Они знали, что я сидел в медитации часами. Вплоть до того дня я отказывал себе во многих продуктах. Я не пил ни чая, ни кофе и придерживался строгих правил в отношении еды. Ровно в девять часов я ложился спать. Даже если у меня были гости, я просто говорил: «До свиданья» и шел спать. Члены семьи, в которой я жил, говорили гостю: «Теперь вы можете уходить. Он пошел спать». Я не тратил времени даже на то, чтобы сказать: «Сейчас мне пора идти спать».
Когда я расслабился на семь дней, когда я бросил затею с дисциплиной, когда я в первый раз утром выпил чашку чая и проснулся в девять часов утра, семья была озадачена. Они сказали: «Что произошло? Вы пали?» Они считали меня великим йогом.
С той поры у меня сохранилась фотография. У меня был один-единственный кусок материи и все. Днем я прикрывал им тело, а ночью он служил мне в качестве одеяла. Я спал на бамбуковой циновке. Вот и все удобства — это одеяло и бамбуковая циновка. Другого имущества у меня не было.
Когда я проснулся в девять часов утра, они были озадачены. Они сказали: «Что-то не так. Вы, наверное, больны? Вы серьезно больны?»
Я ответил: «Нет, я не болен. Много лет я был болен, а теперь я совершенно здоров. Теперь я буду просыпаться лишь тогда, когда сон покинет меня, и засыпать, когда почувствую сонливость. Я больше не собираюсь оставаться рабом часов. Я буду есть все, что пожелает мое тело, и пить, что захочу».
Они не могли поверить своим ушам. Они спросили: «И даже пиво?» Я сказал: «Несите!»
В тот день я первый раз попробовал пиво. Они не могли поверить своим глазам. Они сказали: «Вы совершенно опустились. Вы утратили всю свою духовность. Что вы вытворяете?»
Я сказал: «С меня довольно». На семь дней я позабыл о дисциплине и с тех пор больше о ней не вспоминал.
Это произошло на седьмой день — это случилось внезапно. Все вокруг вдруг осветилось, я ничего не делал Я просто сидел под деревом и отдыхал, наслаждался отдыхом. Когда я засмеялся, мой смех услышал садовник. Он всегда считал меня немного чокнутым, но никогда еще не слышал, чтобы я так смеялся. Он подбежал ко мне и спросил: «В чем дело?»
Я ответил: «Не волнуйтесь. Вы же знаете, что я сумасшедший. И теперь я окончательно сошел с ума! Я смеюсь над собой. Не обижайтесь. Идите лучше спать».
Ты спрашиваешь: «Что ты сделал сразу после того, как стал просветленным?»
Я рассмеялся. И с тех пор я не прекращаю смеяться. Я не могу смеяться в вашем присутствии, когда рассказываю анекдоты, потому что это делает их менее смешными, но я смеюсь через вас.
Марио заваливается в любимый бар и заказывает тройной виски.
— Что с тобой случилось? — спрашивает у него бармен.
— Да я с ума схожу от злости! — говорит Марио. — Все это началось вчера поздно вечером. Мы засиделись допоздна, и моя секретарша попросила подвезти ее домой. И когда я включил зажигание, ключ сломался у меня в руке!
— Да, я б на твоем месте точно сошел с ума, — говорит бармен.
— Да нет, дело совсем не в этом, — говорит Марио. — Мы просто взяли такси, поехали к ней домой, она состряпала ужин, и мы немного поели. Затем она спросила, не хочу ли я немного прилечь.
— А дальше? — увлеченно спросил бармен.
— Так вот, — продолжил Марио, — когда я стал расстегивать брюки, чертову молнию заело, и я никак не мог их снять!
— Ой! Я бы просто свихнулся! — воскликнул бармен.
— Нет… Не это свело меня с ума Вскоре мы все-таки занялись сексом, и все у нас шло просто замечательно, как вдруг я услышал, что в замке поворачивается ключ. «Быстрей, — сказала она, — это, наверное, мой муж. Прячься!»
— Ну и дела! — говорит бармен.
— Да нет, — говорит Марио. — Не это свело меня с ума Мне пришлось быстро спрятаться. В шкаф и под кровать залезть было нельзя, это было бы слишком просто, поэтому я вылез в окно и повис, зацепившись пальцами за подоконник.
— И что потом? — спросил бармен.
— Ну вот, врывается муж и начинает орать: «Где прячется этот сукин сын?» Не дожидаясь ответа, он начинает заглядывать в шкаф, под кровать, затем смотрит в окно и видит, что я вишу там голый и цепляюсь пальцами за подоконник.
— И дальше? — говорит бармен.
— Ну он бежит к шкафу, берет железную клюшку для гольфа, с ухмылкой на лице вскакивает на подоконник и начинает лупить меня по пальцам, и бьет по очереди по каждому пальцу.
— Боже мой! Неудивительно, что ты злой как собака! — говорит бармен.
— Да нет же! И как собака я злой не из-за этого! — говорит Марио. — Только когда он добрался до последнего пальца, я посмотрел вниз и понял, что до земли полметра!
Достаточно на сегодня.
Глава 10Старые привычки умирают с трудом
Я полагаю также, что ты понял, насколько обсуждение частностей более пространно, чем обсуждение всеобщности. Ибо, чем более стремимся мы к высшему, тем более кратко мы говорим о вещах интеллектуального порядка; даже когда вступаем мы в тот мрак, что превосходит понимание, найдем мы не краткость речи, но совершенное безмолвие и незнание.
