— Они что, теперь немцы, как и мы? — усмехнулся ротмистр.
— Они-то как раз были настоящими немцами. Фальшивых, подобных нам, в ведомство на Принц Альбрехт-штрассе, восемь, на службу не возьмут. Немцы — народ дотошный, умеют раскапывать тайны прошлого…
— Вы имеете в виду германскую службу имперской безопасности?
Старик кивнул в ответ.
— Ну, что вы, герр Ахенбах, все о прошлом да о покойниках? Не к добру это… Что-то я в последнее время стал верить в приметы…
— Так Вайскопф и Дин… Дингель… Тьфу, и не выговоришь… Они тоже отошли в мир иной? — удивился ротмистр.
— Оба, еще в прошлом году… — вздохнул Иегудий. — Герр Вайскопф утонул в озере Мюриц, а герр Дингельштедт — в Аммер-Зе. Вот такая печальная участь постигла почтенных офицеров службы имперской безопасности.
— Какие неловкие пловцы! — Ротмистр засмеялся и с наигранным сочувствием добавил: — Ох, до чего коварная наша «птичка»! Умеет укорачивать век всем, кто ею интересуется.
— Дай бог, чтобы мы оказались исключением, — снова вздохнул Иегудий.
— Дай-то бог, — кивнул ротмистр. — А я все же не перестаю изумляться вашей осведомленности, герр Эйзольт. Необыкновенно широкие познания! Кажется, никакая информация не может укрыться от вас. Вам бы на Принц Альбрехт-штрассе, восемь, служить!
— Ой, избавь, Всемогущий! — Иегудий всплеснул руками, а затем сложил ладони и чуть склонил голову.
— Герр Эйзольт, вы, случайно, не к буддистам переметнулись? — захохотал ротмистр так, что люди за соседними столиками оглянулись.
— Какой вы шумный после утренней порции водки, — проворчал Иегудий.
— А отчего б не пошуметь на радостях? Есть повод. Последние конкуренты — охотники за «Рубиновым Орлом» — сгинули, — весело ответил ротмистр.
Взгляд старика сделался суровым.
— Временная удача делает вас беспечным и легкомысленным. А удача не бывает постоянной и вечной. На смену одним охотникам за «Рубиновым Орлом» приходят другие.
— Ну, что ж, другие, так другие, — пожал плечами ротмистр. — Когда прикажете мне отправляться в Прагу?
— Это я решу в ближайшие дни, — ответил Иегудий и внимательно взглянул на собеседника.
— И не думайте, герр Эйзольт! — Ротмистр игриво погрозил пальцем собеседнику. — Никаких соглядатаев за моей спиной, метких стрелков, мастеров ножа или отличных пловцов! Ей-богу, обижусь… Я ведь в Праге и так буду как на ладони. А внезапный побег из нее, пересечение новой государственной границы в нынешней политической обстановке — верная гибель для меня. Так что никуда я от вас не денусь…
— Могу же я хоть кому-то доверять на старости лет! — усмехнулся Иегудий и похлопал ротмистра по плечу.
Исчезнувший постоялец
Через несколько дней после оккупации Праги в марте 1939 года фашистскими войсками в чешскую столицу прибыл берлинский предприниматель Ахенбах. Его не интересовали ни городские достопримечательности, ни деловые встречи.
Разместившись в гостинице, он сразу отправился на Винограды. Отыскав Круцембурскую улицу, гость из Берлина несколько раз прошелся по ней.
Местные жители с любопытством наблюдали за ним. Что ищет лощеный заезжий господин на их тихой, неприметной улице? Свое прошлое? Давних друзей? Любовь? Или что иное? Спрашивать незнакомца никто не решался. Однако наблюдавшие за ним обыватели Круцембурской улицы отмечали, как менялся в лице странный господин.
Некоторое время он стоял перед недавно построенными домами, растерянно озирался, хмурился, заглядывал в окна. Проходивших мимо людей заезжий иностранец ни о чем не спрашивал, хотя, как казалось со стороны, желал задать им вопросы. Наконец приезжий отчаянно махнул рукой и медленно побрел прочь.
В гостиницу господин Ахенбах не вернулся. В номере его остался дорогой саквояж со стандартным набором вещей и предметов командировочного. Через несколько дней этот саквояж изъял сотрудник пражского гестапо.
И все… Больше о господине Ахенбахе никто ничего не слышал. Будто и не было вовсе такого человека на земле.
Поиски продолжаются
Когда завершалась Вторая мировая война, в расположенном неподалеку от Мюнхена концентрационном лагере Дахау умирал старик. Как бесперспективного для «медицинских опытов», его собирались отправить в крематорий, но из Берлина прибыл сотрудник имперской безопасности и приказал лагерным эскулапам ввести умирающему не известный им препарат. Ампулу потом берлинский визитер забрал с собой.
После укола старик оживился, его щеки покраснели, а взгляд сделался осмысленным.
— Потеряли мы вас из виду, — ласково улыбнулся ему сотрудник имперской безопасности. — Найди вас вовремя — в два счета поставили бы на ноги и обеспечили достойную жизнь. Эх, что и говорить, оплошали… — Офицер склонился над стариком. — Как же ваше настоящее имя, дружище?
