Не обошлось в первые же дни и без прямых угроз. Видный американский юрист Марк Лейн, который приобрел известность тем, что уже вскоре после далласского убийства, проведя собственное расследование, открыто выразил недоверие официальной версии гибели президента, сразу же вслед за выстрелами в «Амбассадоре» публично предостерег: «Если Эдвард Кеннеди станет кандидатом на пост президента или вице-президента, его жизнь окажется в опасности, и, я надеюсь, он знает об этом».
Действительно, можно себе представить ощущение тех, кто громоздил гору трупов, запутывая следы далласского преступления, кто пошел на риск повторного убийства главы кеннедиевского клана, когда сквозь не рассеявшийся еще пороховой дым выстрелов в Лос-Анджелесе перед ними встал призрак еще одного Кеннеди, шагающего к Белому дому.
Обретавшийся в тени старших братьев, игравший в семейной команде хотя и не последнюю, но и не главную роль, Эдвард Кеннеди внезапно оказался под перекрестным огнем/ миллионов глаз, в центре стремительного политического водоворота, козырной картой одних, угрозой и мишенью для других.
Как он поведет себя? Что предпримет? Сломленный ли цепью несчастий отойдет в сторону, уйдет ли в тень или, подобно раненому ирландскому быку, ослепленный яростью, ринется в схватку, а быть может, продемонстрировав кеннедиевскую холодную рассудительность и выдержку уже набравшегося опыта политического фехтовальщика, затаится, выжидая своего часа? Эти вопросы задавались в Америке летом 1968 года.
Никто не знает, что творилось в эти черные для семьи дни за плотно закрытыми дверями вашингтонского дома Эдварда Кеннеди. Но всевидящие глаза опытных политических наблюдателей отметили тогда, что вел он себя не только как искренне убитый горем брат, но и как твердой воли и немалого опыта политик, ни на минуту не забывавший о своем месте, своей значимости, о том, что отныне он, и только он, наследник политического капитала «клана Кеннеди».
Едва закончились траурные церемонии, Эдвард направился в Хианнис-Порт в Массачусетсе, где в роскошном поместье доживал последние месяцы Джозеф Кеннеди-старший. Именно тогда Роза Кеннеди от имени семьи заявила, что Эдвард не уйдет с политической арены. Возвратившись в Вашингтон, сенатор подтвердил это. «Такой шаг противоречил бы традициям нашей семьи»,— ответил он на настойчивый вопрос журналистов, не собирается ли он отойти от политической деятельности. Позиция, занятая молодым сенатором в те дни в связи со сделанным ему руководством демократической партии предложением баллотироваться в тот год по одному списку с Губертом Хэмфри на пост вице-президента, свидетельствовала о том, что годы, проведенные им в Вашингтоне, не прошли даром, он научился выжидать, рассчитывать, заглядывать вперед, вполне овладел искусством американских политических шахмат.
Так же хитро вел он себя и в дни печально знаменитого съезда демократической партии, ознаменовавшегося жестокими расправами над собравшейся в Чикаго со всей Америки молодежью, протестовавшей против политики Джонсона. Кеннеди сумел не только остаться в стороне от этих неприятных для руководителей демократов событий, но еще больше укрепить свои позиции. Люди искушенные говорили автору этих строк, присутствовавшему в те дни на съезде, что ловкое маневрирование Эдварда Кеннеди сделало его именно в тот момент одним из ведущих лидеров демократов.
Но так или иначе, а Эдвард Кеннеди, последний из сыновей Джозефа-старшего, волею судеб оказался на политической авансцене Америки, где, вне всяких сомнений, будет обретаться в предстоящие годы, играя на ней роли заметные и немаловажные. В силу чего?
И все-таки, пожалуй, прежде всего в силу того, что он Кеннеди, носитель громкого имени, обладатель политического ореола, созданного трагической судьбой его старших братьев, и, наконец, самое главное — владелец одного из крупнейших капиталов современной Америки, единственный после смерти братьев наследник более чем полумиллиардного состояния, оставленного ему умершим осенью 1969 года Джозефом Кеннеди.
Последний из девяти детей Джозефа и Розы Кеннеди, Эдвард, родился 22 февраля 1932 года. И если его старшие братья и сестры появлялись на свет в семье состоятельной, но принадлежавшей к числу среднебуржуазных, то Эдвард родился уже как сын крупнейшего миллионера. К тому времени папаша Кеннеди сумел сколотить огромное состояние. В возрасте пяти лет маленький Тэддн пересек океан и появился в туманном Лондоне в качестве самого юного отпрыска семьи посла Соединенных Штатов Америки при правительстве его величества короля Великобритании.
С самых ранних лет миллиардерский сынок чувствовал исключительность своего положения. К примеру, первое причастие он получал не где-нибудь, а в Риме, и не от кого-нибудь, а от самого папы римского Пия XII. Джозеф-старший не стоял за деньгами, чтобы потешить свое тщеславие. Вот, дескать, какие мы — сам папа римский у нас в роли придворного священника.
