Но здесь необходимы две оговорки, без которых сказанное выше не имеет никакого веса, ибо отражает лишь часть, и притом небольшую часть, правды. Во-первых, всех перечисленных качеств, больше того, и целого ряда других, которыми можно было бы продолжить список достоинств делового человека, недостаточно, чтобы обеспечить процветание деятеля, подвизающегося в сфере американского бизнеса. Можно сегодня в Америке быть дважды умным, трижды образованным, четырежды квалифицированным и не добиться никакого успеха, всю жизнь обретаясь на задворках бизнеса, в услужении у чужого богатства, как это бывает сплошь да рядом.
Изучение списка примерно тысячи видных бизнесменов, играющих ныне главные роли в деловом мире Соединенных Штатов, привело меня к убеждению, что и не существует причинной связи между талантами делового человека и степенью его процветания, не существует закономерности, которая выдвигает по уму и таланту. Конечно, по нынешним сложным временам бездарности процвести трудно. Но вы чаще встретите в директорских и президентских кабинетах американских корпораций людей, хотя и посредственных в сфере того бизнеса, каким они заняты, — слабых инженеров, недалеких финансистов, но зато обладающих набором совершенно особых качеств — нахрапом, безжалостностью, принципиальной беспринципностью, беспредельным цинизмом, — одним словом, всем тем, что можно назвать комплексом аморальности, нежели не обладающих этим комплексом и продвигающихся лишь за счет знаний и деловой хватки.
Инженер Литтон был крупным изобретателем. Его помнят лишь потому, что Чарльзу Торнтону взбрело на ум сохранить его имя в названии своей фирмы.
Торнтон ничего не изобрел. Во всяком случае, в области электроники. Но именно он нажил богатства на изобретениях Литтона и многих других людей талантливых, но менее удачливых — во-первых и не располагающих специфическими качествами, без которых не процвести в мире американского бизнеса, во-вторых.
И еще одно обстоятельство. Мне довелось в последние годы не раз встречаться и беседовать с представителями американского делового мира. Спору нет, многие из них энергичны, обладают деловой хваткой.
Но я не готов восхищаться этой современной и всячески превозносимой породой «новых бизнесменов», этаких ходячих счетно-решающих устройств, которых за океаном пытаются представить как некий эталон современного человека. И не только потому, что невозможно принять их мораль и идеологию, глубоко чуждые для людей нашего мира методы и взгляд на мир. Неприемлемы эти «эталоны» и с чисто человеческой точки зрения. Встречаясь с такого рода деятелями, чаще всего обнаруживаешь, что их компетентность ограничивается непосредственно областью, в которой они заняты, что «эталоны» эти до изумления узки, односторонни, плоски как доллар. И, кроме этого доллара, их не интересует ничего, что делает человека человеком, а не роботом, в голове которого сухо щелкают всяческие реле, непрерывно перемножающие цифры со многими нулями.
Авторское отступление
И здесь мне хотелось бы увести внимание читателя несколько в сторону от самого Торнтона и его фирмы. Нельзя не восхищаться многими достижениями американской цивилизации, плодом таланта ее ученых и инженеров, гения ее рабочих. Современные заводы и многокилометровые ажурные мосты, отличные машины, мчащиеся по первоклассным автострадам — чуду современной строительной техники, небоскребы Нью-Йорка и огромные плотины современных гидроэлектростанций — все это действительно здорово и достойно всяческого уважения.
Но вот ты находишься в Америке неделю, десять дней, месяц. И вдруг начинаешь замечать, что все реже тебе хочется восхищаться, все чаще эта машинная цивилизация без души начинает угнетать, потом раздражать, а потом делает твое существование невыносимым. Становится душно до нестерпимости. Быть может, именно поэтому, в виде неосознанного, что ли, протеста, миллионы американцев используют любую возможность, чтобы бежать подальше от городского грохота, туда, где не пахнет ни цивилизацией, ни даже хваленым, привычным и делающим жизнь комфортабельной сервисом. Есть это и в других странах, но нигде я не видел такой исступленности, такой неистовости в этом стремлении хоть ненадолго избавить, абстрагировать себя, отвлечься от повседневной цивилизации, как это имеет место в Америке.
Слабость, уязвимость этой машинной, но какой-то удивительно бездушной и потому античеловечной цивилизации особенно явственно ощущаешь по контрасту, когда возвращаешься домой. Обратился мыслию к этому я не так давно, находясь за много тысяч километров и от дома и от Америки, на Японских островах...
В течение многих часов меня водили по предприятиям Токио и Осаки. Я видел совершенный, построенный по самому последнему слову техники радиотелевизионный завод фирмы «Мацусита», каких немного и в Америке, был на наисовременнейшей верфи компании «Хитачи», где создаются огромные корабли, казалось бы, вовсе без участия человека. А потом мы оказались в древней столице Японии городе Киото.
Есть в этом городе место удивительное. Его называют каменным, или философическим, садом. Представьте себе не очень большой внутренний дворик, примыкающий к древней террасе скромного деревянного храма. Дворик посыпан мелкой светлой галькой, разровненной словно граблями. Эти каменные волны должны наводить на мысль о безбрежном мере жизни. В нескольких местах расположены разнородные сочетания камней причудливых форм. Все это обрамлено невысокой, в человеческий рост стеной, выкрашенной в темный цвет. Вот и все.