— Можете называть меня без церемоний: Перекосяк. — У старика хватило сил нагло ухмыльнуться посетителю.
— Странное имя — такое в вашем «богатом» досье не отмечено, — пожал плечами гость и тут же твердо заявил: — Итак, нам нужен «Рубиновый Орел».
— Ищите, коли сможете, — все так же ухмыляясь, ответил старик. — Он по-прежнему в Праге, в заброшенном колодце… Да только люк в тот колодец засыпан землей… А на месте старого дома построен новый… Так что не летать «Рубиновому Орлу»…
Это были последние слова «Перекосяка». Второй укол ему не помог.
— Может, еще заставим полетать самого дорогого орла в мире, — пробормотал над покойником сотрудник имперской безопасности.
Знатоки пражских тайн говорят, что еще в семидесятых годах прошлого века находились энтузиасты, отчаянные головы — искатели «Рубинового Орла». Да вот куда потом они девались и что происходило с ними, оставалось загадкой даже для знатоков пражских тайн.
А может, «Рубиновый Орел» все же совершает свой полет над миром?
Тайны лицедеев
Фантазия, лишенная разума, производит чудовищ; соединенная с ним, она мать искусства и источник его чудес.
Актеры производят впечатление на публику не тогда, когда они неистовствуют, а когда хорошо играют неистовство.
Ряженые средневековой Праги
Ни древнюю, ни современную Прагу невозможно представить без актеров — профессиональных и любителей, разных жанров и направлений.
Считается, что истоками театрально-циркового и эстрадного искусства были детские и обрядовые игры каменного века. Более шести тысяч лет существуют такие профессии, как музыкант, певец, танцор, фокусник, рассказчик, акробат, жонглер, дрессировщик животных.
Не обходились без них и первые жители Праги. Ремесленники, торговцы, слуги, строители не только приглашали и принимали странствующих профессиональных актеров, но и сами устраивали веселые представления с переодеванием, плясками и песнями. Ряженые были неотъемлемой частью развлечений средневековых городов и селений. Какой же праздник без них?
В книге «Картины из истории народа Чешского» Владислав Ванчура описал разгулье ряженых в Праге в то время, когда появился на свет королевич Вацлав: «Подростки… натянули цветастые штаны, напялили маски, начернили губы, схватили вилы и приготовились выступить.
Обыкновенно люди входят в веселый раж, когда заслышат звон кружек, а челядинцев веселье охватило даже прежде того, как им выступить из дверей: некоторые, стоя на одной ноге, заливались смехом так, что не могли попасть в засученную штанину и влезали в чертову шкуру, издавая и впрямь сатанинский вопль…
— Ну, и как? — дерзко подскочил к кухарю один из челядинцев. — Ведь маскам дозволено все…
И по этому знаку все гурьбой повалили из ворот.
Протопали под Градом, свернули к посаду на левом берегу, который именовался Уезд, перепугали там малых младенцев, рассмешили стражу и женщин — последних просто до колик, отчего они зашлись в визге, словно их подхватил на вилы настоящий черт.
От Уезда процессия ринулась в другую слободу. И — ей-ей, истинная правда — немало деревьев сломалось в тот день под грузом любопытных ребятишек, не один мальчуган вернулся домой без шапки, не одна маменька, изнемогая от смеха и слез и не держась на ногах, повалилась в объятия супруга…
Когда разгулявшаяся челядь опустошила все погребки на левом берегу и от пуза напилась пивом, она вплавь перебралась на Вышеград; кривляясь как стая обезьян, ряженые принялись собирать в городищах нехитрую дань…»
Вот такие грубоватые представления устраивали жители средневековой Праги. Но профессиональные актеры потчевали горожан более изысканными выступлениями.
В оперном театре Праги
Гистрионы и ваганты
Примерно в IX–X веках в Западной Европе развивалось искусство гистрионов. Так называли бродячих актеров, которые были одновременно музыкантами, поэтами, танцорами, сказителями, певцами, акробатами, фокусниками, дрессировщиками. Они унаследовали древние традиции народного фарса, маски, буффонаду античных карнавалов.
Во многом благодаря гистрионам развивались в средневековой Европе такие виды искусства, как театр, цирк, музыка, танец, а также поэзия и драматургия.
Жизнь бродячих актеров — это каждодневные тревоги и волнения, отсутствие постоянного жилья и заработка, опасность угодить в тюрьму и быть избитыми, голод и необходимость скитаться. Гистрионы подвергались наказаниям и гонениям со стороны монархов, церкви, городских властей и знатных особ.
Случалось, что их, как еретиков, колдунов и ведьм, инквизиция отправляла на костер. Туда же, в огонь, бросались актерские одежды, маски, музыкальные инструменты, бутафорские принадлежности. А после смерти бродячих актеров запрещали хоронить на кладбищах.
Но бывали в беспокойной жизни гистрионов и радостные минуты: восторг зрителей, покровительство королей, высшей знати, богатых торговцев, а также ценные подарки, щедрые гонорары и угощения.