их бизнеса, отличающая их от подавляющего большинства как семейных, так и несемейных корпораций Америки и Европы, — недоступны никому, кроме членов самого этого семейства — Ханта, его шести сыновей и зятьев. Пользуясь тем, что бухгалтерские отчеты не надо оглашать на ежегодном собрании акционеров — их можно рассмотреть в тесном семейном кругу, — руководители этого огромного бизнеса не дают никому отчета о своих делах, о своих доходах. И потому одной из излюбленных тем гаданий американских финансовых кумушек являются хантовские капиталы. Цифры личного состояния в этих гаданиях колеблются от пятисот миллионов до трех миллиардов. Думается, что как то, так и другое не соответствует действительности — одни преуменьшают, другие преувеличивают хантовские богатства. Пожалуй, ближе всего к истине сумма в миллиард долларов, о которой говорят наиболее осведомленные специалисты.
Во всяком случае, эта сумма делает Ханта вторым по размерам личных капиталов после Поля Гетти толстосумом в Америке и вводит его в первую пятерку богатейших людей мира, наряду с эмиром Кувейта и королем Саудовской Аравии. Кстати, сам Гетти сказал как-то: «Чрезвычайным независимым богатством обладает в Америке только один человек — это Хант. Я бы очень удивился, если бы оказалось, что у него сейчас нет полутора миллиардов». Это, впрочем, не мешает Ханту быть субъектом весьма экономным, о чем свидетельствует отнюдь не только обстановка, его окружающая. Свою машину, стоящую много тысяч долларов, он оставляет в нескольких кварталах от оффиса не почему-нибудь, а из соображений экономии: стоянка машин напротив банка платная, надо раскошелиться и отдать 50 центов, а это, что ни говорите, расход.