Поэтому речь наша переходит от общего к частному и по мере этого снижения возрастает соразмерно многообразию вещей. Но в том, что касается истины, поднимается она от частного к общему, слова при этом уходят по мере ее восхождения; а при полном восхождении ее все становится безмолвным внутри, полностью единым с тем, что невыразимо словами.
Потому и говорим мы, что превосходный создатель всего сущего не лишен ни бытия, ни жизни, ни рассудка, ни ума и все же не обладает ни телом, ни формой, ни образом, ни качеством, ни количеством, ни объемом; он нигде не пребывает, он невидим, он неосязаем, он не ощущает и неощутим, он не приходит ни в смущение, ни в душевное волнение, он не подвластен житейским страстям; а также не лишен он могущества, не подвержен влиянию случайностей; его свет не иссякает, не изменяется, не портится, не разделяется, не пропадает, не утекает; а сам он не есть нечто ощутимое и таковым не обладает.
Английский лорд играет в гольф со своей женой леди Эвелин, которая потеряла глаз в результате несчастного случая. Во время игры лорд попадает мячом в здоровый глаз леди Эвелин, и она перестает видеть на оба глаза.
Помедлив секунду, он говорит:
— Прости, дорогая… спокойной ночи, дорогая!
Швейцарский гид ведет группу туристов на экскурсию в горы. Они преодолевают довольно сложный подъем Перед тем как добраться до вершины горы, они проходят мимо бездонной пропасти. И тут гид обращается ко всей группе:
— Я рекомендую вам не смотреть вниз, чтобы не закружилась голова. — Пауза. — Но если кто-нибудь из вас случайно поскользнется и упадет, не забудьте посмотреть направо — вашему взору откроется захватывающая панорама!
Всадник потерялся в пустыне. Его замучила жажда, он устал. И вот он скачет, скачет и вдруг видит еще одного всадника. Он с радостью приветствует его дружеским «хелло».
— Хелло, — отвечает всадник.
— Я — англичанин, — говорит первый всадник.
— Я тоже, — отвечает тот.
— Я закончил Оксфорд, — с гордостью продолжает первый.
— А я — Кембридж, — отвечает тот.
— Тогда извините!
Очень трудно отказаться от старых привычек, видимо, в этом и заключалась проблема Дионисия. Его обучали теологии; и он говорит языком теологии, хотя сам он по большей части не теолог, он — мистик. Естественно, что, когда он начинает выражать свои мысли, в его речи проявляются все особенности его обучения и воспитания. Поэтому, пожалуйста, простите ему его выражения. Его изречения не так ясны, как изречения Упанишад, поскольку Упанишады — это песня сумасшедших поэтов, а не теологов. Поэтому она полна такой прелести.
Нам повезло, нам очень повезло, что Иисус никогда не обучался у раввинов. Иначе мы бы лишились необычайной поэтики и изящества Нового Завета, особенно Заповедей блаженства: «Блаженны кроткие, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны самые последние, ибо первыми нарекутся в Царстве Небесном».
Эти слова не похожи на речь раввина; это слова простого человека, не слишком четко выражающего свои мысли, не слишком искусного в полемике. Он просто делает утверждения, не сопровождая их доводами, не аргументируя. Это возгласы радости. Они похожи на крики маленьких детей, которые бегают и играют безо всякой причины, просто от переполняющей их энергии. Это невинные высказывания.
Очень легко увидеть различия между Иисусом и Дионисием, между Лао-Цзы и Дионисием, между Дионисием и Заратустрой. Жаль, что такому великому человеку пришлось пройти курс обучения у теологов. Это произошло случайно. Но его обучение на него влияет: очень трудно избавиться от старых привычек. Его слова обладают огромной ценностью, но способ изложения принадлежит самому обычному теологу.
Просто послушайте, что он говорит:
Я полагаю также, что ты понял, насколько обсуждение частностей более пространно, чем обсуждение всеобщности.
Лао-Цзы не говорил о частностях и всеобщности; не упоминали о них ни Будда, ни Иисус, ни Кабир, ни Фарид. Это философская проблема; она в определенной мере значима для мира философии, но полностью бессмысленна, если речь идет о мистическом опыте. Но Дионисий не может найти иного способа выражения, проявите к нему немного терпения. Имеет значение то, что он говорит, но не то, как он говорит. Вам придется самим искать бриллианты, скрытые в его речи.
Под «частностями» имеются в виду проявления существования. Люди, животные, птицы, деревья, реки. Среди людей встречаются люди с черной, белой, желтой и красной кожей. И далее, если мы возьмем людей с белым цветом кожи, они делятся на мужчин и женщин, детей и стариков. И если вы дальше станете продвигаться в сторону частного, то выйдете на атомарный уровень. В конце концов вы придете к неделимой единице, которая не допускает дальнейшего разложения на составляющие.
Именно неделимость была первоначальным значением слова «атом». Впоследствии обнаружилось, что даже атом можно расщепить, однако старое название сохранилось. Теперь атом делят на электроны, позитроны и нейтроны; теперь их считают неделимыми частицами. Но кто знает? Рано или поздно кому-то удастся расщепить и электрон. Возможно, существуют мужские и женские электроны, это вполне вероятно. Есть положительные и отрицательные электроны, и они притягиваются друг к другу. Их можно назвать «инь» и «ян», Шивой и Шакти, женщиной и мужчиной — все зависит от выбора