Что бы там ни говорили, а такое воспитание, конечно же, не могло пройти бесследно. Кеннедиевская пропаганда, говоря об Эдварде, подчеркивает его простоту и сердечность, противопоставляя их любезной холодности Джона, отлично умевшего давать окружающим почувствовать дистанцию между собой и остальными, и надменностью Роберта, не очень-то старавшегося ее скрывать.
И действительно, с Эдвардом разговаривать значительно проще, нежели с его братьями, — я убедился в том самолично. Он легок в общении, любит шутку, внешне прост.
Но лишь внешне. Вот два любопытных свидетельства людей, наверно неплохо знающих Эдварда Кеннеди, — его сестры и его матери. После гибели Роберта Джин Смит, говоря о своем младшем брате, сетовала: «Теперь ему не с кем будет поговорить». Ей вторит Роза Кеннеди: «Отныне он совершенно одинок. Трагедия его жизни будет заключаться в этом одиночестве». Вдумайтесь в эти слова. В них не просто боль за брата и сына, потерявшего любимого старшего брата. В них точное определение ситуации. Кеннеди считают себя слишком высоко стоящими, чтобы почитать за ровню кого-либо вне клана. Внешне общительный, демократичный, Эдвард ощущает себя одиноким, потому что смотрит на окружающих сверху вниз, воспитанный в сознании своей исключительности.
Определяя жизненные пути своих сыновей, папаша Кеннеди еще в дни, когда Эдвард был школьником, предопределил ему путь бизнесмена. Возложив на старших сыновей свои надежды и упования в области политики, Джозеф Кеннеди мечтал передать младшему управление быстро растущим огромным семейным бизнесом.
Однако восхищавшийся старшими братьями и во всем им подражавший Эдвард решил, так же как они, замяться политикой. Старому Джозефу пришлось с этим примириться, а когда его дочь Джин вышла замуж за преуспевающего дельца Стивена Смита, глава семейства счел, что помогать ему в бизнесе с успехом сможет понаторевший в этих делах зять — старик испытывал глубокое недоверие к наемным управляющим и был счастлив, что среди членов его семьи появился рукастый делец. Младший же из братьев с благословения отца начал готовить себя к политической стезе.
После печального эпизода с исключением из Гарвардского университета за жульничество на экзамене Тэдди, что называется, взялся за ум. В 1956 году он с отличием окончил университет, обнаружив особые успехи по истории и государственному праву. Затем в течение года он изучал право в Международном юридическом институте в Гааге, а затем по совету братьев проработал некоторое время репортером агентства «Интернейшнл ньюс сервис» в Северной Африке.
Вернувшись на родину, он продолжал занятия юриспруденцией, окончив специальную юридическую школу университета штата Вирджиния. К этому времени относится его дебют на политической арене. В 1958 году Джону Кеннеди предстояло переизбрание на пост сенатора от штата Массачусетс. Эдвард принял активное участие в избирательной кампании брата. При этом он проявил не только недюжинную работоспособность и напор, но и немалую ловкость. «Тэдди — лучший политик среди всех нас», — подвел итоги избирательной кампании старый Кеннеди в разговоре с Джоном и Робертом.
Незадолго до этого Эдвард познакомился с молодой дочерью процветающего предпринимателя Гарри Беннетта — Джоан Беннет. Джоан была студенткой «Манхеттенвил колледж», где училась вместе с сестрой Эдварда Джин Кеннеди. «Как-то вечером, — вспоминает Джоан, — Джин пришла ко мне в комнату и сказала: «Пойдем, я хочу познакомить тебя с моим маленьким братом». Я вышла из комнаты и, задрав голову, увидела перед собой верзилу ростом шесть футов и два дюйма — это и был «маленький Кеннеди».
Два года спустя Эдвард и Джоан поженились. Все было как и положено для Кеннеди. Венчал новобрачных примас католической церкви Америки кардинал Спеллман — на сей раз решили обойтись без папы римского, ограничившись кардиналом, — шаферами на свадьбе были Джон и Роберт, гостями на свадьбе — весь высший свет.
Справедливости ради надо сказать, что годы, проведенные в кеннедиевском семействе, закалили молодую женщину, выработали у нее твердый характер. Удары, обрушившиеся на семью, она встретила стойко и с достоинством. Убедившись после авиационной катастрофы, что жизни ее мужа уже не грозит опасность, Джоан повела активную избирательную кампанию, выступая на десятках митингов от имени запеленатого в гипс Эдварда Кеннеди, призывая избирателей отдать ему свои голоса. Эдвард острил в те дни: «Боюсь, что граждане Массачусетса выберут в сенат не Эдварда, а Джоан Кеннеди».
Осенью 1970 года Эдвард Кеннеди вел борьбу за свое переизбрание на пост сенатора от штата Массачусетс. Выборы эти имели для него особое значение — после ударов, нанесенных ему политическими противниками — мы еще коснемся этого, — исход выборов в Массачусетсе решал вопрос о всей его дальнейшей политической карьере.
Поздно вечером 3 ноября «клан Кеннеди» почти в полном составе — отсутствовала только мать — собрался на 14-м этаже бостонского отеля «Паркер хауз», ожидая исхода голосования. Здесь были Эдвард с Джоан и тремя детьми, Этель Кеннеди со старшими сыновьями