Но почему же тогда уже больше 900 лет приходят японцы в этот каменный сад, долгими часами сидят на террасе, погруженные в размышления? Среди буддийских постулатов существуют три, особенно почитаемые. Первый: жизнь есть страдание. Второй: причины страданий — неудовлетворенные желания. Третий: освободиться от желаний — значит обрести блаженство. Когда-то в каменный сад приходили для того, чтобы, созерцая камни, настроив себя на философско-фаталистский лад, размышляя о безбрежности моря жизни, о бесконечности вселенной, уверовать в бренность земных желаний и обрести душевное равновесие и блаженство, именуемое буддийскими бонзами нирваной.
Вряд ли большинство сегодняшних посетителей каменного сада, а это те же самые японцы, которые поражают мир размахом и совершенством своей промышленной машины, приходят сюда, чтобы найти путь в нирвану. Большинство японцев ведет нелегкую борьбу за хлеб насущный, у них достаточно и бед и невзгод, и все же они испытывают склонность, оторвавшись от повседневной суеты, остаться наедине с собой, поразмышлять, принять, если хотите, интеллектуальную ванну. Иными словами, дело в богатстве и сложности духовной жизни современного японца. Отсюда жизненность по сей день древнего каменного сада.
Современные поточные линии на судостроительной верфи Хитачи в Осаке, совершенство радиотехнического завода фирмы «Мацусита» в Токио, современные автострады, поезда-экспрессы, мчащиеся со скоростью более 200 километров в час, и каменный, причем отнюдь не музейный, сад в Киото — это не разные Японии, это одна и та же страна, одни и те же люди. Это Япония и японцы второй половины XX века.
И Америка знает цену современному техническому прогрессу. Её не удивить автострадами и поточными линиями. Но философического сада за океаном нет и, как мне кажется, пока что не предвидится. Речь, если хотите, идет о национальном стиле.
Конечно же, на первом месте в духовной жизни человека стоят факторы социальные: в обществе чистогана, там, где миллионы ведут нелегкую борьбу за хлеб насущный, а единицы присваивают себе результаты их труда, говорить о духовной свободе народа наивно и бессмысленно. Но есть и другие факторы, которые в той или иной степени сказываются на интеллектуальном облике людей и общества, — психология того или иного народа, его национальные особенности, традиции. Как уже говорилось, все это возникает не на пустом месте, каждое из этих обстоятельств является результатом вполне определенных и конкретных обстоятельств жизни и истории тех или иных стран.
Но так или иначе, в силу тех или иных причин духовная жизнь американского общества неизмеримо беднее и примитивнее жизни народов многих стран Европы и Азии. При всем уважении к достижениям американской техники и производства, к чудесам американского сервиса во мне все восстает, когда от меня требуют признать это вершиной человеческой культуры и наивысшей степенью цивилизации.
Не будем спорить — приятно, что называется, с ветерком промчаться по отличной автостраде на мощном автомобиле, когда десятки километров тебя не встряхнет, не подбросит, когда на всем протяжении пути тебя ожидают современные станции обслуживания, где автомобиль заправят и вымоют, а тебе предложат завтрак, обед или ужин в зависимости от времени суток и чистую постель. Но вряд ли стоит мчаться сотни километров только для того, чтобы подвигать челюстями в закусочной и улечься на поролоновом матрасе, пускай и самом удобном.
Бесцельной суетой становится загородная прогулка в конце недели, если несущиеся во всех направлениях счастливые владельцы лошадиных сил, тупо уставившись на бесконечную ленту дороги, не замечают ничего вокруг. Если они не способны насладиться красивым ландшафтом, оценить прелесть тихой речки, восхититься закатом и умилиться пичуге, прыгающей с ветки на ветку. Не радует застолица, если все разговоры ее участников бесконечно вертятся вокруг проблемы «что почем».
А ведь именно это главная тема бесед большинства американцев независимо от возраста, пола, профессии и принадлежности к тому или другому слою общества. Не часто в кругу средних американцев можно услышать разговор о новой книге, спектакле или просто то, что называется разговором по душам о чем-нибудь не касающемся суетной повседневности.
В философическом саду Киото я видел группу американских туристов. Лица их выражали неописуемое недоумение, которое затем сменилось едва сдерживаемым весельем. Никак не могли они взять в толк, с какой это стати вполне нормальные с виду японцы уставились в глубоком молчании на ничем не выдающиеся камни. Вот если бы гид сообщил туристам об этих камнях что-нибудь из ряда вон выходящее, ну, скажем, что это самые тяжелые в мире камни, камни самые в мире каменные или на худой конец что это те самые камни, одним из которых Каин убил Авеля, тогда другое дело — американцы бы все поняли и не стали бы ни осуждать чудаков-японцев, ни потешаться над ними. Но тратить время на созерцание просто так и размышления в каменном саду — этого американцы уразуметь не могли.